* * * Выходя из лифта на втором этаже госпиталя Фудзидана, я почувствовал характерный для больницы запах лекарств. И напрягся еще сильнее, вспомнив, где нахожусь, когда перед нами, подобно заведенному роботу, проковылял, толкая перед собой ходунки с колесиками, бритоголовый пациент в черном металлическом корсете, доходившем ему до шеи. – А… можно я подожду вон там, на диване? – слабым голосом спросила Марико. По левую сторону от нас действительно расположились четыре диванчика с виниловыми сиденьями; рядом находились пепельницы, два телефона-автомата и торговый автомат с напитками вроде сока и молока. Было похоже на маленькую комнату ожидания. Марико выглядела очень бледной, и, казалось, нам больше не стоит заставлять ее следовать за нами. Если подумать, она весь день была вынуждена иметь с нами дело, лишенная возможности должным образом погоревать. Видимо, подумав о том же, Митараи кивнул в знак согласия. Оставив Марико на диванчике, мы вдвоем пошли дальше по коридору больницы, наполненному запахом дезинфицирующих средств, высматривая палату с номером 212. Митараи все еще был в приподнятом настроении, хоть и перестал напевать. Мы постучали в белую дверь с номером 212, но ничего не произошло. Ответа не последовало. Я рассеянно смотрел на запáсный выход в конце коридора. Митараи снова постучал. – Да? – послышался мрачный мужской голос, глухой, словно со дна могилы. Митараи открыл дверь. Нас накрыл другой запах, совсем не такой, как в коридоре. У дальней стены одиночной палаты на кровати спала женщина со специальной дыхательной трубкой, вставленной в нос. Ее веки были приоткрыты, словно она пребывала в полусне. Шторы были новыми, рядом с кроватью стояла тумбочка, а сама палата оказалась очень опрятной и хорошо оборудованной – все здесь говорило о состоятельности пациентки и уважении к ней. Но воздух в палате был спертым и казался угрюмым, даже враждебным. Запах, отличавший палату от коридора, показался мне запахом старости и смерти – его источником являлась женщина, неподвижно лежащая на больничной койке. А вот источником враждебности, по всей видимости, были двое мужчин, сидевших на стульях в разных концах палаты. Справа находился пожилой на вид седовласый мужчина с крупным ртом и свирепым взглядом. Он не двигался и казался невысоким и стройным. Именно он ответил, когда Митараи постучал в дверь, – это ему принадлежал мрачный низкий голос. По другую сторону сидел крупный упитанный мужчина. У него были пухлые губы и нос картошкой; из-за редких волос он выглядел явно старше, чем был на самом деле – кожа у него на щеках и на лбу не несла ни единой морщинки. Он смотрел прямо на нас округлившимися глазами из-за толстых стекол очков, не собираясь заговаривать первым. Митараи никак не отреагировал на наполнявший палату ужасный запах, вызвавший у меня желание немедленно сбежать. Сохраняя прекрасное расположение духа, он спросил: – Вы, должно быть, муж госпожи Ятиё, Тэруо-сан? А вы – младший брат господина Таку, Юдзуру-сан? – Он говорил, попеременно глядя на мужчин справа и слева. Я тоже смог понять, кто есть кто. Седой мужчина был Тэруо, а круглолицый в очках – Юдзуру. Мужчины не спешили отвечать и просто молчали, не сводя глаз с Митараи. Но это было не осторожное молчаливое наблюдение – я явственно ощутил чувство их превосходства; именно так элита обычно смотрит на людей более низкого положения. Находиться здесь стало еще неприятнее. – Позвольте мне выразить глубочайшие соболезнования по поводу произошедшего с госпожой Ятиё и господином Таку, – словно высмеивая надменных мужчин, нарочито вежливо произнес Митараи, жеманно склонив голову набок и поджав губы. – Итак, известно ли вам что-то о плотоядных растениях? – вскинув руку, преувеличенно бодро продолжил он. – Например, непентес[45] – очень красивое растение, обитающее в тропиках, но в Киотском университете тоже есть экземпляр. Он имеет специальную ловушку для насекомых, которая сверху закрыта от попадания в нее дождевой воды специальным лепестком. С виду эта ловушка, представляющая собой видоизмененный лист растения, напоминает сосуд с водой, поэтому его еще часто называют кувшиночником. Крапинки на прекрасном лепестке источают сладкий медовый аромат – источниками этого запаха служат яблочная и лимонная кислоты, заполняющие лист-кувшинчик. Многоножки, тараканы и бабочки, привлеченные сладким запахом, садятся на скользкий край отверстия и не могут на нем удержаться – упав в кувшинчик, они уже никогда не выберутся наружу. Приятно пахнущий кислотный раствор, меняя свою концентрацию и вязкость, начинает переваривать жертву, в процессе этого издавая просто ужасный запах. Говорят, иногда кувшин вырастает в глубину до 25 сантиметров, с горлышком диаметром до 10 сантиметров, и тогда он может привлечь и переварить небольших птиц и мышей, которые также становятся пищей для растения. Просто удивительно, что растение способно расщеплять и усваивать белки в качестве питательных веществ! Обычно таким правом владеют только животные – они много двигаются, поэтому им необходимо потреблять белковую пищу. Из всех природных веществ больше всего энергии содержится в белках и жирах. Даже люди за три с половиной миллиарда лет эволюции не так далеко ушли от пресноводных гидр – те же вытянутые тела, но уже с отдельно выделенными органами пищеварения и всасывания. Однако люди все же смогли стать высшими организмами с развитым интеллектом и высокой двигательной активностью; именно благодаря подобной специализации органов и появлению системы пищеварения мы приобрели возможность расщеплять и усваивать белки. Но это очень сложный и затратный процесс, ведь желудки животных тоже состоят из белка. Пытаясь переварить мясо, можно переварить и сам желудок! Например, у человека это небольшой орган с тонкими стенками всего около пяти миллиметров. Так почему же этого не происходит? При попадании мясной пищи в желудок человека она подвергается воздействию специальных пищеварительных ферментов – соляной кислоты и пепсина, в то время как сами стенки желудка покрыты специальной защитной слизью. Переваривание белка человеческим желудком возможно именно благодаря такому чудесному сочетанию факторов, пусть сперва это и кажется невозможным. Все продумано, иначе мы давно прожгли бы себе дыру в желудке! Однако с растениями все иначе. В отличие от животных растения, способные переваривать белки, невосприимчивы к пепсину и кислотным растворам с водородным показателем ниже двух. – Надо же, – вдруг отреагировал на нарочито театральную речь Митараи крупный мужчина в очках. – Ты еще кто? – холодно спросил муж госпожи Ятиё. Я уже привык к безумному поведению Митараи, но его реакция была вполне ожидаемой. – Кто ты? Что тебе надо? – Мужчина говорил очень резким тоном. – А кого вы перед собой видите? – отчеканил Митараи. Господин Тэруо рассмеялся и резко выдохнул через нос. – Нам не до ваших глупостей. Оставьте нас в покое! – Его ответ напомнил мне манеру общения полицейских. – Вы, должно быть, врач. Столько всего знаете, – снова подал голос Юдзуру. Его предположение, кажется, несколько напугало господина Тэруо – он склонил голову, осознав, что мог нагрубить врачу этой больницы. Я же не смог отказать себе в удовольствии наблюдать за комическим эффектом появления Митараи и выражением лица господина Юдзуру, удивленно округлившего глаза за очками в дорогой оправе. Я вспомнил госпожу Тинацу, с которой нам довелось побеседовать ранее. – Врач?.. Что ж, вы очень сообразительны! Настоящий ученый. Можно сказать, я действительно занимаюсь врачеванием, однако лечу я не пациентов этой больницы. На лице господина Тэруо промелькнуло выражение облегчения. – Врач частной практики? – предположил Юдзуру. – Можно и так сказать. Моя забота – это не прикованные к постели люди и их болезни; я искореняю зло повсюду в этом городе, в этой стране. – Заговорили, как проповедник, – сказал Юдзуру, зачем-то сложив ладони вместе. Мой друг тут же протянул ему визитку. – Меня зовут Митараи; теперь я часто здесь буду появляться, поэтому хотел бы должным образом познакомиться с господином Юдзуру. Я буду очень польщен узнать о результатах ваших исследований. – Киёси Тэараи[46]? Необычное имя. – Мне часто так говорят. – Я все же боюсь, что вы – частный детектив. На кого работаете? – спросил господин Тэруо, даже не взглянув на визитку, протянутую Митараи, сразу же отложив ее на столик. – Я буду ждать вас в зале ожидания; приходите, пожалуйста. Я – близкий друг вашего брата Таку. – Зачем? Есть основания полагать, что он умер не по естественным причинам? – Юдзуру говорил быстро, высоким женственным голосом. – Основания? А есть хоть кто-то, кому его смерть не показалась бы странной? – ответил Митараи. – Кто он? Кто вас нанял? – Я мог бы назвать имя, но оно вам ни о чем не скажет. Если вы не возражаете, то давайте выйдем из палаты, и я вас представлю. Буду рад, если Тэруо-сан к нам присоединится. Не хотелось бы беспокоить пациентку, – сказал Митараи, встав у входа и указав рукой на коридор. Он, кажется, был единственным, кто мог побеспокоить женщину на больничной койке, но двое мужчин все же неохотно встали. Когда мы вчетвером вышли в коридор, Митараи аккуратно закрыл дверь в палату. – В каком состоянии Ятиё-сан? – спросил он. – В весьма печальном, – быстро ответил Юдзуру. – Ее мозг сильно поврежден; нам сказали, что он никогда полностью не восстановится. Можно ожидать паралич и другие серьезные последствия. На первый взгляд Юдзуру выглядел как обычный городской повеса, но его манера речи и изложения фактов указывала на образованного человека незаурядных способностей. – Она успела что-то рассказать? – Вчера или позавчера пыталась, но… у нее несвязная речь. Бóльшую часть времени она провела без сознания. – Вы обнаружили ее после падения у корней камфорного лавра около десяти вечера 21 сентября, верно? – Верно. Той ночью был ужасный тайфун. – Ее нашел Тэруо-сан? – Митараи оглянулся на Тэруо, который собирался было вернуться в палату. Мужчина промолчал. – Ятиё-сан часто выходила на улицу в столь позднее время? – С чего вдруг мы должны отвечать? – тихо сказал Тэруо. – Это было нападение? Тэруо молчал. – Не находили ли вы рядом с ней какое-нибудь оружие или что-то, чем были нанесены удары? – Ты что, меня не расслышал? Не собираюсь я тебе ничего отвечать. С чего нам говорить с шарлатанами?[47] – Муж госпожи Ятиё определенно злился. Митараи поднял правую руку к губам и вздохнул. – Что ж, если вы и полиции ничего не сказали, то дело, должно быть, серьезное. – Никакого орудия рядом не обнаружили, – ответил Юдзуру. – Да и решение матушка приняла спонтанно, у нее не было привычки гулять. Она обычно сидела дома и редко покидала свою комнату. – К тому же в такую ночь, с проливным дождем и ветром… – Да, я тоже был удивлен! – А зонт или дождевик? При ней что-то было? – Для зонта ветер был слишком сильным, но она надела непромокаемый плащ. – Был ли капюшон, закрывающий голову? – Был. – Значит, удар пришелся поверх него? – Похоже, что так. – Ну, а следы обуви преступника… их наверняка не осталось. – Еще бы, такой ливень!