– Ты знаешь его? – удивился Херц. Однако о том, кто такие братья Фархан, в этой комнате не знал только Ларс Херц. – Фархан? – подняла брови Тереза Ульссон. – Но… как он связан с Зораном Петровичем? – Его имени нет в материалах и на пленке, – подтвердил Берггрен. – В наших списках он не числится. – Кто такие эти Фарханы? – все еще недоумевал Херц. – Помнишь ограбление Национального музея? – спросил Берггрен. – Когда вынесли картины? Прямо перед Рождеством пару лет назад? – Это было дело рук Сами Фархана и его братьев. В том числе, – объяснила Турн. – Но в этом расследовании его имя нигде не всплывает, – резонно заметил Херц. Берггрен поднялся: – Ладно, тогда поехали на задержание Фархана. – Нет, – возразил Херц. – Нет? – Нет. Берггрен возмутился. – Сначала я хочу найти деньги, – пояснил Херц. В комнате воцарилась тишина. – Сначала отыщем деньги, а потом всех возьмем. Без денег эти чертовы репортеры нас повесят. – Но уже слишком поздно! – заявил Берггрен. – К сожалению, этих денег тебе уже не вернуть, Ларс, – поддержала коллегу Турн. – Соглашусь с Матсом: лучше оставить эту мысль. – Двадцать четыре часа, – стоял на своем Херц. – Дадим себе двадцать четыре часа. Если к завтрашнему вечеру ничего не обнаружим, возьмем Фархана и Петровича вместе со всей его чертовой телефонной книгой. Идет? – Это обещание? – спросил Берггрен. – Да, обещаю, – заверил его Хертц. – Я хочу задержать Петровича лично, – сказала Турн. Все посмотрели на нее, но никто не стал задавать вопросов: все знали, что ответ будет вежливым, но далеким от правды. 104 Мишель Малуф провел всю среду в попытках вместе с Зораном Петровичем выяснить, что произошло. Как и всегда, он на время запер ярость, разочарование и изумление и мыслил четко. Кто отправил сообщение на телефон Петровича утром? Как этот кто-то мог воспользоваться его телефоном без ведома владельца? Кто сидел в лодке, и куда она уплыла? Где произошла утечка, кто их предал? Но к вечеру выяснить так ничего и не удалось – кроме того, что, если знать номер телефона, достаточно просто сделать так, чтобы этот номер высветился на дисплее телефона Петровича. Когда Малуф узнал об этом, его свалила усталость, и он проспал всю ночь и большую часть четверга. Проснувшись после полудня, он почувствовал себя совершенно разбитым. Конечно, они сделали это. Но деньги пропали. Сами и Нурдгрен ничего не знали. В их мыслях все прошло как по маслу, а ограбление в Вестберге все еще было идеальным преступлением. Мысль о том, что придется рассказать им правду, вводила Малуфа в еще большее замешательство – тем более, он знал, что скажет Сами: он будет подозревать во всем Петровича. Это было бы самым простым объяснением, если бы Малуф не увидел изумления в глазах югослава вчера вечером, когда тот понял, что произошло. Нет, кто бы ни предал их, он предал заодно и Петровича. Около восьми вечера Малуф, уже не в силах выносить одиночество, позвонил Александре Свенссон. Этой ночью ему как никогда нужны полное внимание и теплая кожа нежной женщины. Гудки шли, но Александра не отвечала. У нее никогда не было голосовой почты – сообщение не оставишь. В течение вечера Малуф безуспешно набрал ее номер еще пару раз. Может быть, с ней что-то стряслось, но у него не было сил переживать еще и по этому поводу. Все мысли были заняты деньгами, лодкой и телефонами – больше в них ничего не поместится. Малуф заснул после полуночи и ему приснилось, что он летит на малой высоте. * * * Первое, что сделал Малуф в пятницу, еще не встав с постели, – позвонил Александре Свенссон. Когда она не ответила и в восемь часов, он забеспокоился всерьез и решил разузнать, что произошло. Александра упоминала, что живет в районе Хаммарбю шёстад, но Малуф не помнил точного адреса – он ни разу не бывал у нее в гостях. Она же называла ему адрес? Или нет? Обычно он с первого раза запоминает такую информацию. Выпив черный кофе, Малуф позвонил в приемную G4S и попросил секретаря соединить его с менеджером по персоналу. Ему сообщили, что Ингела Планстрём придет в офис не раньше девяти, и ровно в девять он набрал снова. – Планстрём. – Я звоню насчет отца Александры Свенссон, – сказал Малуф в трубку. – Нам очень нужно связаться с Александрой, но она не отвечает на мобильный. По какому адресу ее можно найти? – Насчет отца? – в голосе сквозила тревога. – Он болен? Одну секунду… Вот. Сикла Канальгата дом шесть. – Большое спасибо! – поблагодарил Малуф и положил трубку. Двадцать минут спустя был уже в Хаммарбю. В подъезде дома по адресу, который ему дали по телефону, был домофон, он позвонил. Что-то зашуршало, и, не успел Малуф представиться, как дверь открылась. Малуф вошел в подъезд. В списке жителей нашлось ее имя – квартира Александры Свенссон находится на втором этаже. Малуф взбежал по лестнице и постучал. Дверь открыла молодая женщина, которую Малуф никогда не встречал раньше, – хрупкая блондинка в джинсах и футболке. – Ой, – удивился он, – я не знал… мне нужна Александра. – Слушаю, – ответила женщина в дверном проеме. – Александра Свенссон? – уточнил Малуф. – Да, это я. – Нет… но… мне нужна другая Александра Свенссон… Которая живет здесь. Александра Свенссон посмотрела на него и удивленно покачала головой: – Я живу здесь. Я – Александра Свенссон. Что вы имеете в виду? 105 В стокгольмских шхерах больше сотни тысяч островов и столько же заливов и бухт. В детстве Лена Халь проводила на острове Утё каждое лето и знала шхеры, как свои пять пальцев – каждую мель, каждый камешек. Она научилась управлять моторной лодкой, когда ей не было и десяти, а в двенадцать уже рассекала водную гладь на маленькой лодочке с подвесным мотором в пять лошадиных сил, ловя окуней в быстром течении или щуку в тростнике. Теперь же она плыла на юг, к заливу Хорсфьёрден, со скоростью тридцать узлов. Утро пятницы двадцать пятого сентября выдалось холодным, вода залива была прозрачна, как стекло. Алюминиевый корпус лодки разрезал воду, как нож мягкое масло, а волосы Лены теребил ледяной ветер. Настала осень. Подплывая к суше, Лена притормозила и направила лодку вдоль берега. Ей была нужна одна из этих бухт, но она не помнила, какая именно – она их все время путает. Он запретил ей оставлять в бухте какой-либо ориентир. Лена достала маленький бинокль, но не успела приложить его к глазам, как увидела на суше какое-то движение. Черный пес. Стоит на камне, немного войдя в воду, и вглядывается вдаль. Лена развернула лодку к каменистому берегу, где ждал пес и, прищурившись, увидела на опушке еще двух собак. Значит, это место ей и нужно. * * * Когда Лена медленно подплыла к берегу, собаки увидели ее и – все восемь – бросились к лодке. Лена выпрыгнула из лодки и принялась выгружать мешки. Тут рядом с ней внезапно вырос старик с тростью. – Я смотрю, компас у тебя настроен что надо, – похвалил он.