Они встретились у магазина обуви в торговом центре. С теплым кульком на плече Сами непринужденно протянул правую руку. Малуф рассмеялся: – Он живой? – Заткнись! Но Малуф и не думал останавливаться: – Понятно, понятно. Хотя, если подумать… Пачино не стал бы… – Я не Аль Пачино, – перебил его Сами. – Да уж, он и сам больше не Аль Пачино, – согласился Малуф. В торговом центре было малолюдно, что не странно для четверга – сегодня здесь вряд ли побьют рекорд продаж. И все же отдельные покупатели останавливались у витрин, сидели в кафе, заходили в магазины – их было достаточно для того, чтобы никто не обратил внимания на странную парочку: низкого ливанца и крупного иракца с ребенком на плече. Сами снял с малыша комбинезон, как банановую кожуру, и теперь он свисал с ног. – Я много думал. Малуф кивнул: он занимался тем же. Он не знал, можно ли назвать это планом – скорее, кусочками пазла, разбросанными в голове до тех пор, пока их не соберут. – Да? – О какой сумме идет речь? Ты знаешь? – спросил Сами. – Конечно, конечно. Там будет больше, чем в любом шведском банке. Или тебе нужны точные цифры? – Ну сколько примерно? – Полмиллиарда, – предположил Малуф. Сами кивнул и рассеянно похлопал малыша по памперсу через штанишки. Он так и думал: не сравнить с ипподромом в Тэбю. – Как мы будем действовать дальше? – Сначала… – задумался Малуф, – нужно достать вертолет. Если они пойдут на это дело, без вертолета не обойтись. Добраться до крыши не составляет труда, а вот уйти оттуда можно только одним способом. После разговора с Петровичем Малуф разузнал, какую скорость может развить подъемный кран, и тут же отказался от этой идеи. Он даже научился управляться с оборудованием для альпинизма – шлямбурами и дюльферными станциями, подходящими для строительного раствора. Он подошел к делу слишком основательно. Элегантные решения вроде воздушного шара или планёра, хоть и эффектно выглядят в фильмах, совершенно не годятся в действительности. Реактивный ранец с маленькими моторчиками – неплохая альтернатива, но, если есть деньги на пару таких ранцев, грабить хранилище – уже ни к чему. Нет, нужен вертолет – или придется оставить эту затею. – Ладно, пусть будет вертолет, – кивнул Сами. Приятели прогуливались по галерее торгового центра, то и дело останавливались у какой-нибудь витрины, не привлекая внимания других посетителей – этим навыком они овладели в совершенстве. Так они могли спокойно поговорить, не опасаясь лишних ушей. – А где мы возьмем вертолет? – продолжал сомневаться Сами. – Он же не у всех в гараже стоит. – У меня есть знакомые… – ответил Малуф. – Это не труднее, чем раздобыть катер. – Ну уж нет. Тем более, катером может управлять любой дурак. Понимаешь, о чем я? А на вертолете никто из нас не летал. Угнать-то его мы сможем, а что с ним дальше делать? Младенец медленно просыпался, и Сами, подозревая, что Малуф не обрадуется, увидев его с детской бутылочкой, принялся ритмично подпрыгивать. – Ты прав. Нужно… найти пилота, – согласился Малуф. – Ты знаешь кого-нибудь? – Нет, – Малуф неожиданно засмеялся. – Но… я знаю, кто может нам помочь. В голосе читалась решительность. – Твой дружок, что ли? Долговязый? Петрович? – Точно, точно, – улыбнулся Малуф. – Ну, не знаю. А еще та девчонка… – Александра. – Ты теперь в ней на сто процентов уверен? – Абсолютно. – Ну не знаю, а с чего бы ей рассказывать тебе так много всего, а? У нее наверняка возникали вопросы? – Нет, мы просто разговариваем… Ну, ты понимаешь: она сама все выкладывает. – Ладно, может быть и так, – все еще сомневался Сами. – Но что мы будем делать после того, как посадим вертолет на крыше? Малуф с довольным видом кивнул: – Дело в том, что в двух шагах от хранилища – полицейский участок, так что у нас будет минут пять-десять, не больше. Мы сделаем отверстие в крыше, а прямо под ней – зал, в котором работает Александра – зал пересчета, комната с наличными – она его по-разному называет. По вторникам и четвергам туда поступает… пара сотен миллионов крон. Они остановились у витрины секонд-хенда, чтобы рассмотреть необычные товары. Сами продолжал укачивать малыша. – Деньги в мешки, потом обратно на крышу… по лестнице. И улетаем оттуда. – А полицейские вертолеты? – поинтересовался Сами. – Вдруг они нас достанут? Понимаешь, о чем я? Мы возвращаемся на крышу, а нас там уже ждут? – Поэтому нужно проследить, чтобы полицейские вертолеты не поднялись в воздух. – И как мы это сделаем? – Разберемся, – утешительно рассмеялся Малуф. Сами кивнул и покачал головой. Малыш потянулся – началась подготовка к бурному протесту, остановить который можно, только дав ему что-то пососать. Значит, нужно найти вертолет. И пилота, – попытался быстро подытожить разговор Сами. – Потом мы взорвем крышу, спустимся по лестнице и возьмем деньги. Все должно занять не больше десяти минут. А еще нужно проследить, чтобы полицейские вертолеты не смогли подняться в воздух. – Именно, именно, – кивнул Малуф. Примерно так он все это и видел. – Это же… ты же понимаешь, как это звучит, да? – спросил Сами. – Понимаешь, о чем я? Малуф рассмеялся, на этот раз от гордости. Он придумал грандиозный план с кучей возможностей и трудностями на каждом шагу. «Каждый сходит с ума по-своему. У кого кони, у кого – вертолеты», – подумал Сами, но вслух ничего не сказал. Наспех попрощавшись с Малуфом, он нырнул в ближайшую кофейню, где можно попросить персонал подогреть грудное молоко в бутылочке. «Чокнуться можно, – улыбался он про себя, – Сотни миллионов?» Июнь-июль 16 Зоран Петрович, которого друзья прозвали Долговязым, сидел в кафе «Стул» на улице Уппландсгатан, в паре шагов от его дома, со стаканом теплой воды. Посетителей было немного, он выбрал столик в глубине, где его нельзя увидеть с улицы. Петрович на повышенных тонах объяснял что-то на черногорском языке по телефону, выписывая левой рукой широкую дугу в воздухе. Правая рука не отрывалась от стакана с водой. Слова лились из него нескончаемым потоком: он говорил без пауз и почти не дышал, не позволяя прервать себя ни словам возражения, ни реальности. Благодаря этому он и достиг успеха. За эти годы Петрович выкупил все свои любимые заведения на улице Уппландсгатан: пару ресторанов, салон красоты, а также багетную мастерскую и секонд-хенд. Салон красоты он посещал с особым удовольствием. Там его усаживали в удобное кресло и делали маникюр и педикюр. Так он выставлял напоказ свое тщеславие. Зоран Петрович родился в Лунде, но вскоре после его рождения семья перебралась поближе к столице, купив дом Бенни Андерссона в поселке Тумба. Это событие пришлось как раз на начало семидесятых, когда группа бывшего владельца дома уже набирала популярность. Некоторое время спустя после того, как группа выстрелила хитом Waterloo, родители Петровича развелись. Мама тогда увезла Зорана и его брата в Халлунду, а потом в Норсборг. До того, как Петрович пошел в школу, они сменили шесть адресов. Из первой школы Зорана выгнали еще до начала рождественских каникул, а во второй школе он продержался только год, и родители решили отправить его в Черногорию, где система образования предполагает дисциплину и уважение к старшим. Но надежды на то, что более строгая система научит его уму-разуму, не оправдались: уже в первый день на школьном дворе маленький Зоран вкусил запретные плоды, которыми не наестся вдоволь до конца жизни: он познал власть манипуляции и силу провокации, осознал, что может заставить людей делать то, что хочет. Порой в обмен лишь на лесть, похвалу или улыбку, иногда – угрожая побоями. К каждому требовался свой подход, и за поисками таковых Петрович проводил дни, недели и месяцы, пока все одноклассники не оказались у него на поводке. Однако примерно в то же время руководство школы все же приняло решение исключить Зорана – сценарий повторился.