– Слушай, чего ты с ним не разведешься? – задала я вопрос, который давно уже меня интересовал. – Потому что без меня он через пару месяцев окажется в сточной канаве. Кто говорил: мы в ответе за тех, кого приручили? – Сент-Экзюпери, – пожала я плечами. – Чего? – нахмурилась Ритка. – Писатель такой был, француз. – Все французы бабники. – Ты хоть с одним знакома? – съязвила я. – С тремя. Осенью у нас делегация была, ты что, забыла? Один мне между прочим до сих пор звонит… Мы двигались по пустому коридору, непривычно тихому, свернули к лифтам и здесь неожиданно столкнулись с Дедом. – Домой? – спросил он, сурово на меня глядя. – К Рите, на дачу, – ответила я. – А где твой… Тагаев? – сердито произнес Дед. – В Москве. Вернется завтра. Подошел лифт, спускались мы в молчании. На выходе из лифта я притормозила, пропуская Деда вперед, он пружинистой походкой пересек холл, обернулся, что-то намереваясь сказать, но передумал и скрылся за дубовой дверью. Выйдя из здания вслед за ним, мы наблюдали, как он садится в свою машину. – После твоего замужества он сам не свой, – точно жалуясь, заметила Ритка. – Привыкнет. – Привыкнет, – передразнила подруга. – Он тебя любит. – Но странною любовью, – развеселилась я. – Я его, кстати, тоже. Не победит ее рассудок мой. – Он бы вел себя иначе, – сказала она, – если бы был уверен, что ты любишь своего мужа. – Я его люблю. – Ты сама-то в это веришь? – Все больше и больше. Особенно, когда вы, будто сговорившись, пытаетесь убедить меня в обратном. – Дед очень одинок, – помолчав немного, добавила она со вздохом. – Это легко поправимо, если ты о женской заботе и ласке. – Я не об этом. – Слушай, давай сменим тему, – не выдержала я. – Ты давно виделась с Лялиным? – спросила Ритка, когда мы выехали со стоянки. – На прошлой неделе, – ответила я, удивляясь, с какой такой стати ее это интересует. – Да? Твой Тагаев не против? – Тебя послушать, так он держит меня на цепи. – А разве нет? – Вот что, дача, пожалуй, отменяется. Отвезу-ка я тебя домой. – Ладно, не злись. Я совершенно не знаю, что мне делать. Деда жалко до ужаса, за тебя боязно. Вдруг Дед прав и ты по обыкновению сваляла дурака? – Ага, я такая. – Когда вы просто жили с Тагаевым, еще была надежда, что все как-то устроится и вы с Дедом… – Нас с Дедом давно уже нет. И ты это хорошо знаешь. Кстати, он уверял меня в припадке великодушия, что будет рад нянчить моих детей. Чего ж тогда переживать? Все хорошо в этом лучшем из миров, и все довольны. – Кабы так… – в который раз вздохнула Ритка. – Ну, вот, твой дом, – через некоторое время сказала я. – До чего ж у тебя характер скверный, – возмутилась подруга. – Поехали на дачу. Обещаю заткнуться, – покаянно добавила она. – Болтай на здоровье, например, про Корзухина. Все-таки странно, что я его раньше не встречала, – последнее замечание скорее было размышлением вслух. – Красавец, правда? – Несколько староват для тебя, не находишь? – Что толку от этих молодых, – отмахнулась Ритка. – Конечно, Корзухину до нашего Деда далеко, но в нем что-то есть… – Возможно, – не стала я спорить. – Но, судя по всему, ничего великого он совершить не успел, если я о нем даже не слышала. – Просто последнее время ты где-то в облаках витаешь, оттого и не слышала. Будет у нас мэр-красавчик… – Красавчик – это здорово, послал бы бог толкового. Хотя это вряд ли, Дед возле себя инициативного товарища не потерпит. – Почему ты к нему так несправедлива? – всплеснула Ритка руками. – Просто я очень хорошо знаю нашего вождя и учителя. Зайдешь? – Мы как раз остановились возле дома, где я теперь жила, Ритке здесь бывать еще не приходилось. – Взгляну, – кивнула она. – Любопытно все-таки. Мы поднялись в квартиру. Подруга прогулялась по ней, пока я собирала Сашкины вещи: поводок, миску и корм, и заметила: – Недурственно. Кто из дизайнеров руку приложил: наши или московские? – Питерские, насколько мне известно, а известно мне немногое. Но если хочешь, спрошу Тимура. Я запихнула Сашку в сумку, сообщив ему, что мы едем на дачу. Новость пес воспринял благосклонно. – Все-таки я не понимаю, как такое могло произойти, – покачала головой Ритка. – Это ты о чем? – Как ты могла… вы вообще люди с разных планет. Ты и твой Тагаев. – Он полюбил мою собаку, этого оказалось достаточно, чтобы растопить лед моего сердца. – Как же мне надоели твои шуточки, – поморщилась подруга. – Хоть бы раз поговорила со мной серьезно. Ведь я не чужой тебе человек. – Это точно. Потопали, родная. Мы покинули квартиру и вскоре уже подъезжали к Риткиной даче, благо что до нее было рукой подать. Добротный двухэтажный дом находился в поселке Радужный, в двенадцати километрах от города. Дом Ритка купила недавно, всего полгода назад, подозреваю, с одной целью: держаться на расстоянии от супруга, ему появляться здесь было категорически запрещено. Риткин муж, создание непутевое и на редкость слабохарактерное, возражать жене никогда не решался. Только благодаря Риткиным стараниям его еще держали на работе, а работал он завгаром в городской администрации. Пьяным на глаза сослуживцам он не показывался, а трезвым его застать было практически невозможно, так что Риткин супруг был человеком-невидимкой, она называла его бревном за приверженность к родному дивану, где он проводил большую часть жизни. Как-то Ритка заявила ему, что простить может все, кроме измены, супруг это запомнил и табу не нарушал, справедливо полагая, что жене нужен лишь повод, чтобы от него избавиться, хотя, с моей точки зрения, поводов и так было хоть отбавляй, но Ритка думала иначе. Дом был куплен на деньги Деда. У Ритки имелись кое-какие сбережения, но их было явно недостаточно, она собиралась взять кредит в банке. Дед предложил ей деньги в долг, на сто лет и без процентов. Ритка, рассказывая об этом, обливалась слезами умиления. Широкая натура Деда была хорошо известна, и, поступи он иначе, я бы просто удивилась, хотя меня, если честно, слегка задело, что о предполагаемой покупке и нехватке денег мне она ничего сказать не пожелала. Денег у меня куры не клюют, благодаря все тому же Деду, и я понятия не имею, что с ними делать. Я остановила машину возле металлических ворот, Ритка вышла, открыла калитку, а затем и ворота, и я въехала во двор. Сашка, выбравшись из сумки, с интересом поглядывал в окно. – Радуйся, пес, – сказала я. – Сейчас гулять пойдем. Распахнула дверь, он выскочил, ткнулся носом в снег, чихнул и громко тявкнул. Ритка, взяв его на руки, вошла в дом, я за ней, прихватив пакеты с провизией: по дороге мы заехали в супермаркет. Пока мы убирали продукты в холодильник, Сашка носился по просторному холлу, вид имел совершенно счастливый, и я за своего пса порадовалась. Ритка поставила чайник, а я позвонила Тимуру. – Как дела? – спросила весело. – Скверно. – С чего вдруг? – Нетрудно догадаться, ведь тебя нет рядом. – Твои планы не изменились?