Моя рука блуждает по ее волосам, сначала невинно, чтобы убрать со лба, а затем совсем неприкрыто, разглаживая пряди по всей длине. Даже если это все, что у нас может быть, то, черт, я все равно в деле. – Потому что, если мы попросим его покараулить заведенный фургон, пока остальные побегут грабить банк, единственный вопрос, который он задаст, – это можно ли сменить радиостанцию? Приподнявшись, Лола смотрит на меня, но лучше бы ей не двигать головой. – Или попросит принести ему конфеток. – Точно, – соглашаюсь я. Какое-то время мы молчим, и я наматываю на палец прядь ее волос, глядя, как на нем играют блики света от мерцающего экрана телевизора. – Ну как у тебя, все нормально в магазине? – спрашивает она и кладет руку рядом со своей головой у меня на бедре. – Ты разве не знаешь? – удивляюсь я. – А ведь уже практически работник месяца. – Это все потому, что у меня слабость к Не-Джо, – снова оглядываясь на меня, говорит она. Я то и дело перемещаюсь, пытаясь отодвинуть ее подальше или придвинуть ближе – я и сам точно не знаю. – Не вздумай ему признаться, а то решит, что ты собралась за него замуж. – Вообще-то нет, – со смехом отвечает она. – Не-Джо как-то сказал, что ни за что на свете не женится на разведенке, хотя, думаю, он все время забывает, что мы с тобой были женаты. – Я убрал тебя из его списка вариантов. – Эта мысль доставляет мне удовольствие: слова звучат слишком откровенно, поэтому, прежде чем она что-нибудь ответит, я возвращаюсь к ее первому вопросу: – А в магазине все замечательно. Гораздо больше дел, чем я ожидал, что говорит о необходимости в дополнительном помощнике по выходным. – Ого, правда? Круто! У меня теплеет в груди, когда я смотрю на нее: – Ищешь работу? – Ха-ха. – Она снова переворачивается и оказывается на спине. Она сейчас в моем поле зрения, что приятно, но если повернет голову, то ее лицо окажется в нескольких сантиметрах от моего члена. Никогда в жизни это не было настолько желанно. Но я не совсем уверен, к лучшему ли оно. – Вообще-то я куда более подходящая компания, чем Не-Джо, скажу тебе откровенно. – Он не так уж плох. Но в джинсах ты смотришься чертовски лучше. Разве Не-Джо носит что-то еще, кроме серферских шорт? – спрашивает она, закрывая глаза, когда я массирую ей голову. Она тихо постанывает, и мне приходится напрячься, чтобы не запнуться. – Если у тебя не выгорит дело со всеми этими звездными делами и всемирной известностью, – говорю я, – ты всегда можешь продавать комиксы в Downtown Graffick. – Она молчит, и я пользуюсь поводом спросить: – Хочешь немного обсудить идею Остина? Или закроем эту тему? Чем больше я думаю о предложении Остина сделать Рэйзора марсианином, тем больше раздражаюсь. Для человека, утверждающего, что он одержим книгами Лолы, Остин, кажется, вообще их не понимает. И еще неделю назад Лола расхохоталась бы от подобного предложения. Она что, рассматривает его на полном серьезе? Она пожимает плечами, а в фильме раздаются звуки стрельбы. Она поворачивается лицом к экрану и берет меня за свободную руку. – Люблю эту сцену, – признается она. Избегание стресса. Это суперсила Лолы. – Еще бы тебе не любить, – замечаю я. – Патрик Суэйзи сейчас снимет рубашку. Черт, даже я люблю эту сцену. – А Киану Ривз мог бы стать настоящим супергероем, – размышляет она. Я потрясенно смотрю на нее: – Ты забыла о Нео? Она качает головой: – Нет, думаю, у него есть такая особая черта, которая была бы идеальна для злодея. Типа Саблезубого[18]. Может быть, Ра’с аль Гул[19] или Генерал Зод[20]. – Да ладно, Зод? – переспрашиваю я. – Нет, ты что! Лола хихикает: – Люблю, когда ты так говоришь. – Нет, ты что? – Ага. Это так… Я даже не смогу воспроизвести звук в конце. Это как четыре гласных одновременно. – Грубишь, – ласково укоряю ее я. – Я про твое «о». Каждый раз, когда я пытаюсь скопировать, у меня не выходит как надо. Скажи: «У твоего отсоса мощность пылесоса». – Я не стану такое говорить, Сладкая Лола. – Видишь? Вот оно! Луу-о-о-о-о-о-аа-ала, – говорит она, растягивая слово и нарочно сильно артикулируя. – Честно говоря, я даже не знаю, какие буквы ты используешь. – Да самые обычные, – отвечаю я. Через некоторое время она начинает потирать затылок. – Как ты там? – спрашиваю я, убирая руку с ее волос, чтобы растереть ей плечи. – Моя шея сейчас под странным углом. – Хочешь, чтобы я подвинулся, или… – начинаю я, но Лола садится, оглядывает диван и встает. – Может, хм… Передвинься сюда, – просит она, убирает мои ноги со столика и кладет на диванную подушку. – Да, вот так. Я отставляю попкорн в сторону и делаю так, как она сказала, вытягиваясь на диване. Она нервничает? Или мне так кажется? Она осторожно ложится на свободное пространство передо мной, прижимаясь ко мне спиной. И да, это тоже ново. – Ты превратила меня в свою большую ложку, – замечаю я, надеясь как-нибудь ослабить напряжение между нами. Она тянется назад, чтобы ущипнуть меня за бедро, но я перехватываю ее руку и сам не замечаю, как обнимаю ее. Какое-то время мы лежим в тишине, которую нарушают только звуки фильма, а когда я слегка сдвигаюсь, она переплетает свои ноги с моими. Да чтоб меня. Уже не интересуясь фильмом, я закрываю глаза и чувствую, как тону, когда она проводит ногтями по тыльной стороне моего запястья и когда эти замедляющиеся прикосновения становятся все больше похожими на ласки, нежели на случайные касания. Я был так осторожен с ней, следя, чтобы не стала заметна глубина моих чувств. Не хотел на нее давить и разрушить все, что у нас есть, но прямо сейчас это выглядит, будто мы балансируем на вершине горы, и если достаточно сильно наклонимся в сторону, то соскользнем в нечто потрясающее, в то, чего я хотел и ждал, наверное, долгие годы. Но если для нее это просто дружба и я совершу ошибку, то рухну с вершины в пропасть: и без ее дружбы, и без любви. Не уверен, что готов так рисковать. Мне нужно позволить ей решить самой. – Лола? – зову я, и в этих двух коротких слогах я слышу каждый из собственных страхов и сомнений. От плеч вниз по ее телу прокатывается волна напряжения, после чего она приподнимается и садится. – Блин, я и не заметила, что уже так поздно, – говорит она и встает с дивана. – Я хотела закончить пару панно. И еще нужно позвонить Остину. Мне требуется время, чтобы осознать, как быстро сменилась атмосфера. – Ты можешь позвонить ему отсюда, – предлагаю я, наблюдая, как она рассеянно завязывает волосы в пучок на макушке. Не хочу, чтобы она уходила. – Я не буду тебе мешать. Она идет на кухню, и мне видна ее тень на стене. Собирая свои вещи, она приостанавливается. – Это здорово, – как ни в чем не бывало прозносит она. – Но мне в любом случае сначала нужно обдумать, что сказать. Я стою и жду, пока она берет свои ключи и надевает туфли у двери. – Напишешь, когда доберешься до дома? Она кивает и улыбается мне: – Конечно. И спасибо за ужин. – Не за что. Покручивая ключи на пальце, она оглядывается в сторону гостиной. – Спасибо за большее, чем просто ужин. – Она смотрит на диван, где мы лежали, обнявшись. Там еще витает наше сексуальное напряжение. Интересно, она тоже это видит? – Еще спасибо, что ты такой классный. Понимаю, что моя жизнь сейчас – сплошное сумасшествие, а у тебя полно своих дел. Я ценю, что ты миришься со всем этим и пообнимал меня сегодня. Я улыбаюсь, но ничего не отвечаю, потому что, вот честно, что тут можно сказать? Что готов мириться с сумасшествием хоть круглые сутки, если оно ее? Она наконец поворачивается и подходит к двери.