— Достаточно хоть немного вникнуть в данную проблему. Эти сведения вполне доступны. Некий персонаж систематизировал их еще в прошлом веке. — Отто Ланц? Это имя вырвалось у Ньемана спонтанно, он даже подумать не успел. — Человек, который был их мессией и вместе с тем злым духом. Это он убедил их сблизить еще теснее свои брачные союзы. В результате инцест стал их главным законом жизни. Ну вот, за один короткий разговор с этим небесным странником Ньеман узнал о секте куда больше, чем за все время пребывания в Бразоне. С него и надо было начинать. Но майор хотел прояснить еще два конкретных факта: — Эти кровосмесительные браки неизбежно породили наследственные рецессивные болезни и физические уродства. Ты что-нибудь знаешь об этом? — Ничего не знаю. Они это тщательно скрывают. — Мы, кажется, определили, кто был их лечащим врачом… — Вот тут тебе и карты в руки. — …но он стал последней жертвой убийцы. Ньеман надеялся расшевелить своего собеседника, затронув криминальный аспект этого дела. Напрасный труд: все равно что захотеть вызвать землетрясение на Масличной горе[114]. И все же майор сделал еще одну попытку: — Убийства явно связаны с этими генетическими заболеваниями. — В каком смысле? — Мы это расследуем, и ты можешь мне помочь. — Я не сыщик и не врач. Скажи, чего конкретно ты ждешь от меня? — Тебе что-нибудь говорит такое сочетание букв — MLK? В ответ Антуан разразился речью, схожей с рассуждениями Козински. Все та же история с западносемитскими корнями. Согласные, которые означают «короля» или «быть королем», но требуют вокализации, чтобы уточнить их смысл… — Однако самое важное — увидеть контекст цитаты, — заключил отшельник. — Ну а кусок угля? — спросил разочарованный Ньеман. — Не понимаю, о чем ты? Только тут Ньеман осознал, что в спешке упустил эту подробность. — Где-нибудь в Библии говорится о древесном угле? — Уголь может стать карой Господней. — Как это? — В Книге псалмов написано: «Господь испытывает праведного, а нечестивого и любящего насилие ненавидит душа Его. Дождем прольет Он на нечестивых горящие угли, огонь и серу…»[115] — И все? — Все. — Значит, уголь не имеет какого-то символического значения? — Никакого. — А есть ли в Библии какое-нибудь упоминание о камне во рту? — Нет. Вот тут-то Ньеман и решился вытащить фотографии покойников. — Что ты можешь об этом сказать? У Антуана была особая манера держаться: он слегка откидывал голову назад, и эта поза говорила о врожденном чувстве превосходства над окружающими. Эдакий король в стране лишений, скитаний и молитв… Истерзанные останки Самуэля. Располосованный торс Якоба. Лежащие рядом трупы Посланника и врача в морге Бразона. Но казалось, на отшельника все это не произвело особого впечатления. Он перебирал снимки гибкой рукой с расставленными пальцами, и при каждом движении его перстни постукивали о край стола. — Повторяю: я не сыщик и не врач, чего же ты от меня хочешь? Ньеман открыл другую папку, с фотографиями свода часовни Святого Амвросия. — Во-первых, уцелевшие фрески. — Ну что — банальные иллюстрации сцен из Нового Завета, — прокомментировал Антуан. — Я бы отнес их к двенадцатому веку… Совершенно неинтересные. И тут произошло маленькое чудо. Увидев потусторонние лики скрытых фресок, Лехман даже вздрогнул. Сам Ньеман и Деснос тоже были потрясены их видом. Но Антуан не выглядел шокированным или потрясенным. Скорее очарованным. Эти экстатические образы явно заворожили его. Более того, были ему близки и понятны. Он смотрел на них так, словно вернулся на землю обетованную. — Радиографию делали? — Да, их обнаружили под внешней росписью. — Значит, те, что относятся к семнадцатому веку, фальшивки. — Откуда ты знаешь? — Потому что эти росписи сделаны Отто Ланцем. Ньеман довольно ухмыльнулся. Правильно он поступил, что вытащил этого анахорета из кокона его молчания! — Ты что, уже видел их когда-нибудь? — Нет. Но я знаю все остальные его работы. Значит, где-то существовали другие произведения Отто Ланца и их можно было видеть?! Ньеман не слишком далеко продвинулся в своих розысках и сознавал, что уже слишком поздно все начинать сначала. Но зато теперь у него есть хотя бы этот кладезь информации. Колодец с прозрачной водой посреди бесплодной пустыни. — Здесь он имитировал стиль раннего Средневековья, — продолжал облат. — Однако и фигуры, и лица вполне характерны для его творчества. Никаких сомнений. Ньеман положил руки на разбросанные фотографии: — Мне кажется, под этими фресками Ланц скрыл свое послание, что и стало причиной убийств. Вот почему мне нужно, чтобы ты разгадал скрытый смысл этих сцен, — так мы хотя бы сможем понять мотивы убийцы. Антуан собрал снимки и аккуратно сложил их в папку: — Этот кабинет запирается на ключ? Я не хочу, чтобы мне мешали. 65 Ньеман еще раз взглянул на часы: 19:20, а Иваны все нет как нет. Он подумал: может, она задержалась на винограднике? Или ей пришлось участвовать в выпивке по случаю окончания сбора? Или она утешает Рашель, а заодно пытается вытянуть из нее какую-нибудь информацию? Словом, он перебрал все предположения, боясь думать о самом вероятном: девушку разоблачили и держат в плену. Самом вероятном — и самом страшном. Он метался у входа в часовню Святого Амвросия. И молча взывал к Богу: «Господи, смилуйся, — если с ней что-то случится, я никогда себе этого не прощу!» Как он мог отпустить ее в этот рассадник безумцев, уже имея на руках четыре трупа?! Это даже не профессиональная ошибка — это тоже безумие! На всякий случай он еще раз набрал ее номер. Ответа не было. И он пожалел о двух своих попытках связаться с ней: если Ивана попала в лапы Посланников, эти сволочи увидят на мобильнике его номер. Может, у них даже есть средства идентифицировать его. И он с дрожью отключил телефон. Будь она проклята, эта часовня! Техники и жандармы уже покинули ее — так кладбищенские воры оставляют после себя оскверненную святыню. Из чистого суеверия Ньеман запрещал себе сесть в машину, чтобы согреться. Это означало бы, что он уже не ждет появления Иваны, что он бросил ее на произвол судьбы, обрек на смерть в ночном мраке. Приподняв ленту ограждения, майор вошел в часовню. Увы, от этого ему не полегчало. Напротив. Казалось, застывший ужас только и ждет момента, чтобы проснуться и всей тяжестью обрушиться на него. Внезапно у него зазвонил мобильник, и Ньеман подскочил, словно из-под обломков выскользнула ядовитая змея. Но это была Деснос. — Нашли мы ваше тело, — объявила она без всякой преамбулы. — Какое тело?