Ёнён тоже не понимала, как объяснить все это. Она сама с трудом верила в происходящее. Как это вообще возможно? Кто мог такое совершить? Полная растерянность мешала выдвигать хоть какие-то предположения. Падающая с ног от усталости, Ёнён вдруг расправила плечи и сказала: – Мне надо с вами поговорить. Настал момент, которого девушка ждала целый день. – Сначала попробуйте вот это, – сказала Ёнён, достав из холодильника суп, который она приготовила утром. Посмотрев на истощенное лицо Ёнён, Санми почувствовала жалость. – Вкусно, – похвалила Санми, попробовав одну ложку наваристого супа. Ее ответ послужил тем самым необходимым импульсом, после которого из Ёнён полился нескончаемый поток слов. Она рассказала даже то, что не собиралась рассказывать. Санми испытала немалое удивление, узнав все подробности о том, что произошло в банке и как Ёнён ходила в школу и к дому, в котором жила. Санми задумалась. Почему сняли только один миллион вон? Верно Ёнён заметила, преступник мог спокойно снять гораздо больше. Но он снял ровно один миллион. В чем же причина? Как бы Санми ни ломала голову, никаких правдоподобных гипотез не появлялось. Кое-что пришло на ум, но это не то, что можно рассказать Ёнён. Пока рано. Еще одним подозрительным фактом было то, что преступник зачем-то рылся в ее электронной почте. Ёнён согласно кивала, а Санми не могла без жалости смотреть на нее. Что творится у нее в голове? Санми взглянула на Ёнён: особенно бросались в глаза выпирающие ключицы и сильно исхудавшие острые плечи. «Откуда только в ней силы берутся, – подумала Санми, – тонкая, как лист. С таким телосложением и от одного дуновения ветра улететь можно». – Наверное, преступник знал, что ты была в коме. Но что можно найти в почте человека, который находится без сознания? Мне это совсем непонятно. – Может, преступник думал, что кто-то отправит мне важное письмо. Затаив дыхание, Санми попыталась привести мысли в порядок. Она старалась оставаться рассудительной. Кто же использует эту бедную девочку? Никто не приходил на ум. Но Ёнён считала, что это был тот же человек, который скинул ее с крыши. Неужели это действительно так? – Ты одиннадцать лет была прикована к постели. Кто бы стал отправлять тебе на почту что-то настолько важное, что даже преступник полез читать? – Возможно, что-то, о чем я и не знаю. Ведь я не помню период, когда со мной все это произошло. – Ну не знаю. Как-то не верится мне в это. – Значит, у преступника совсем не было причин рыться в моей почте? – Может, и так. Если человека преследуют, то в первую очередь взламывают его почту. Ты не знаешь, но за последние десять лет интернет и цифровые технологии сильно изменились. Появилось много неизвестных тебе социальных сетей. И все они доступны с телефона. – Что за социальные сети? Санми задумалась, как бы получше объяснить, а потом сказала: – Люди стали гораздо больше делиться информацией с окружающими, буквально выставляя свою жизнь напоказ. А преступники этим пользуются и добывают нужные данные. Ёнён в замешательстве хотела что-то уточнить, но Санми ее перебила: – Ты можешь не принимать того факта, что преступник не знал, кого взламывает, но таков современный мир. Поэтому нет смысла спорить со мной. Сейчас за временем не поспеваешь именно ты. «Должно быть, у нее слишком много стресса от переизбытка информации», – подумала Санми. Ёнён долго молчала, а затем произнесла: – Наверное, вы в чем-то и правы. Но мне сейчас некогда об этом задумываться. Честно говоря, есть еще кое-что странное. – Ёнён рассказала о сумке. Санми не смогла скрыть удивление. – Сумка, которую вы мне недавно отдали… когда именно вы ее забрали из больницы? Санми отошла от стола, на который только что опиралась, и скрестила руки на груди. Она прекрасно помнила, как забирала сумку. Ей нужно было время, чтобы вспомнить, когда это произошло: – Кажется… три года назад. Все это время сумка находилась в больнице, но потом мне сказали, что они больше не могут ее хранить, поэтому я решила забрать ее домой. Санми попыталась вспомнить, как ей передавали сумку. Она даже не открыла и не проверила ее. На это не было никаких причин. – Сумка, которую вам дали в больнице, и та, которая сейчас у меня, – это одна и та же сумка? – Конечно. – Но она не моя. Правда не моя! Санми пристально смотрела на сидящую в смятении Ёнён. Женщина не была в замешательстве. Она только переживала о том, как Ёнён справляется с новой информацией. – Разве такое возможно? Сумку хранили в больнице прямо с момента происшествия. Санми вспомнила, как она пришла в больницу за сумкой. Это был сложный период, она чувствовала себя жутко измотанной. Никакой прически, неопрятные волосы, бесформенная одежда. Тогда ее было не узнать. На нее свалилось много как запланированных, так и совершенно неожиданных дел; собственное будущее казалось ей туманным. Как раз такими и были последние десять лет ее жизни. Каждый человек, живущий в этом жестоком и несправедливом мире, сталкивается с чувством, будто вынужден идти в одиночку по пути, имея множество вопросов и ни одного ответа. Санми была таким человеком; во всяком случае, ей так казалось. Что касается сумки, Санми была уверена, что не могла взять чужую вещь. Другого варианта и быть не могло. Ким Ёнён кивнула и сказала: – Удостоверение личности и банковская карта в сумке действительно мои. Но косметичка, пудра… это все чужое. Да и сама сумка новая! Как такое может быть? Санми была уверена, что она, в отличие от Ёнён, все понимает, ведь последние одиннадцать лет провела в здравом уме и твердой памяти. Но сейчас Санми была в замешательстве: о чем именно говорит эта перепуганная девочка? Женщина, стоя у противоположной стороны кухонного стола, потерла ладони, чтобы хоть как-то занять руки. Санми представила свою дочь, повзрослевшую на столько же, на сколько она состарилась, ее охватила неимоверная грусть, а может, это были совсем другие чувства. Санми решила уточнить: – Что ты имеешь в виду? Значит, удостоверение личности и банковская карта твои, но сумка, косметичка, кошелек – другого человека? – По крайней мере, не мои точно. «Верно подмечено», – подумала Санми. На ее взгляд, сумка была в хорошем состоянии. Владелец сумки, должно быть, очень бережно пользовался ею всего несколько месяцев. – Да, мне тоже она показалась довольно новой. Но разве такая подмена возможна? – Кто-то взял и подменил все вещи, кроме тех, что подтверждают личность. Видимо, это произошло, пока сумка хранилась в больнице. Санми, покачивая головой, воскликнула: – Да как такое… С ума сойти. На ум приходит только одна догадка. Вдруг Санми предположила: – А может, ты сама купила ее до падения с крыши? Исхудавшее тело Ёнён, совсем непохожее на то, что было раньше, напоминало тонкую веточку, готовую вот-вот обломиться в любой момент. Даже цвет ее кожи вызывал ассоциации с высохшим деревом. Волосы до плеч, аккуратно собранные сзади, были безжизненными и ломкими. Вдруг Санми осознала, насколько чужой для нее была Ёнён, да и сама Ёнён наверняка тоже это чувствовала. Удивительно, как Ёнён еще ни о чем не догадалась. Но если б догадалась, Санми бы сразу это почувствовала. Может, она лишь притворяется, что не боится меня? Но есть ли у нее силы на притворство? Услышав сомнения Санми по поводу сумки, Ёнён решительно покачала головой: – Разве я бы стала ходить по магазинам, когда Сугён погибла? И дело не только в сумке. Получается, я поменяла и косметичку, и ее содержимое? Кроме того, судя по всему, кошельком и пудрой пользовались уже долгое время. – А может, ты ее раньше купила? Санми попробовала привести мысли в порядок. Память Ёнён распространялась на события до 17 января. Сугён спрыгнула с крыши 23 января. – Я не покупала себе никакую сумку. Два года пользовалась одной. То же самое касается кошелька и пудры. – Значит, ты считаешь, что сумка, которую я тебе отдала, не та, с которой ты была на крыше в момент падения, и кто-то подменил ее? Получается, все это время в больнице хранилась другая сумка? – Кажется, так. Санми снова покачала головой: – Ладно… а свою-то сумку ты помнишь? Пытаясь выудить что-то из памяти, Ёнён уставилась в пустоту. В этот момент Санми стало интересно. Как теперь выглядит крыша школы в ее памяти? – Точно не помню. Но кто-то после тех событий ее подменил. Это точно. Санми видела, как задрожали губы Ёнён. Повисла тишина, после чего Санми спросила: – А если ты все-таки купила сумку, но не можешь сейчас об этом вспомнить? Например, потеряв Сугён, ты лишилась рассудка и в таком состоянии купила эту сумку. Никакого другого объяснения быть не могло. Санми старалась найти хоть какие-то вразумительные причины такому необычному обстоятельству. Ёнён странно посмотрела на женщину: – Вы действительно считаете, что такое возможно? «Неужели я ее разозлила?» – мелькнуло в голове Санми. Ёнён подняла голову и агрессивно посмотрела на Санми. Та сказала так, чтобы успокоить девушку, но, честно говоря, сама тоже слабо верила в это. В такую историю трудно поверить. Санми замолчала и нахмурилась. Ёнён тоже больше не говорила ни слова. – Ладно, допустим, преступник именно так и поступил. Но зачем ему это? – спросила Санми. – Нет и моего телефона. Пусть я и упала с крыши, но телефон-то должен был остаться. – Да? Я и не знала, что телефон тоже исчез. Правда. Надо было сразу, как забрала сумку, проверить все. Санми подумала о настоящем преступнике. Она стала сомневаться, насколько правильно поступает сейчас. Черная полоса в ее жизни продолжалась слишком долго, теперь она на пороге старости. На протяжении нескольких десятилетий ее жизнь была в полном хаосе и темноте, и лишь ненадолго наступали просветления. Казалось, скоро все наладится. И вдруг такое… может, я трачу время зря? Эти мысли заняли голову Санми на некоторое время, но она отмела их прочь. Главное – дойти до конца, а какой дорогой – не столь важно. Решение о том, что правильно, уже давно принято. Она сама сделала выбор, и теперь, что бы ни случилось, останавливаться нельзя. Как бы сейчас ни было трудно, решение взять на себя заботу об этой девушке было принято давно и без чьей-либо помощи. Если Ёнён планирует жить в реальном мире, то лучше ей запомнить и уяснить основные правила этого мира. Прошло время замешательства и растерянности, пора переходить к действиям. Кажется, Ёнён намеревалась сказать что-то еще, но Санми порядком надоели эти разговоры. На сегодня действительно достаточно.