Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 65 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Неизменно услужливые, они снабдили рабочих книжицами с письменным переводом на современный язык молитв, размечавших весь их рабочий день. В этих книжицах указывалось также, в какой момент некоторые фразы следовало произносить хором, притом по-французски. И никакой пропаганды. Действительно никакой. Они желали только одного — чтобы каждый приобщился к главной истине: плоды их работы — в первую очередь дар Божий. А сборщики винограда — всего лишь посредники между Небесами и землей. Все повторили хором: Уповаем на Тебя, Господи, в Тебе надежда наша! Люди, совершавшие богослужение, ежедневно менялись. В Обители не существовало никакой иерархии. В исключительных случаях Посланники даже позволяли читать молитву кому-нибудь из сезонников. Возблагодарим Господа за надежду, что Он дарует нам, Когда мы сеем и пашем В ожидании урожая. И все присутствующие снова повторили: Уповаем на Тебя, Господи, в Тебе надежда наша! Ивана усердно играла свою роль, исподтишка поглядывая на анабаптистов, стоявших справа, чуть поодаль от шеренги. Их принадлежность к Обители угадывалась не столько по одежде, сколько по внешности: все они выглядели одинаково или почти одинаково. Бледные лица с тонкими чертами у женщин; круглые, с окладистыми бородками у мужчин, в большинстве своем рыжеволосых. Они выглядели пришельцами из прошлых веков, из эпохи пионеров Запада или паломников с Востока, тех, кто переплывал океаны, странствовал через пустыни и горы с Библией в одной руке и мотыгой в другой. Будем молить Господа благословить труды наши На нивах и виноградниках, на огородах и в садах, Дабы плоды их дали нам силы Служить Ему. Ивана шепотом повторила: Уповаем на Тебя, Господи, в Тебе надежда наша! А над их головами разгорался день. Скоро небо засияет лазурью и его свет разольется между рядами виноградных лоз. Иване, с ее тонкой, чувствительной кожей, то и дело приходилось мазаться кремом от загара. Не очень традиционно, зато эффективно. Она спохватилась, что пропустила одну или две фразы из молитвы. Ладно, не страшно. Рядом с Посланниками она испытывала какое-то опьяняюще чувство, которое даже не требовало слов. Их истовая вера зачаровывала ее. Это глубинное, искреннее убеждение, объединявшее их в единой судьбе… Ей казалось, что у них у всех одинаковая, похожая линия жизни на ладонях. Приехав сюда, она ожидала увидеть секту религиозных фанатиков, занимавшуюся промывкой мозгов своих адептов. А вместо этого обнаружила искреннее, скромное благочестие, безразличное к мнению окружающих. Ивана не верила в Бога. Однако после того, как она избежала побоев отца, гонявшегося за ней с домкратом, сербских бомбардировок, смертельных доз наркотика в подвалах и приговора за умышленное убийство (спасибо Ньеману — выручил!), у нее было немало оснований уверовать в высшую силу, которая, невзирая на все эти напасти, пощадила ее. Но до сих пор она старалась выживать, не раздумывая о том, кто управляет ее судьбой. Будем молить Господа благословить усилия Всех, кто делит меж собой
Блага земные… Да, она им завидовала — завидовала их безмятежным лицам, их глазам, обращенным в душу, их скромной, непритязательной вере. И ей хотелось бы жить, как они, — без колебаний, без тени сомнения… Хотелось лелеять в глубине души счастливое чувство приверженности высшей истине, быть одновременно и примером, и совестью… В тебе, Господи, все упования наши! Убийство! — вдруг сказала она себе. Самуэль Вендинг был убит в часовне, и я это докажу! Она приняла свое решение, не имея никаких доказательств, никаких сведений, но еще раз мысленно повторила это с яростью и горечью в душе. — Ты чего, заснула? — спросил Марсель. — Шевелись, подруга! Ивана поправила чепец, одернула платье и взялась за ручку наплечной корзины. Вот кем она была на самом деле — злосчастной сыщицей, которая знала только одно средство побороть в себе жалость и умиление: убедиться в верховенстве Зла на этой земле. — Убийство, — прошептала она еще раз сквозь зубы. — Как пить дать убийство. 3 Перед приемом на работу Иване устроили собеседование в одном из амбаров. Она сразу откровенно сообщила, что у нее нет никакого опыта и никаких знаний для сбора винограда. Посланники, верные своей репутации терпеливых и великодушных людей, наняли ее не раздумывая. До начала сбора оставалось всего несколько дней, а эта девушка, пусть и неопытная, выказывала готовность усердно трудиться… Ей вкратце разъяснили суть задачи. Здесь собирали так называемый поздний виноград, выждав, когда он перезреет и приобретет качество, которое называлось «благородной гнильцой». Супер. Из этих агонизирующих ягод, собранных в определенный момент, делали подлинный нектар — крепкий, сладчайший гевюрцтраминер[7]. Ивана вина не пила, но поверила им на слово. Ей показали, как срезать гроздь с ветки, которая называлась «гребнем». Раз-два — и готово дело. Ничего сложного, только нужно тщательно отбирать грозди, — все дело было в цвете ягод. Те, которые она собирала вот уже два дня — маленькие, сморщенные и темные, — напоминали скорее изюм; они считались самыми лучшими. Девушка скоро освоила правила сбора, работая бок о бок с этими мужчинами и женщинами, одетыми в черное, в дымке утреннего тумана или под холодным осенним солнцем. Стоя на коленях или согнувшись в три погибели, они непрерывно проделывали одно и то же движение, задыхаясь от запаха винограда, ядреного, как масляная краска. В первый вечер, ложась в постель, Ивана думала, что уже никогда не сможет встать. Проблема заключалась в том, что нужно было постоянно находиться в одной позе — сгибаясь почти до земли; чепец все время съезжал ей на глаза, колени болели неимоверно. Однако уже со второго дня она к этому приспособилась. Вольный, сияющий воздух помогал преодолеть ломоту, а прожилки виноградных листьев нашептывали ей, что нужно быть терпеливой. Она оказалась здесь, чтобы собирать информацию. И значит, пока суд да дело, вполне могла собирать виноград… Время от времени она приподнимала голову и смотрела на Посланников, работавших поодаль. Они старались не смешиваться с сезонными рабочими и разговаривали с ними преувеличенно мягко, с напускной кротостью. Но тщетно они притворялись смиренными — Ивана явственно чуяла в них скрытое высокомерие, чувство превосходства. Другие — все другие, «миряне» — были для них не чем иным, как духовными уродами, оскорблением Господа. — А кто же заменит того, умершего? — спросила Ивана у Марселя. — Что ты имеешь в виду? — Ну, ты же сказал, что он был из начальников, значит теперь возглавить секту придется кому-то другому, разве нет? Марсель замер в рабочей позе: поставив правое колено на землю, согнув левую ногу и опершись на нее левой рукой, а в правой держа секатор лезвием вниз, как заряженный револьвер. — Во-первых, я тебе никогда не говорил, что Самуэль был начальником. Наоборот, даже объяснил, что в этой Обители нет никаких начальников. Ивана выбрала в гуще листьев подходящую гроздь, отсекла ее от ветки и забросила в корзину. — Ну, значит, я тебя не так поняла. — Вот именно, и потом, я тебе уже сказал: ты задаешь слишком много вопросов. Ивана почувствовала, что пора дать отпор: — Может, это оттого, что ты их совсем не задаешь? И считаешь здешнюю ситуацию нормальной — все эти одежки, правила, молитвы? И то, что нас поселили, как зачумленных, в самом глухом углу Обители? Но Марсель только пожал плечами и защелкал секатором. От нападения он перешел к защите: — Я уже пять лет тут на них горблюсь. Этот поздний сбор — настоящий фарт. Прекрасный способ подкопить бабла на зиму. — А их образ жизни тебя не удивляет?
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!