— Нет, — ответила Бриджит, — потому что убью я. Пол поднял глаза, и практически впервые с тех пор, как он пришел, они встретились взглядами. Бриджит улыбнулась ему робкой нервной улыбкой и тут же отвела взгляд. Она думала об этом со вчерашнего вечера и до сих пор не понимала, как теперь быть. Последние пару месяцев прошли в сплошной душевной боли. И даже теперь, когда она узнала правду, внутри Бриджит все еще свербил гнев: «Как он мог с ней так поступить?» Но ведь он этого не делал… — Я к тому, что… — продолжил Пол, — он ведь нарушил все возможные законы? — О да, как только мы убьем его дважды, он обязательно отправится в тюрьму. Пол сталкивался с Дунканом Маклафлином, бывшим женихом Бриджит, всего один раз в жизни. Это случилось восемь месяцев назад, когда они с Бриджит находились в бегах. Пол тогда подбросил мобильный телефон Бриджит в пакет с покупками, принадлежавший спутнице Дункана. Его идея состояла в том, чтобы сбить Гарди со следа, но вместо этого Маклафлин и его подружка чуть не нарвались на пули убийцы, предназначавшиеся для Пола и Бриджит. Слава богу, в них не попали, но из-за того занятия, которому предавались в тот момент Дункан с подружкой, его «чувственная зона» получила, так сказать, досадный ущерб. Несмотря на то что врачи пообещали, что функция важного органа восстановится, Маклафлин, похоже, затаил на Пола обиду. — Последнее, что я помню о той ночи… — сказал Пол, — в смысле, с того момента, как Фил сбежал после моих слов… Ну, ты поняла. — О том, что его фейковая подружка из интернета — чушь собачья? — Ага. Я вернулся в бар, чтобы забрать плащ и допить то, что у меня оставалось в бокале, и… Дальше он не помнил ничего. Бесчисленное число раз он копался в своих воспоминаниях о той ночи, как в прорехе во рту на том месте, где должен быть целый зуб. — Плохо еще и то, — сказала Бриджит, — что я до сих пор ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы понять, куда исчез Банни. — Да. — В последний раз он позвонил мне в пятницу, в 11:34 вечера. — Что? — встрепенулся Пол. — Погоди, он что, тебе звонил? — Ну да. — Бриджит вновь опустила взгляд на стол из «Формики». — Я переключила его на голосовую почту. Он был пьян, но весел. Думаю, к тому времени он уже выяснил… — …что случилось на самом деле. — Ага. Эта… — Бриджит перебрала в уме несколько вариантов слов, как ее назвать, — женщина сказала, что встретилась с Дунканом в пятницу днем, чтобы получить с него деньги за молчание. — Прямо так и сказала? Тебе? — Да. В своем рассказе о расследовании, позволившем вскрыть обстоятельства той роковой ночи, Бриджит немного смягчила характер беседы, которую она провела с Дианой. Перед встречей с Полом ей пришлось наносить дополнительный слой тонального крема, чтобы скрыть синяк на правой щеке и царапину на шее. Однако это были мелочи, поскольку другая женщина осталась со сломанным носом и некоторыми повреждениями зубов. Бриджит испытывала за это неловкость, хотя ни о чем не жалела. — Получается, — заговорил Пол, — Банни узнаёт правду, обличает Дункана и после этого исчезает? — Ну, он еще заходит в паб «О’Хэйган», где Тара, хозяйка заведения, видит его в отличном настроении. Он оставляет мне послание на голосовой почте и после этого… — …исчезает. Думаешь, к этому имеет отношение Дункан? Бриджит покачала головой. — Если честно, не уверена. Он, конечно, подлая тварь, которая заслуживает любого наказания, но я не могу представить, чтобы он убил Банни. — Может, он и его накачал наркотиками? — предположил Пол. — Он, конечно, на такое способен, но, опять же, Тара сказала, что Банни был в полном порядке, когда уходил. Думаю, там бы заметили, если бы его уносили. Пол побарабанил пальцами по столу и взглянул в окно. — Может, Дункан каким-то образом устроил засаду? Напал без предупреждения? — Этот мелкий говнюк боится собственной тени. Я не вижу ни малейшего шанса, чтобы он выступил против Банни Макгэрри… — …и победил, — договорил Пол. — Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но разве прыжок Банни со скалы кажется более вероятным? — Нет, — сдалась Бриджит. — Он не из этих… — сказал Пол. Но Бриджит вдруг вспомнились слова Джонни Каннинга: «В определенных обстоятельствах на такое способен кто угодно». Глава тридцать четвертая Детектив-суперинтендант Бернс молча сидела в углу мобильного вагончика, который использовался в качестве командного пункта полицейских сил, расставленных вокруг «Ковчега». Внутри пахло несвежими носками и протухшим чаем, а коричневое пятно на потолке свидетельствовало о протекающей крыше. Формулировки, само собой, использовались самые осторожные. Помощник комиссара Шарп был привлечен для «оказания помощи в расследовании». Бернс ни в коем случае не отстраняли. Такова была официальная позиция. На деле же, как только Шарп вошел во временное помещение штаба, она мгновенно потеряла власть. Всем стало ясно, что теперь командует он. Возможно, они бы предпочли, чтобы Бернс сама подала в отставку, но она не собиралась этого делать — по крайней мере, не в самый разгар расследования. Она пыталась отстоять свою точку зрения, понимая, что это уже бесполезно. Бернс не была знакома с Бернардом «Банни» Макгэрри, но насколько вероятно, что бывший многоопытный полицейский оставил отпечатки пальцев на записке, прикрепленной к телу жертвы? Это же абсолютный непрофессионализм. Шарп сходу отверг ее мнение. По словам помощника комиссара, Макгэрри был закоренелым психопатом с богатым опытом насилия. Всем известно, что он выбросил предшественника Шарпа из окна (про себя Бернс отметила, что Шарпу следовало бы проявить благодарность за то, что для него расчистили местечко). Словом, они хотели как можно скорее найти Макгэрри, и с этим она не могла не согласиться. Правда, каковы на это шансы, учитывая, что Макгэрри объявили в розыск десять дней назад, а его машину нашли недалеко от популярного места для самоубийств? Облеченные властью лица выдвинули теорию: Макгэрри поддался вспышке убийственной ярости, после чего решил, что не имеет права жить дальше. Он захотел покинуть этот бренный мир в сиянии мстительной славы. Отпечаток пальца был намеренно оставлен на месте преступления в качестве подписи. Он стал «отрядом самоубийц» из одного человека, исполнившим волю преподобного Фрэнкса. Бернс заметила, что этот «глубокий» психологический портрет написан «левой ногой на салфетке», чтобы связать между собой сразу все неудобные факты. Пустяк, что Фрэнкс никогда не призывал ни к чему, кроме мирного протеста. Теперь он стал подозреваемым, чьи телефонные звонки доказывали, что он поддерживал связь с Макгэрри, а значит, его нужно срочно допросить. Но они не могли потребовать его допроса, опасаясь вызвать подозрения. Проще всего было прикрыть это выданным в Германии ордером на арест Энди Уотса да тем нападением на полицейского, которое совершил неизвестный (кодовое имя «Адам»), когда возвращался в «Ковчег». Собственно, ничего больше не требовалось. Юридических оснований, чтобы вырвать эту досадную занозу, беспокоящую правительство, уже более чем достаточно. Высокий худощавый Шарп внешним видом напоминал Бэзила Фолти[71]. Он обладал жидкими усами и репутацией человека, кошмарящего подчиненных и заискивающего перед теми, кто сверху. Этот недостаток не помешал ему подняться до должности второго по значимости полицейского в стране, что, конечно, не делало чести системе. Однако амбиций у него явно хватало на еще одно повышение, поскольку он приказал взять «Ковчег» штурмом в течение часа сразу после того, как принял на себя командование. Словом, помощник комиссара Майкл Шарп оказался незаменимым человеком для выполнения грязной работы в политических целях. Детектив-суперинтендант Бернс предпочла бы остаться в стороне, но у нее не было выбора. В идеале она должна была вернуться в офис и продолжить руководить реальным расследованием вместо того, чтобы торчать здесь в самом центре соревнования по размахиванию мужскими достоинствами. Шарп, командир оцепления сержант Пейс и главный Каспер Ливингстон склонились возле стола над картой здания и его окрестностей. Напротив них стоял Фланнери — начальник подразделения быстрого реагирования. Применение вооруженного отряда казалось излишним, но оправдывалось солидным военным опытом Энди Уотса. Не исключено, что он вооружен, а значит, должна быть вооружена и штурмовая группа. Мнение Бернс никого не интересовало, поэтому она и сидела в углу, пока мальчики с их игрушками разрушали всю ее работу к херам. Любой, кто смотрит телевизор, знает, что проводить штурм здания среди бела дня — это не очень удачная идея, но на два часа дня уже была согласована доставка еды и лекарств. Касперы заявили, что во время предыдущих передач Уотс и Белинда Лэндерс выходили наружу вместе с парой других обитателей «Ковчега», а значит, был шанс задержать их и изолировать до начала штурма здания. Кроме того, на их стороне будет элемент неожиданности — на тот случай, если атака вооруженных профессионалов против безоружных гражданских не станет сама по себе преимуществом. Рация Фланнери с треском ожила: искаженный голос доложил, что «Альфа» на позиции. Спустя пару секунд о том же самом сообщила «Бета». Фланнери посмотрел на Шарпа. Тот выдержал паузу для пущего драматического эффекта и хмуро кивнул: — Операцию разрешаю. О боже… Бернс показалось, что Шарпу потребовалась вся сила воли, чтобы не испытать в этот момент оргазм. Двое других смотрели на него с завистью, поскольку не имели возможности сказать вооруженным людям «разрешаю». Им следует пустить рацию по кругу, чтобы у каждого был шанс покрасоваться. Может быть, позже помощник комиссара разрешит им сказать в нее «прием!». Бернс встала и направилась к двери. Шарп немедленно на нее уставился. — Что вы делаете? — Выхожу наружу, сэр, чтобы узнать, что нового у следственной группы. Или я больше нужна здесь? Шарп покачал головой, словно строгий разочарованный родитель. — Нет. Можете идти. Бернс выбралась из вагончика и подошла к набережной Лиффи. В солнечном свете Дублин выглядел великолепно. Впрочем, солнце любой город делает ярче. Температура воздуха, кажется, градусов тридцать. Под таким солнцем ни один человек с ирландской кожей не выдержит дольше десяти минут без риска самовоспламенения. Бернс присела на затененную скамейку возле памятника Великому голоду, который в ярком солнечном свете выглядел гораздо нелепее, чем обычно. Люди ходили туда-сюда, поснимав пиджаки. Они старались ухватить свой кусочек солнца, прежде чем их затащат обратно в кондиционированные помещения офисов. Мир был полон граждан, живущих обычной, повседневной жизнью. О вооруженной облаве, происходящей в ста или около того метрах от них, они узнают, только когда прочитают об этом на каком-нибудь новостном сайте. Бернс ненадолго подняла лицо, поймав лучи солнца. По небу длинной жирной линией растянулось одинокое облако — как след самолета, только в пять раз толще. Сколько лет она уже не отдыхала по-настоящему! Теперь, когда ее стремительное карьерное восхождение роковым образом прервалось, и после того, что только что произошло, настало время подумать об отпуске. Ей нужно взять тайм-аут. «Карьеристка» — это слово преследовало ее на протяжении многих лет. Оно звучало как оскорбление, но только не для нее. Она стремилась к тому, чтобы выполнять свою работу как можно качественнее, а лучший способ этого добиться — получить как можно больше власти. Честолюбие имеет смысл только тогда, когда оно является средством для достижения цели. А ее целью всегда было улучшение жизни обычных, законопослушных граждан. Люди, в поте лица зарабатывающие на хлеб насущный, хотят чувствовать себя защищенными в собственных домах и спокойно ходить по улицам. Бернс использовала каждую толику власти, которую смогла заполучить, чтобы сокрушить банды Лимерика, и в конце концов у нее получилось. Сочетая политику и трезвый подход, она выполнила свою задачу. Впрочем, Бернс никогда не страдала наивностью. Даже теперь она понимала, что созданная ею криминальная пустота очень скоро заполнится «свежей кровью». Однако оружие, изъятое с улиц, разрушенные схемы поставок наркотиков — все это делало мир немного лучше. Когда честолюбие и честность идут рука об руку, это помогает добиваться результата. В течение нескольких дней ее работы на должности главы Национального бюро уголовных расследований честолюбие и честность стали расходиться в разные стороны. Как бы то ни было, но она выбрала честность. Она не хотела, чтобы ее расследование использовали в политических целях, — уж точно не сейчас, когда она еще не докопалась до истины. Ее инстинкты — те самые, в которые она не верила, — подсказывали ей, что версия, будто Макгэрри стал «карающим ангелом» Фрэнкса, — это полная ерунда. И все же отказ подыграть, без сомнения, уничтожил ее карьеру в тот же миг, когда об этом узнали в верхах. Если быстро поднимаешься, то те, кого ты обошел, получат особое удовольствие от твоего падения. Может, стоит уволиться прямо сейчас? Посмотрим, сколько частных контор захотят взять на руководящую должность женщину, которая привела в чувство банды Лимерика! Бернс вытащила телефон из кармана и посмотрела направо. Бронзовые фигуры памятника Великому голоду стояли так, словно шли к ней и вдруг замерли на месте со свертками в руках. Пять изможденных человеческих тел, за которыми тащилась тощая, как палка, собака. Какой-то придурок засунул в руку одной из фигур недоеденную пачку чипсов. Она собиралась позвонить в штаб расследования, чтобы узнать о последних новостях, но подумала, что не стоит отвлекать людей от работы. Они выслали три группы специалистов: одна осматривала дом Макгэрри, другая шла по его последним следам в Хоуте, где была найдена машина, третья изучала список телефонных звонков, среди которых, как ей уже доложили, оказалось несколько номеров эскортниц. Кроме того, она получила отчет как минимум о трех инцидентах, отмеченных в личном деле Макгэрри. Ей стало понятно, почему полицейское начальство нервничало: описание всех случаев насилия содержало в себе такие детали, которые было неловко раскрывать по целому ряду причин. В свете новых данных Бернс также отправила нескольких сотрудников для опроса всех, кто имел отношение к делу «Рапунцель». Однако Шарп не позволил ей вызвать Бриджит Конрой и Пола Малкроуна на допрос. Он выдвинул версию, что два «известных сообщника» Макгэрри могут помогать ему в его убийственном разгуле. Шарп подал заявку на прослушивание мобильника Макгэрри (которую безусловно удовлетворят), а также телефонов Конрой и Малкроуна, в чем, по идее, ему должны были отказать. Но, учитывая нынешний психоз, правильный колеблющийся судья, конечно, примет удовлетворительное решение. Краткий миг спокойствия прервал завибрировавший в кармане телефон. Бернс вытащила его наружу. — Детектив-суперинтендант Бернс слушает. — Где вас черти носят? Это Шарп. — Я на улице, сэр. Как раз собиралась… — Мне плевать, — перебил Шарп. — Возвращайтесь немедленно. — Да, сэр. Все в порядке? — Нет, — ответил Шарп глухо, будто сквозь стиснутые зубы, — ничего не в порядке. Фрэнкс мертв.