— Ваш сайт произвел на меня впечатление, — Люсия вступила в разговор. — Серьезно. Я уделила ему некоторое время на выходных. Но я не знаю, подходит ли он, чтобы продавать бренд «ЛвА». Я пока не вижу реальных преимуществ, которые он мог бы нам дать. Я против того, чтобы наш бренд растворился среди других. Ева без всякого предупреждения с важным видом подалась вперед и протянула руку через стол. Прежде чем Имоджин поняла, что произошло, пятерня девушки с ярко-красными ногтями закрыла рот Люсии. — Тише, — сказала она, прижимая руку к губам иконы моды. Имоджин в ужасе отшатнулась, оказавшийся поблизости официант уронил кофейное блюдечко. Ева только что на людях цыкнула на Люсию ван Арпельс. — Люсия, — Ева не смогла скрыть звучавшую в голосе снисходительность, — у меня магистерская степень гарвардской бизнес-школы. Вы должны мне довериться. Я лучше вас знаю, что хорошо для вашего бренда. Глаза Люсии зажглись гневом, но она давно жила на свете и умела держать себя в руках. Быстрым движением убрала пальцы Евы от своего рта. — Спасибо, что просветили меня, Ева, — она потянулась назад и взяла накидку. — К сожалению, мне пора на другую встречу. Мы скоро поговорим, — и Люсия четкой, уверенной походкой направилась к выходу. Чтобы избежать разговоров о том, что произошло, Имоджин сделала официанту знак принести счет. — Думаю, она в деле, — сказала Ева, когда Люсия отошла достаточно далеко, чтобы не слышать. Телефон Имоджин зажужжал, оповещая об эсэмэске. «Избавьте меня от этой маленькой паршивки. Я никогда не стану вести с ней дела. Не знаю, кто ее воспитывал, но с ней явно что-то не то». — Ева, я не думаю, что все так просто. Ты только что совершила возмутительно невежливый поступок. Ты же понимаешь это, да? — Я только что убедила Люсию ван Арпельс продавать у нас свои платья, вот что я сделала, — Ева не выказывала никаких признаков раскаяния. Имоджин на секунду задумалась, не показать ли Еве эсэмэску, но отказалась от этой идеи. Если уж выбирать между Люсией и Евой, она скорее остановится на первой. — Ева, я думаю, ты только что совершила огромную ошибку. — Да что ты вообще об этом знаешь, Имоджин? Ты нашего сайта в глаза не видела, — Ева поднялась, оставляя ее за столом в одиночестве. — Увидимся в офисе. — У меня еще одна встреча, — сказала Имоджин. — Я приеду после обеда. Ева пожала плечами: — Как знаешь. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Смотровой стол в кабинете врача оказался на удивление мягким и наводил на мысли о спа. Имоджин с удовольствием расслабилась бы на нем, если бы не напяленный на нее бумажный балахон, который кое-как завязывался спереди и грозил распахнуться от любого чиха. Чтобы отвлечься, Имоджин залезла в «Инстаграм» и почувствовала легкую эйфорию от того количества лайков, которыми отметили ее фотографии за вчерашний день. Она лайкнула фотографию Бриджет, которая стояла посреди Седьмой авеню в потоке машин. Одному Богу известно, как она умудрилась сделать такой снимок. Она лайкнула фотографию Эшли с тегом #ТакаяЯсУтра — глаза девушки без подводки и туши были голубее обычного, пол-лица скрывалось за светлыми волосами. Она лайкнула фото Ральфа, миниатюрного йорка, любимца Массимо. Она лайкнула изображение женщины с затейливыми коктейльными кольцами и ярко-красными ногтями, которая держала в руках клатч от Céline того же цвета. Проверив, чье это фото, она прочла: «Эйрин2006». Имя было незнакомым, но она мало кого знала в «Инстаграме», просто попросила Тилли подобрать для нее интересные аккаунты. Имоджин как раз собиралась посмотреть остальные фотографии Эйрин2006, когда в комнату тихо вошла доктор Клаудия Фонг — женщина неброской внешности в небольших очках и с совершенно прямыми длинными черными волосами ниже пояса. Она шаркала при ходьбе и говорила тихо. Она была мягкой и доброй и, по версии прошлогоднего журнала «Лучшие врачи Нью-Йорка», считалась лучшим онкологом Манхэттена. Доктор мягко ощупывала правую грудь Имоджин вокруг соска. — У меня болит с левой стороны, — излишне нетерпеливо сказала Имоджин. — Я знаю, Имоджин, — улыбнулась Клаудия, привычная к тревожным пациенткам. — Вначале нужно осмотреть здоровую грудь, а уж потом приступать к той, которая беспокоит. Имоджин кивнула, решив помалкивать и не мешать врачу делать свое дело. Когда Клаудия перешла к левой груди, предупредив, что может быть больно, она заговорила на свою любимую тему: о том, что Нью-Йорк не подходит для жизни. — Почему мы все живем в Большом яблоке, Имоджин? Почему? Я не устаю спрашивать себя об этом каждый Божий день. Люди не должны так жить, и я не только о том, что тут холодно. Мы все время работаем. Нам вечно не хватает денег. Мы не делаем ничего такого, благодаря чему Нью-Йорк якобы является таким прекрасным местом для жизни, — рассуждая о «прекрасном месте», она нарисовала в воздухе кавычки. — Я все уговариваю мужа перебраться в Санта-Фе. У меня там тетя жила. Там сухо и тепло. Имоджин одобрительно кивала, даже когда почувствовала боль оттого, что доктор пальпирует мягкую ткань вокруг соска. Боль пронзала ее от каждого нажатия, и потому Имоджин была потрясена, когда доктор Фонг улыбнулась и перестала рассуждать о Санта-Фе, переведя его до поры до времени в область смутных мечтаний. — Я ничего не нахожу, Имоджин, но хочу направить вас на маммографию, просто чтобы убедиться. Давайте сразу пройдем в рентгенкабинет. Надеюсь, мне удастся рассеять ваши страхи. Это невозможно! Имоджин знала, что рак вернулся. Она чувствовала его, чувствовала, как он растет внутри и перехватывает контроль над ее жизнью. Маммограмма докажет, что доктор Фонг ошибается. Но она не ошибалась. Имоджин сидела в кабинете доктора, разглядывала на плоском экране свои груди изнутри и вынужденно признавала, что ткани обеих выглядят здоровыми. Доктор Фонг водила по изображению светящимся курсором. — Смотрите, вот это импланты. Они отличаются от натуральных тканей меньшей плотностью. Но у вас остались и собственные ткани вокруг сосков и под имплантами, — она показала на неровно окрашенные участки. — Тут ткани плотнее, но они тоже выглядят совершенно здоровыми. Имоджин, я думаю, вас мучает фантомная боль. Имоджин почувствовала себя истеричкой. — Вы думаете, я все сочиняю? Доктор Фонг покачала головой. — Нет, я ничего подобного не думаю. На самом деле фантомные боли совершенно реальны, это просто название такое паршивое. Порой они возникают у пациента в голове, но в основном появляются потому, что нервные окончания замыкает, как во время операции, и они шлют мозгу неверные сигналы. Боль — штука полезная. Она сигнализирует, что с нашим телом что-то не так. Считайте боль своего рода спортивным судьей с маленькими красными флажками. В вашем случае она возникла по ошибке. С вами все в порядке, Имоджин, ручаюсь. — А что мне делать? — Попытайтесь не тревожиться на эту тему. Пропишу вам кое-какие обезболивающие. И продолжайте упражнения для груди и рук, — доктор Фонг закончила делать пометки в планшете и стала выписывать рецепт. — Чем сильнее будут эти мышцы, тем скорее вы полностью восстановитесь. Могу к этому только добавить, что я очень довольна тем, как у вас идут дела. Имоджин ощутила разом облегчение и досаду. Ей не слишком-то хотелось рассказывать дома о фантомных болях. Она боялась показаться психованной дурочкой: — Что мне сказать Алексу? Доктор Фонг отлично поняла, что диагноз Имоджин не понравился. — Скажите ему правду. Что нервы привыкают к новым тканям и выдают учебную боль. А слово «фантомная» произносить вовсе не обязательно. Иногда подделка кажется такой реальной! Имоджин откинулась на спинку кресла и набрала сообщение Алексу: «Здоровье в порядке. Пока я никуда не денусь». ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Может, вся эта история с Люсией ван Арпельс — плод воспаленного воображения Имоджин? Зайдя за лекарством в аптеку и потом, по дороге в офис, она снова и снова вспоминала, как рука Евы медленно движется над столом. Как расширяются глаза Люсии, которая пытается понять, что происходит. Это невозможно, это слишком похоже на сцену из какого-то фильма. Однако эсэмэска от Люсии занимала свое место во «Входящих» в телефоне Имоджин. Когда она зашла на кухню сделать себе эспрессо, там за столом сидела Ева и рассказывала сотрудникам о встрече. — И тут я такая говорю ей: «Я лучше вас знаю, что хорошо для вашего бренда». Видели бы вы ее лицо! — Да уж, видели бы, — Имоджин хотела бы перестать удивляться самообладанию Евы, но это удивление настигало ее минимум дважды в день. — Ева, давай поговорим об этом у меня в кабинете. Ева выскочила из-за стола и изобразила несколько танцевальных па, прикусив нижнюю губу и покачивая окороками. У Имоджин не было выбора, и она показала Еве эсэмэску. — Она не хочет с тобой работать, Ева. В мире Люсии ван Арпельс твой поступок превращает тебя в техностервь. Слово «стервь» нисколько не обескуражило Еву. Раз уж на то пошло, оно ее взбодрило. Девчонка принялась наматывать на палец прядь волос. — Я не виновата, если она не видит, что за нами будущее. Мы ей нужны. — Нет, Ева, на данный момент она нужна нам больше, чем мы ей. Нам нужно, чтобы люди вроде Люсии хотели продавать через нас свои модели. Платья Люсии из тех вещей, которые наши читательницы действительно захотят купить. Ева пожала плечами. — Ну так позвони ей. Назначим новую встречу. — Она не хочет больше с тобой встречаться, Ева. Именно это я и пытаюсь до тебя донести. — Ясно. Что будем делать? Имоджин вздохнула. — Деньги решают все, Ева. Предложим ей оптовую закупку ее товара на два миллиона, чтобы подтвердить серьезность наших намерений. Ева нахмурилась.