Вероисповедание: православный Социальный статус: капитан революционной милиции Республики Мексика. Параметры: Сила: 3 Скорость: 2 Здоровье: 3 Интеллект: 6 Навыки: Скрытность (3/10) Ночное зрение (1/10) Достижения: Навык ветеринара-коновала. Активы: винтовка, три пистолета, носимый запас патрон, одежда, вещмешок, пальто, хромовые сапоги, галоши, шапка. Пассивы: подлеченный пес породы доберман по кличке Треф. Глава 11 Глава одиннадцатая. Российская Империя. Ориентировочно начало двадцатого века. Утром проснувшись от странных звуков, я, еще ничего не соображая, подскочил с ящика, на котором задремал под утро, и, первым делом, схватился за винтовку, очумело оглядываясь. Не сразу, но сообразил, что это Треф пытается обрести свободу — рыча и вертя головой, лапами старается сорвать повязку, или вырвать голову из туго затянутого ошейника. На меня пес смотрел без приязни, а когда я приблизился к нему, показал немаленькие зубы. Я, не церемонясь с пациентом, подскочил сбоку, большим пальцем разжал десны собаки и влил в пасть, пытающегося вырваться, пса молоко с измельченной таблеткой аспирина. Подом, отстегнув пса от стеллажа, вынес его на руках в уголок двора, дал ему, с трудом стоящему на трясущихся ногах, сделать свои туалетные дела и затащил обратно в склад, чтобы не застудился. - Все, все. Я тебя больше не трогаю. — я почесал страдальца за целым ухом и пошел завтракать остатками ужина. Когда пришел приказчик, я был уже полностью готов. - Запирайтесь, уважаемый. Никого в мое отсутствие не пускать, кроме лично хозяина. Собаку и винтовки не трогать. Вернусь примерно через час. — и, погрозив пальцем грустному мужику, нырнул в промозглую утреннюю мглу. Вася пришёл не один. Когда я подходил к мосту с башенками, там уже топтались несколько фигур, кутающихся в куцые серые шинельки. - Здорово, Вася! А это кто с тобой пожаловал? Сука! Мало мне одного инвалида безногого, так он еще калек с собой приволок. Один был на деревяшке, как и Вася, один без руки, а последний тип просто какой-то перекошенный и клонящийся к земле. - Да ты понимаешь, мексиканец, земляки это мои, совсем загибаются. Ни жратвы нет, ни денег. Живем в ночлежке вонючей, нас там целая коммуна инвалидов, тридцать шесть человек. Выбили себе две комнаты, прозябаем, да еще босяки местные на нас ополчились, вроде бы не их масти мы. А народ милостыню все меньше и меньше подает, нашего брата шибко много развелось. — Вася, у меня не собес, и я вам не мать родная. Мне охранники нужны, полноценные бойцы, которые может в атаку не пойдут, но свой пост от нескольких бандитов отстоять смогут. Ты, Мексиканец, сделай милость. Возьми еще кого-нибудь, Христом богом тебя прошу, а мы, за то, тебе, что хочешь сделаем… — Мне пока нужны двое, что хорошо обращаются с винтовками. Кто с тобой пойдет, Вася, мне все равно. Насчет остальных героев-фронтовиков я подумаю, что можно сделать. Мексиканцы своих не бросают. Правильно говорю? Инвалиды не дружно, но горячо поддержали меня, что мол так и есть, мексиканцы они такие. Васька, переговорив с остальными, подтолкнул ко мне искривленного. Правильно, двух часовых на деревяшках даже сдержанный купец Пыжиков не потерпит, а этот, кривой, вроде бы целый. — Как зовут? — Стрелок первой роты второго батальона стрелковой бригады Лопухов Михайло. — Куда ранен был? — Мясо с боку бомбой вырвало, так заросло, что ровно стоять не могу. — Понятно. С винтовкой обращаться умеешь? Караульную службу знаешь? — Службу разумею. Три месяца в учебной команде был, потом год в окопах. — Хорошо. Давайте, за мной шагом марш. С остальными не прощаюсь, еще увидимся. Блин, пока шли к складу купца, десять раз проклял себя, за то, что связался с инвалидами — эти двое еле-еле телепались вслед за мной по плохо очищенным, скользким тропкам, хватаясь друг за друга и громко переругиваясь. Если дать им винтовки, первым позывом любого недоброго человека будет попытка освободить калеку от ненужной тяжести, чтобы не поранился случайно. Но, в любом случае, иного выхода у меня пока нет, я обещал купцу Пыжикову профессиональную охрану, а любой военный в своей жизни столько отстоял в карауле на посту, что смело может называться профессионалом. Но, как бы то ни было, до склада купца мы дошли. Грустный Дементий Павлович открыл нам калитку в воротах, после чего я вручил своим неофитам по винтовке и по десятку патронов, объяснил им их обязанности и узкий круг лиц, кто может заходить на склад и приводить сюда людей, после чего, погрозив кулаком всем присутствующим, отбыл по неотложным делам. Перед тем, как покинуть склад, я поменялся верхней одеждой и шапкой с кривым Михаилом, а то мое пальтецо и черная шапка в этой местности примелькалась. Мой путь лежал к дому сорок два по набережной реки Мойки, где уже вторые сутки ожидал визита титулярного советника Воронова Илью Никитича и его розыскную собаку Трефа некий промышленник Пранк Генрих Гобольтович. Искомый мной дом на Мойке даром, что находился гораздо центральнее, чем место жительства господина Пыжикова. Магазины и конторы занимали в нем три этажа, предлагая товары разнообразного ассортимента, от пишущих машинок и линолеума до драгоценных камней, впрочем, последнюю вывеску сейчас торопливо снимали крепкие мужчины, высунувшиеся из окон третьего этажа. Нужная мне квартира находилась как раз на третьем этаже. Дверь, вместо привычной горничной, открыл хмурый мужчина в темном костюме, с правой рукой, засунутой за полу пиджака. — Кто вы такой и цель вашего визита? — голос привратника был сух и бесцветен. — К господину Пранку Генриху Гобольтовичу от Воронова Ильи Никитича. Мужчина кивнул кому-то, мне не видимому, за углом коридора раздались тихие, на грани слышимости, шаги. Через минуту, повинуясь какому-то скрытому сигналу, мужчина, не вынимая руки из-под одежды, кивнул мне: — Прошу следовать за мной, господин Пранк готов принять вас. Я снял шинель с серой папахой и повесил на вешалку, так как суровый привратник за мной ухаживать явно не собирался. Пока я шел по длинному коридору за ровной, как деревянной, спиной провожающего меня человека, все время чувствовал чей-то взгляд, буравящий мой затылок. В просторном кабинете, с двумя высокими окнами, из-за монументального стола мне навстречу встал высокий худой человек с бритым лицом и коротким хохолком седых волос. — Вы не Воронов. Хозяин кабинета устало и разочарованно плюхнулся обратно в кожаное кресло с высокой спинкой. — Я знаю. — я покладисто кивнул головой: — Позвольте представится, Котов Петр Степанович, правовед. — С какой целью вы меня визитируете, Петр Степанович? — Я прибыл с целью сообщить вам, что Воронов Илья Никитич нанести вам визит не сможет. — Я так и знал, что на этих…- судя по паузе, здесь должно было прозвучать слово «русских», но хозяин сдержался: — положиться нельзя. — Я думаю, милостивый государь, что у любого народа смерть является достаточным основанием для того, чтобы не явится на встречу, даже у немцев. — я встал и ожидающе посмотрел на своего визави. — Я почетный консул королевства Кристиании в Санкт-Петербурге. — Да-да, я понял. Хочу Вас предупредить, по-дружески, господин консул, что скоро вскроется, что германские субмарины топят норвежские торговые суда и вашу лавочку окончательно прикроют, а Норвегия окончательно упадет в объятия Антанты. — Кто вы такой⁈ — теперь вскочил уже «консул»: — И что случилось с Вороновым? — Воронова убили в подворотне у его дома, а я, некоторым образом, его знакомый. И я вам представился. — Правовед? Юрист? Присяжный поверенный? Но это ничего не объясняет…И почему вы одеты, как солдат? — Послушайте, Генрих Гобольтович, это совершенно неважно, кем я был еще два дня назад. Тем более, как я одет сейчас. Новая Россия объявила таких, как я, вне закона и собирается идти в светлое будущее без нас. — Вы жандарм? — Послушайте, Генрих Гобольтович, я забыл, кем я был прежде, ибо это смертельно опасно. Мне кажется, что господин Воронов встретился со своим прошлым, и мы можем наблюдать печальный результат этой встречи. — Так с какой целью вы явились, господин Котов?