Он делает, как я сказала, и я успеваю поймать момент, как напрягаются мышцы его бедер, когда он резко приземляется на ковер. – с инстинктивным выпадом вперед. Каждый мускул в моем теле сжимается в ответ: умоляющее желание улететь за пределы Галактики. Слева я замечаю шрам, пересекающий несколько ребер. – Что это за шрам? – Упал с велосипеда в ту первую поездку, – бормочет он, имея в виду «Разъезжай и Сооружай», когда он познакомился с Анселем и Финном и они вместе колесили по Штатам и строили по пути дома для малообеспеченных семей. Шрам довольно большой – четыре сантиметра шириной и где-то с десяток длиной. И мне интересно, как долго Оливер восстанавливался после такого. – Я даже не знала о твоем падении. И чем ты занимался, если не мог садиться на велосипед и заниматься строительством? Он пожимает плечами и укладывает поудобнее лежащую на руках голову, а я поражаюсь, насколько ему легко в собственном теле. – Мне наложили швы, и я взял пару дней отлежаться. Это не так страшно, выглядит куда хуже. Я согласно мычу, слушая его рассказ и работая над кривой линией его икроножной мышцы, аркой стопы и выступающей косточки на лодыжке. – В Канберре нет особых косогоров, – продолжает он, – и мы ездили на велосипедах повсюду. Этот город идеальный для этого. Удобные маршруты. Хорошие дороги. И хотя я привык ездить, мои друзья были настоящими идиотами, и из-за их идей мы все много раз падали. Я люблю его голос и растворяюсь в нем, пока рисую его позвонки. Люблю изгиб линии роста волос у него над ушами и тень щетины на его челюсти. Одно дело – видеть все это, и совсем другое – касаться его, узнать руками так же хорошо, как я знаю его при помощи зрения. Вся моя жизнь сто?ит фантазий на этих страницах, и я убеждена: Оливер только что помог мне создать самый сексуальный комикс, какой я когда-либо видела. Проведя по лбу тыльной стороной ладони, со вздохом я говорю: – Кажется, хорошо получилось. Оливер поворачивается на бок и облокачивается на локоть. Серьезно, это почти запредельно. На белом ковре в своих голубых боксерах он выглядит, будто позирует для Playgirl. – Сколько времени? – спрашивает он. Я бросаю взгляд на его трусы, то есть на ЧАСЫ, стоящие на коробке. – 08:19. – Мне пора выбираться отсюда. Он потягивается (мышцы подрагивают, кулаки сжаты) и в облегчении запрокидывает голову. – Ты покажешь мне рисунки? – Ни за что. – Значит, там порно? Я хохочу: – Ты же в трусах. – То есть да? Тогда я еще больше хочу их увидеть. – Увидишь, – обещаю я. – Когда-нибудь. Я хочу добавить нотку несдержанности в свой следующий проект – Наклонив голову, я заправляю прядь волос за ухо: – Ты помог мне с кое-какими идеями. Спасибо. Сейчас стало неловко? Вроде нет, но, может, я просто несильно догадливая. Это легко. Ощущается легко. Поднявшись, он находит свои джинсы и начинает одеваться. А я прощаюсь с самым совершенным наполовину твердым членом, какой когда-либо видела. – Просто по-дружески помог, – бормочет он. – Был рад. – Спасибо тебе, – повторяю я. – Рад, что как минимум немного тебя отвлек. Я ловлю его взгляд, когда его голова появляется в горловине надетой футболки: – Отвлек от чего? Он смеется и подходит достаточно близко, чтобы, протянув руку, взъерошить мне волосы. – Увидимся, Сладкая Лола. Выйдя и квартиры, он направился к своему магазину, после чего я вспоминаю про марсианина Рэйзора и что в Variety уже разместили статью. * * * Бросив сумочку на диван, Харлоу усаживается напротив меня. – Прости, что опоздала. – Да ладно. Я заказала тебе «Цезарь». – Я оглядываюсь на вход в ресторан. – Ты без Финна? Думала, он прилетел вчера вечером. – Ему пришлось остаться на неделю. Что-то стряслось не то с предохранителями, не то с панелью управления… Харлоу делает вид, что падает на стол и засыпает. – Я никак не могу отследить, где он бывает, – бормочу я, держа у губ стакан воды. – Даю подсказку. Когда я выгляжу, как сейчас, – она показывает на свой макияж и отлично уложенные волосы, – это означает, что его здесь нет. Будь он утром тут, я выглядела бы измотанной и… – Понятно. – Люблю свою девочку, но она большая любительница сказать лишнего. – Так что там с вами, ребята, произошло после вчерашнего «Хеннесси»-вечера? У вас было непонятно, кто кого тащил домой. Когда официантка принесла наши блюда, я отодвинулась и поблагодарила ее. – Я не помню, как мы пришли домой, но Оливер остался на ночь, – когда официантка ушла, ответила я. Не глядя в сторону Харлоу, пока это говорю, я подскакиваю, когда она шлепает ладонями по столу, привстав со своего места. – Он что? Несколько посетителей посмотрели на нас, и я зашипела: – Он спал на чертовом диване. Может, уже усадишь свою задницу на стул? Выражение ее лица вновь становится нейтральным, и она резко садится: – Боже. Не делай это со мной. – Не делать чего? – спрашиваю я. – Это же Оливер. Она фыркает: – Вот именно. Я стараюсь понять выражение ее лица, но с тех пор как в ее жизни появился Финн, она лучше научилась держать язык за зубами, и хотя сейчас явно о чем-то думает, по ее лицу этого не понять. – Ну ладно, если об этом… – начинаю я, и она наклоняется ближе, скрестив пальцы и опираясь предплечьями на стол, и ее две идеальные темно-рыжие брови с интересом приподнимаются. Я не решаюсь выбрать, о чем ей сказать. Понятия не имею, на что похожа личная жизнь Оливера и чем именно он занят, когда не со мной, и спасибо тебе, Господи, за это. Большую часть дней мы проводим вместе, но не вечера. По количеству историй, которые Финн с Анселем рассказывали о том, каким был в прошлом Оливер, – при стандартном покер-фейсе присутствующего Оливера, я подозреваю, что он гораздо чаще меня выходит в люди, просто я никогда об этом не слышала. И приходится признать, что из-за презентаций книги, поездок и мероприятий свидания – это последнее, о чем я думаю в течение нескольких месяцев. А брак Харлоу и надвигающийся переезд в Штаты Анселя занимали большинство наших девчачьих разговоров. Так что я на самом деле не рассказывала Харлоу и Миа о своем влечении к Оливеру. Он всегда был теплым безопасным местом, куда я могу прийти спасаться от стресса, и я с облегчением напоминала себе, что он тот, с кем я могу поговорить, к кому могу обратиться за помощью, когда все вокруг катится к чертям. Кроме того, мы с девочками знаем друг друга еще со школы, и за все эти годы я быстро усвоила, как быстро Харлоу рубит сплеча. У Оливера был шанс в Вегасе, которым он не воспользовался. А сейчас я не могу и представить себе, что он может заинтересоваться и осложнить нашу дружбу, тем более теперь, когда у нас так все хорошо. И я не хочу, чтобы Харлоу обиделась на него, поскольку он не отвечает взаимностью на мои чувства. Сила Харлоу может быть и ее слабостью: ее преданность выше всяких пределов. Господи, все так сложно, когда вовлечены еще и друзья. Но с выходом книги, с меньшим количеством поездок и с этим затишьем перед съемками фильма в моем разуме все чаще поселяются мысли об Оливере в сексуальном плане, и сегодня утром я видела его почти голым, и было заметно все, что нужно, и он был не обрезан а необрезанные члены – мой криптонит