Подданство: гражданин Мексиканских Соединенных Штатов Вероисповедание: православный Социальный статус: капитан де ла милисиа популяр революсионария де лос Естадос Юнион де Мексико. Параметры: Сила: 4 Скорость: 3 Здоровье: 3 Интеллект: 6 Навыки: криминалист, ветеринар, нумизмат, социальный работник. Скрытность (3/10) Ночное зрение (1/10) Достижения: Активы: четыре пистолета, носимый запас патронов, одежда, вещмешок, шинель, хромовые сапоги, галоши, солдатская папаха. Кладовая без окон в краткосрочной аренде. Запасы продуктов. Коллекция монет неизвестной стоимости. Ручная граната неизвестного типа Пассивы: подлеченный пес породы доберман по кличке Треф, два инвалида войны на содержании. Фьючерс на устройство судьбы трех десятков инвалидов войны. Глава 15 Глава пятнадцатая. Российская Империя. Вероятно, 3 марта 1917 года. Товарищ Гоц нервно смял гильзу папиросы в хрустальной пепельнице, что он держал на коленях и быстрым шагом, практически выбежал из комнаты военная комиссия Петросовета. Я пожал плечами, подошел к ближайшему столу и со словами «Извини браток, но очень надо.», изъял стул из-под попы курящего за столом молодого человека в, перешитом из шинели, коротком бушлате. Так, мы и просидели эти несколько минут до возвращения товарища Гоца — я на стуле, а напротив, три члена военной комиссии, старательно старающиеся не смотреть на меня. Гоц, появившийся из коридора, явился в сопровождении трёх солдат, вооружённых винтовками с примкнутыми игольчатыми штыками. - Вот! — не дойдя до меня пару шагов, член Военной комиссии ткнул в мою сторону пальцем с криво обгрызенным, пожелтевшим от табака, пальцем: — Арестуйте этого человека. — Документик мой верните, гражданин Гоц, а то присвоите его себе или в ломбард сдадите. — я старался вывести «бундовца» из себя, одновременно пытаясь найти достойный выход из сложившейся ситуации. Бундовец саркастически хмыкнул и бросил мне на колени мой мандат. — Арестовать-то мы можем, оно дело нехитрое. Нам бы какую записку? — Низким голосом прогудел один из солдат: — Куда арестованного вести и за что? - Одну минуту, господа! — Гоц бросился к ближайшему столу и что-то начал нервно писать на клочке бумаги, брызгая чернилами во все стороны: — Вот, здесь всё написано! Неустановленная личность, явный шпион. - И куда его везти? В Петропавловку или куда ещё? — солдат держал бумажку от Гоца вверх ногами, читать он явно не умел. - Конечно, такую сволочь необходимо доставить в крепость! - Вставай барин и не балуй.- фигуры в серых шинелях расступились, давая мне дорогу. Я продолжал раздумывать, покачиваясь на стуле. В Петропавловскую крепость мне идти не хотелось, я же числился в розыскных листах, как лютый пулемётчик и хладнокровный убийца сотен мирных жителей. Как вариант был сдёрнуть кольцо с гранаты, украшенной табличкой «химическая», кинуть в толпу революционной общественности и, пользуясь неминуемой паникой, попытаться уйти через тысячную толпу вооружённых людей. Звучит лихо, но, боюсь, даже в моём, коматозном сне, этот вариант не прокатит, я просто не пробьюсь через такую толпу. — Подчиняюсь грубой силе и полнейшему беззаконию со стороны гражданина Гоца. До свидания граждане. Ведите меня бойцы! — я встал со скрипнувшего стула и потопал на выход из комнаты двадцать восемь. На лестнице, ведущей вниз, меня остановили мои конвоиры. - Тимофеич, погоди-ка. Если мы этого шпиона поведём в Петропавловку, то опять без пайка останемся. — заговорил один из бойцов, придержав меня за рукав шинели: — Давай его вниз, в подвал сведём, где фараоны сидят, а завтра его, вместе со всеми, в крепость и отведут. - Добро. — самый бородатый солдат и, очевидно, самый авторитетный, кивнул головой и подтолкнул меня к другой лестнице: — Нам туда, ваше добродие. Снизу, из подвала Таврического дворца, куда мы вчетвером и направились, доносился десяток голосов и тянуло ядовитым ароматом, вездесущий в этом мире, махорки. Чуть не упав на полутемной лестнице, мы наконец, пройдя два пролета, вышли в освещенный парой керосиновых ламп, висящих под потолком, круг света. В обширном подвальном помещении, по углам, стояли две большие цилиндрические печи, от которых тянуло теплом. На полу, вповалку, расположившись вокруг гудящих печей, лежали, завернувшись в шинели и надвинув на лицо шапки, десяток солдат, чье оружие было составлено в козлы. У широких, кованных металлом, дверей, ведущих дальше в подвал, стоял двухтумбовый стол, за которым сидел военный моряк, с унтер-офицерскими лычками на погонах. На столе перед моряком лежал толстая амбарная книга, стояла чернильница и несколько перьевых ручек. Несколько солдат столпилось у стола, лузгая семечки, сбрасывая шелуху в карман и похохатывали, слушая разгорячённого, подпрыгивающего от возбуждения, юношу, со знакомым мне лицом, одетого в гимназическую форму. — Ты это, товарищ, арестованного прими. — Тимофеевич сильной рукой отодвинул в сторону самозабвенно вещающего что-то важное для него гимназиста и положил на стол, перед матросом записку от Гоца: — Вот арестантская записка, а мы пойдём. - Угу. — матрос, бросив на меня равнодушный взгляд, положил сопроводительную записку от Гоца на раскрытую страницу амбарной книги и вновь повернулся к замолчавшему гимназисту: — И что там дальше было, Сашок? Мои конвоиры, ни слова не говоря, развернулись и дружно потопали в сторону лестницы, ведущей наверх, а я, скромно встав в уголок, прислушался к рассказу гимназиста. Этого парня я знал, мы с ним поцапались в аптеке на Невском, когда он приревновал меня к своей барышне. А сейчас он с жаром рассказывал внимательным слушателем, как он, возглавляя группу товарищей, таких же молодых, но хватки, революционеров, штурмом брали гнездо немецких шпионов. Когда количество убитых лично рассказчиком шпионов превысило десяток, я не выдержал: - А Акулину вы куда дели, тоже застрелили? - Как-как- какую Акулину? — Гимназист ошарашенно уставился на меня. - Ну, когда я двух немецких шпионов убил в кухне этой квартиры, то отправил горничная Акулину запиской за помощью, что, мол, все шпионы умерли, а немецкий резидент ранен и ему нужен доктор. Вы куда после этого девку дели, лишенцы? - Да никакой девки мы не видели, нам агитатор из завкома сказал сходить посмотреть, мы и посмотрели. Не было там никакой горничной! — лицо гимназиста сделалось плаксивым: — Только немцы дохлые валялись и все. - То есть, пока вы по набережной телепались и на третий этаж поднимались, резидент немецкой разведки помереть успел? Ну вы и тормоза, ничего поручить вам нельзя. - А вы кто такой товарищ будете?- военмор переключился на меня - Я, товарищ главный корабельный старшина,- чуть-чуть лизнул я самолюбие местного начальника стола: — капитан Революционный народной милиции Мексиканской республики Педро Котов. Приехал к вам помогать революцию делать. — Правда, юноша? — Я ткнул пальцем в сторону, выпучившего глаза, гимназиста: — вот он меня знает. Видите, товарищи, второй день всего, как приехал, а уже успел явку немецких шпионов разоблачить. Правда, тут же местные юные дарования приписали сей подвиг себе. Да и на здоровье, мы еще много подвигов совершим. А вот то, что в камеру, к царским опричникам засунуть пытаются, это, товарищи, очень обидно. Странные у вас, в России, традиции встречать своих собратьев по революционной борьбе.