Поэтому Эдмунд отправился в свой кабинет, сел за стол, положил перед собой чистый лист бумаги и очинил кончик пера, как поступал всегда, готовясь решать непростую задачу. Но что ему написать, когда дело касается мисс Джорджианы Уикфорд? «Отчего она злится?» — нацарапал он. Будто это он предал ее, а не наоборот. Что заставило ее думать подобным образом? Он ведь не по своей воле уехал, оставив ее одну. Значит, дело не в этом. Но… Он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, и тут же выявил еще одно противоречие. Если она так зла на него, зачем предложила жениться на ней? Это не имеет смысла. Особенно в свете сказанного ею о том, что он изыщет способ увильнуть. Почему у нее сложилось такое невысокое мнение о нем? — с возмущением подумал Эдмунд. Он из тех, кто всегда держит слово. Даже явился по ее зову на берег ручья, памятуя о клятве, которую дал, будучи неразумным юнцом. Невзирая на то, как она сама с ним поступила. Он гневно пририсовал еще один вопросительный знак. И отложил бумагу в сторону. Потому что, думая о Джорджиане, он распалял свой гнев куда сильнее, чем когда пытался выбросить ее из головы. На следующий день, работая со счетами, Эдмунд задумался о странном представлении Джорджианы касательно зимнего лондонского сезона. В следующее мгновение перед его мысленным взором промелькнул образ его самого — смятенного юнца, которого сажают в экипаж, чтобы доставить к кораблю, отплывающему на острова. Разумеется, Джорджиана сейчас так же напугана, как и он сам тогда, перед отбытием в, по ее представлениям, иной, чуждый ей мир. Эдмунд вспомнил, что рассматривал собственный отъезд как ссылку в наказание за некое преступление, которого не совершал. Тем же страхом можно объяснить и ее нелогичное поведение, и то, что она наговорила столько глупостей. Возможно, ей просто требовалось вновь обрести уверенность. И он не испытывал бы всепоглощающего чувства вины из-за того, что не снизошел до ее нелепой просьбы жениться на ней, если бы смог объяснить, что поездка на острова стала лучшим из всего с ним случившегося. Ну, когда перестал скорбеть из-за предательства Джорджианы… Эдмунд решил, что именно это ему и следует теперь сделать для Джорджианы — убедить ее воспринимать лондонский сезон как шанс для себя, а не как пытку. Потому что он не может оставить все так, как есть. Совесть ему не позволит, сколь бы сильно он ни пытался ее заглушить. Она постоянно напоминала ему о данном слове. И хотя он не мог сдержать обещание так, как требовала от него Джорджиана, придется по-другому доказать, что он не из тех людей, кто всегда изыщет способ увильнуть. На следующее утро, идя на веслах по реке, Эдмунд выработал решение настолько идеальное, что удивился, как вышло, что он сразу не предложил его Джорджиане. Есть мужчины, по разным причинам заинтересованные именно в таком браке, какой ей нужен. Эдмунд не видел препятствий в устроении подобного союза, если уж она так этого жаждет. Вот. Он все же сможет сделать для нее что-то полезное. Посоветует ей поискать в Лондоне мужчину, которому в самом деле нужен брак лишь на бумаге. Возможно, даже исподволь сам наведет справки. А когда будущее Джорджи будет устроено, к нему самому, вероятно, вернется здоровый ночной сон. Позднее тем же днем Эдмунд велел подать экипаж, усадил в него Льва и поехал в дом Джорджианы. Пес оказался очень полезным во время прошлой встречи с Джорджи, он способствовал рассеиванию возникающего между ними напряжения. Ну и, кроме того, старому псу было приятно видеть Джорджиану, а ей — его. Похоже, любовь к собакам — единственное, что не изменилось в ней со временем. Пока экипаж петлял по извилистым дорогам, Эдмунд гадал, что могло поспособствовать радикальным переменам, произошедшим с девочкой, которую он сильно любил и которая превратилась в женщину, невероятно его раздражающую. Да-да, именно раздражающую. Потому что, хоть она и выглядит как взрослая версия девочки, пленившей его в детстве, напрочь лишилась задора. Мисс Джорджиана Уикфорд сделалась холодно-отстраненной и приобрела элегантные манеры. Будто обернулась кем-то другим в ту самую минуту, как он покинул Бартлшэм. Есть ли связь между этими двумя событиями? Эдмунд никогда об этом не задумывался, но теперь решил, что, действительно, она изменилась именно из-за его отъезда. Скорее всего, за одну ночь. Что ж, он и сам не остался прежним. Он больше не обиженный юнец, переживающий муки первой и, как ему казалось, единственной любви. Хотя, вероятно, именно так он себя и вел тогда у ручья, хватая ее за плечи, крича на нее и отправляя домой в слезах. Теперь он рассудительный взрослый мужчина, прекрасно владеющий собой. Который не позволит ей снова низвести себя до… того состояния. Эдмунд окинул тюдоровский особняк внимательным взглядом, пока Бенсон останавливал экипаж перед парадным входом. Прежде он никогда не приезжал сюда с визитом. Взяв Льва на руки, он вышел из экипажа и поднялся по ступеням крыльца, печально вспоминая, что в детстве покидал поместье разве что ради воскресного похода в церковь. А став взрослым, намеренно навещал Бартлшэм как можно реже и — он поставил обутую в сапог ногу на последнюю ступеньку лестницы — даже тогда почти не выходил за пределы своих владений. В Фонтеней-Корт он задерживался ровно настолько, чтобы разобраться с неотложными делами, а потом возвращался обратно в Лондон. Он один раз стукнул дверным молотком, и мгновение спустя дверь открыла горничная. — Сюда, прошу вас, милорд, — сказала она, приседая перед ним в реверансе. — Мистер Уикфорд примет вас в гостиной. Эдмунд недоуменно моргнул. По двум причинам. Во-первых, хотя он не сомневался, что никогда не видел эту женщину прежде, она, совершенно определенно, точно знает, кто он такой. Неужели его визиты действительно столь редки, что он перестал узнавать местных жителей? Джорджиана обвинила его в пренебрежении вещами, которые ему следовало бы знать. Определенно, пришло время это исправить. В следующий приезд он уделит по крайней мере один день на общение с живущими здесь людьми. Так он сможет не только услышать местные новости, но и убедить всех, что является эффективным и результативным владельцем земель. Во-вторых, что еще за мистер Уикфорд? Для него это имя ассоциируется исключительно с отцом Джорджианы, довольно потрепанным и помешанным на охоте сквайром Бартлшэма, у ног которого вечно вилась стая собак. Эдмунд со Львом последовали за горничной через фойе и оказались в маленькой, залитой солнечным светом комнате, где стоял невысокий светловолосый мужчина, похожий на отца Джорджи разве что подбородком. — Доброе утро, милорд, — проговорил он, сдергивая с одного из кресел покрывало, напоминающее портьерную ткань, и комкая его. — Как мило с вашей стороны навестить нас по-соседски. Большая честь, — добавил он, забрасывая ком ткани за диван. — И так неожиданно, смею заметить. Для Эдмунда встреча с человеком, которого горничная назвала мистером Уикфордом, тоже стала совершеннейшей неожиданностью, но он не собирался признаваться, что вовсе не к нему приехал. — Прошу вас, садитесь. — Мужчина указал на кресло, с которого только что сдернул покрывало. — У меня тут страшный беспорядок, — добавил он извиняющимся тоном. — Ничего не готово к встрече гостей, как сказала бы миссис Уикфорд. Но в вашем случае, разумеется… — Он намеренно оставил фразу незавершенной. Эдмунд медленно опустился в предложенное кресло, а Лев со вздохом устроился у его ног. Эдмунд наконец сообразил, что этот человек, должно быть, кузен отца Джорджи, тот самый, кто унаследовал дом и землю. А миссис Уикфорд, должно быть, мачеха Джорджианы. — Наверняка она захочет от меня поскорее избавиться, — проговорил Эдмунд, обходительно улыбаясь. — Явился нежданно-негаданно, когда она занята приготовлениями к отбытию в Лондон. — Отбытию в Лондон? — переспросил мистер Уикфорд, непонимающе глядя на него. — Что заставило вас так решить?.. А, я понял! — Он негромко хохотнул. — Вы говорите о вдове моего кузена. Они с дочерьми уже уехали в столицу, освободив дом, как только мы заселились. Уехали? Они уехали, пока он приводил мысли в порядок? Уехали, не дав ему шанса принести Джорджиане извинения за то, как они расстались? Эдмунд похолодел. Джорджи отправилась в столицу, полагая, что он отрекся от нее. Что ему нет никакого дела до страхов, в которых она ему призналась, и потому он бросил ее одну с ними разбираться. И это несмотря на обещание всегда быть ей другом! Он вовсе не пытался изыскать способ увильнуть. И мысль о том, что именно так Джорджи о нем сейчас и думает, была ему совершенно невыносима. Глава 4 Первым побуждением Эдмунда было немедленно встать с кресла и броситься вдогонку в Лондон. Объяснить… Что именно? Между тем молодой мистер Уикфорд грузно опустился в кресло напротив, не сняв с него покрывала, и положил свои мясистые руки на колени. — Да, теперь, когда траур окончен, старшая миссис Уикфорд намерена вывезти дочь в свет. Связывает с ней большие надежды. — В самом деле? — рассеянно отозвался Эдмунд, слушая хозяина вполуха. Куда больше его занимал вопрос, что чувствовала Джорджиана, когда этот человек со своей женой бесцеремонно выставили ее из дому спустя всего несколько часов после того, как сам он грубо отверг ее предложение. — Буду очень удивлен, если она не добьется успеха, — говорил между тем мистер Уикфорд. — Очаровательное создание эта Сьюки. — Сьюки? — О, уместнее, конечно, называть ее мисс Мид, но она такая дружелюбная девушка, что с ней трудно придерживаться условностей. Совсем не то, что мисс Уикфорд, — добавил он, качая головой. — Что именно вы хотите этим сказать? — начиная распаляться, воскликнул Эдмунд. — Ну, вы же понимаете, — отозвался мистер Уикфорд, делая неопределенный жест рукой. — Боюсь, нет, не понимаю. — Вы, разумеется, едва с ней знакомы, не так ли? Что ж, позвольте ограничиться замечанием, что она довольно странная и грубоватая девушка. Но едва ли с этим можно что-то поделать, принимая во внимание то, как она воспитывалась. Мать ее умерла при родах, — сообщил Уикфорд, не подозревая, что Эдмунду это отлично известно. Все же напоминание потрясло его. Не потому ли Джорджиана не желает вступать в настоящий брак? Из боязни производить на свет детей? — То было большим разочарованием для моего кузена, — продолжал бубнить мистер Уикфорд. — Он-то, понимаете, сына хотел. Ну, это вполне естественно, правда? Беда в том, что он с девчонкой своей обращался как с мальчиком, вместо того чтобы посмотреть правде в глаза. На самом деле все было совсем не так. Отец Джорджи просто разрешал ей поступать как заблагорассудится. Стоило, однако, признать, что он поощрял любовь дочери к верховой езде и прогулкам на свежем воздухе, но совершенно определенно не пытался повлиять на формирование ее привычек. Выкажи она интерес, скажем, к куклам и нарядам, отец, Эдмунд не сомневался в этом, покупал бы ей на рынке кружева и отрезы атласа, а не новые сапоги для верховой езды и кнутики. — Лишь когда она достигла возраста, в котором девушке совершенно необходима мать, — проговорил мистер Уикфорд, наклоняясь вперед и заговорщически подмигивая, — кузен осознал свою ошибку. Именно поэтому он и женился во второй раз — чтобы женщина сгладила острые углы, научила падчерицу вести себя, как подобает леди. Ну а появление у Джорджианы сестры вроде Сьюки, являющей собой само воплощение женственности, стало приятным дополнением. Вот, значит, как местные жители восприняли эту историю! А может, так оно в самом деле и было? Но зачем мужчине, который многие годы позволял Джорджи жить совершенной дикаркой, вдруг понадобилось перевоспитывать дочь? Если даже он и руководствовался этим соображением при повторном вступлении в брак? — И миссис Уикфорд как раз из тех дам, кто любит сглаживать острые углы, полагаю? — уточнил Эдмунд, пытающийся нащупать свой путь. Мистер Уикфорд негромко рассмеялся. — Видите ли, когда кто-то упоминает о миссис Уикфорд, я всегда думаю, что речь о моей матушке. Но теперь этим именем называется также и вдова моего кузена, не говоря уж о моей собственной супруге. Мне еще предстоит к этому привыкнуть, ведь я женат всего две недели.