Когда на главном мониторе перед ней развернулись титры, Хелен Кантуэлл сделала глубокий вдох. Неважно, какой у нее опыт (на самом деле, очень большой), но она все равно каждый раз нервничала. Вдобавок сегодня будет не простое шоу. Сегодня вечером его посмотрит вся страна. Анонс о нем втыкали в начало и конец каждой рекламной паузы последние двадцать четыре часа. Эксклюзив предстоял настолько мощный, что другие каналы очень неохотно сообщали о нем в своих новостях. Если все получится, то их больше не будут воспринимать как пустое развлекательное шоу. Она еще помнила, как легко посылала своего прежнего босса, не испытывая нынешнего свинцового страха. Она больше не будет плакать по ночам, сожалея, что не приняла предложение «Скай Ньюс»[67] и не переехала жить в Англию. — Итак, ребята, сделаем хорошее шоу! Хелен взглянула на монитор справа. Киаран Хирн казался воплощением серьезного журналиста. Глядя на него теперь, вы бы никогда не догадались, что он плясал, как легкомысленная школьница, когда пришло согласие на это интервью. Еще минута, и полстраны с удивлением узнает, что он не умер в тот день, когда заключил коммерческий контракт и ушел из новостной программы государственного телеканала. — Окей, Киаран, ты в эфире через пять… четыре… Пока оставшиеся секунды молчаливо отсчитывались на мониторе слева, она по-быстрому перекрестилась, как делала это всегда, но в этот раз, возможно, чуть энергичнее. Титры закончились. — Крупный план Киарана, камера один. — Добрый вечер и добро пожаловать на воскресный обзор того, что будет справедливым назвать одной из самых странных недель за всю новейшую историю Ирландии. Ожидавшийся во вторник суд над тремя ключевыми девелоперами печально известного комплекса «Жаворонок» был отменен при неоднозначных обстоятельствах. В четверг один из этой тройки был найден мертвым после жестоких пыток, после чего ответственность за убийство взяла на себя ранее неизвестная организация «Пука». Сегодня утром стало известно, что подобным образом был умерщвлен один известный политик и что так называемая «Пука» опять имеет к этому отношение. Сегодня мы спросим, не рушится ли в стране верховенство закона? Кто такие «Пука» и кого они на самом деле представляют? Позже в нашем шоу мы поговорим с бывшим суперинтендантом полиции Дэвидом Данном о том, как идет расследование, но перед этим у нас состоится эксклюзивное интервью с Джеромом Хартиганом и Паскалем Мэлони… — Камера два… Двое мужчин, сидевших в креслах, заполнили собою весь экран. Хартиган казался воплощением невозмутимого спокойствия, в то время как Мэлони был суетлив и взвинчен. — …Двумя выжившими членами так называемой «Жаворонковой тройки». Но, прежде чем начать, посмотрим репортаж Зои Барнс, которую мы послали на улицы города, чтобы узнать ваше мнение о судебном процессе по делу «Жаворонка» и деятельности «Пуки». — И пошла первая «рыба». Включилось видео с нарезкой «гласа народного». — Мы не в эфире. Киаран подошел к своему основному рабочему месту и сел напротив гостей. Они обсудили это заранее. Киарану в любом случае нужно было оказаться на этой позиции, но Хелен дополнительно попросила его занять гостей беседой, пока идет заготовленная нарезка. Накануне вечером они долго спорили, что можно, а что не следует включать в сюжет. Старуха с бигудями, говорившая, что виселица для них станет слишком гуманным приговором, смотрелась бы на отлично, но Хелен не хотела, чтобы гости это увидели и сбежали раньше, чем начнется интервью. Их адвокаты и так были не в восторге от того, что их клиентов покажут по ТВ, поэтому последнее, что ей было нужно, — это беседа Киарана Хирна с двумя пустыми креслами. Подобное действительно стало бы концом ее карьеры. Если Хартиган с его брутальным подбородком, одетый в неброский, хотя наверняка очень дорогой, сшитый на заказ пиджак, напоминал Дэвида Хассельхоффа[68] времен сериала «Спасатели Малибу»[69], то Мэлони был похож на несчастную жертву, спасенную им от утопления в собственном поту. Хелен повернула рычажок третьего канала связи. — Линди, сделай что угодно, но чтобы этого не было. — Сейчас поправлю. Хелен отключила канал, успев услышать, как ее гример что-то пробормотала себе под нос. Секунду спустя она появилась на мониторе. Мэлони недовольно задергался, когда Линди — уже в который раз — принялась протирать и пудрить его лысую макушку. Сидевший рядом с ним Хартиган упорно игнорировал все попытки Киарана завязать светскую беседу. Глаза его не отрывались от монитора, на котором демонстрировалась нарезка «народных мнений». В интересах публицистического баланса после пары, утверждавшей, что психопаты, бегающие по улицам, представляют интересы простых людей, выступила благообразная старушка с рассуждениями о том, что убийство есть убийство и никто не вправе заменять собой полицию. По поводу последнего фрагмента они долго спорили. Мужчине было лет семьдесят, если не больше, и говорил он с сильным дублинским акцентом, но та фраза, которую он выдал, звучала почти как поэзия. Или как исчерпывающая характеристика психов, убивающих баронов-разбойников. — Ну, тут двояко… Два зла — это, конечно, не добро. Но если одно зло убьет другое зло, то останется только одно зло плюс чертовски хорошее предупреждение для того следующего зла, которое попытается прийти и ограбить трудовой народ. — И снова на Киарана. — Джером Хартиган и Паскаль Мэлони, спасибо, что вы к нам присоединились. Явно возмущенный последним замечанием, Мэлони быстро открыл и закрыл рот, словно начал что-то говорить и вдруг внезапно передумал. Хартиган спокойно посмотрел на Киарана. — Спасибо, что пригласили нас, Киаран, но, прежде чем мы продолжим, я хочу отметить то, что, по моему мнению, преступно отсутствует в ваших репортажах, — он посмотрел прямо в камеру. — Крейг Блейк, мужчина с двумя детьми и любящей женой, теперь мертв. Джон Бэйлор, отец четверых детей, умер, оставив бедную жену Кэтлин вдовой. Я нахожу постыдным, что за всеми этими событиями реальная цена человеческих жизней практически не упоминается. Дети остались без отцов, жены вдовами, и ни один броский лозунг в мире этого уже не исправит. Сидевший рядом Мэлони энергично закивал. — Окей, — протянул Киаран, которого явно застигли врасплох. — Тогда давайте об этом поговорим. Во-первых, что лично вы почувствовали после смерти вашего коллеги Крейга Блейка? — Разумеется, я был в ужасе, как любой здравомыслящий человек, — ответил Хартиган. — Мы были не столько друзьями, сколько деловыми партнерами, но шок от такой новости, да и детали ужасных пыток, которым он, похоже, подвергся, действительно пугают. — Да, — вставил Мэлони, — это просто чудовищно. Настоящий кошмар. Хирн задумчиво кивнул. — А что вы думаете о так называемой «Пуке»? — Это террористы, — твердо ответил Хартиган, — в самом чистом виде. Кучка психопатов, утверждающих, будто они убивают людей от имени ирландского общества. Какая разница между ними и каким-нибудь серийным маньяком, который говорит, что убивал по велению голосов в своей голове или оттого, что получал приказы через телевизор? Мы простые бизнесмены, только и всего. — Да, да, — подхватил Мэлони, — бизнесмены, невиновность которых доказана в суде! — Ну да, — перебил Киаран. — Но технически это не совсем верно, вам не кажется? Отмена судебного процесса по формальному поводу — это не доказательство невиновности. — Но обвинения и инсинуации еще не доказывают вину, — возразил Хартиган. — По крайней мере, так было всегда. — А понимаете ли вы то чувство разочарования, которое, кажется, овладело частью общества после того, как граждане увидели, что люди, поступающие плохо, не наказываются по справедливости? — По справедливости? — возмутился Мэлони. — Мы бизнесмены. Мы заключили деловую сделку, и она провалилась, чего, конечно же, не случалось до нас никогда и ни с кем. Какой-нибудь Джо Пупкин не в состоянии выплатить ипотеку, и это трагедия. Мы не можем исполнить бюджет на проект застройки, и мы монстры. Мне пришлось нанять охрану для своей защиты, и я считаю, что ее должно оплачивать правительство! Хартиган бросил на Мэлони быстрый раздраженный взгляд. — Это то, что произошло с «Жаворонком»? Обычный финансовый просчет? Хартиган широко развел руками, что на классическом языке жестов означало «мне нечего перед вами скрывать». — Киаран, я с удовольствием расскажу вам о том, что, по нашему мнению, произошло. По крайней мере, насколько мы можем об этом судить. Однако, как вы прекрасно знаете, вполне может состояться повторное слушание, которое — внесу ясность — мы будем только приветствовать. И этот факт накладывает на нас определенные ограничения относительно той информации, которую мы вправе озвучивать в эфире. Я вам так скажу — любой бизнес сопряжен с риском. Оглядываясь назад, поступил бы я иначе? Безусловно. Но фундамент нашей страны заложен людьми, которые не боялись идти на риск и следовали за своей мечтой. Естественно, такие мечты не всегда сбываются, но если мы как общество начнем наказывать тех, кто рискует, то что мы в конце концов оставим будущим поколениям? — Но, — сказал Киаран, — вы понимаете, что люди рассержены? — Да, — ответил Хартиган, — разумеется. Честно говоря, я рассержен не меньше. Я хочу докопаться до сути того, что произошло, но, как ни странно, расследование Гарди — преждевременно начатое, на мой взгляд, — помешало мне это сделать, поскольку они изъяли всю нашу документацию. — Могу я спросить вас о… Джоне Бэйлоре? Какие у вас с ним были отношения? — Наши отношения, — ответил Хартиган, — были такими же, как со всеми, кто занимается развитием Большого Дублина на протяжении последних двадцати лет. Джон Бэйлор, — Хартиган перекрестился (тонкий ход — отметила про себя Хелен), — являлся старшим членом Совета Дублинского графства. В этом качестве он курировал всю нашу отрасль, и каждый, кто имел с ним дела, расскажет вам, что Джон был неутомимым трудягой и всеми любимым человеком. Его безвременная кончина — это огромная потеря для ирландской политической жизни, и она, безусловно, должна быть оплакана. — И наконец, последний вопрос: беспокоитесь ли вы о личной безопасности? Мэлони закивал настолько энергично, что живо напомнил Хелен одну из тех неваляшек, в которые так безумно была влюблена ее тетушка Джоан. — Еще как, — ответил он с едва сдерживаемым хныканьем. — Мы испытываем огромный стресс. Полиция, кажется, ничего не делает, и когда я лежу ночью без сна, то все время думаю… — Мэлони замахал перед собой руками, — Пука идет, Пука идет, Пука идет! Если Хелен не ошибается — что вряд ли, — то последние пять секунд к утру станут мемом во всех соцсетях. Хартиган снова посмотрел в камеру. — Беспокоюсь ли я о собственной безопасности? Конечно. Но что еще важнее, я беспокоюсь о своей стране. Чего мы будем стоить как нация, если позволим дьяволу безнаказанно бесноваться? Глава тридцать вторая Джерри: «У нас на линии Моред из Каслнока». Моред: «Джерри, я ни в коем случае не оправдываю действия "Пуки", но разве ничто не предвещало ее появления? Гнев — как инфекция. Он давно зрел в нашей системе и должен был во что-то вылиться. Обычные люди чувствуют, что их обманывают, что власти держат всех нас за дураков. И что выборы больше ни на что не влияют, а может, даже делают хуже». Джерри: «Справедливое замечание. Если бы мы были французами, то на улицах уже давно бы кипели беспорядки. Они не терпят подобного с собой обращения, но почему мы, ирландцы, так спокойно к этому относимся?» Войдя в свой кабинет, детектив-суперинтендант Бернс обнаружила женщину, сидевшую в кресле для посетителей и разговаривавшую по телефону. Бернс посмотрела на нее сверху вниз: черные волосы, стянутые в пучок, и кремовый деловой костюм, который можно надевать только в том случае, если не приходится проводить по шесть часов на месте преступления посреди грязного поля. Женщина улыбнулась ей и подняла палец, как бы показывая: «Одну минуту!» — Да, Маркус, боюсь, министр настроен крайне серьезно. В первую очередь, не должно быть никаких спецэффектов. Бернс обошла стол и села на свое место. Она понимала, что чертовски устала и раздражена, но решила побороть великое искушение вышвырнуть эту женщину вон, решив для начала выяснить, что, собственно, происходит. Женщина снова улыбнулась с таким видом, будто неизвестный Маркус нашептывал ей в ухо что-то приятное. Бернс не стала улыбаться в ответ, многозначительно посмотрев на часы.