Том Берри Ветеран хирургического отделения проводил каталку с лежащим на ней Томом Берри в отдельную палату и пронаблюдал, как двое санитаров переложили пациента в постель. — Где я? — спросил Том. — Ты в больнице. Из тебя только что извлекли две пули. — А что со мной? — Ты в порядке, — ответил пациент-ветеран. — Они вывесили внизу бюллетень, в котором говорится, что твое состояние удовлетворительное. — Неужели я заслуживаю специального бюллетеня? Наверное, я умираю. — Газетчики хотели знать. Им сообщили, что с тобой все в норме, — сказал пациент и, посмотрев в окно, добавил: — Прекрасный вид. Окно выходит прямо в парк. Берри исследовал сам себя. Одна рука плотно забинтована от плеча до локтя. Бинты покрывали также грудь. — А почему я не чувствую боли? Анестезия. Ты еще почувствуешь боль, можешь не беспокоиться. — Потом он с завистью заметил: — Моя палата всего с четверть твоей. И окно упирается в кирпичную стену. Были бы еще симпатичные кирпичи… Берри осторожно ощупал бинты. — Куда я был ранен? — Пули прошли на миллиметр в стороне от важных органов. Героям везет. Ладно, я загляну к тебе позже… Прекрасный вид! Пациент ушел, оставив Берри размышлять в одиночестве: что, если его обманывают, что, если он в очень тяжелом состоянии? Они ведь никогда не скажут прямо. В больницах Обожают напускать таинственность. Они даже представить себе не могут, что тебе доступно понимание таких простых вещей, как собственная жизнь или смерть. Он постарался разозлиться, но так и не смог. Он закрыл глаза и задремал. Его разбудили голоса. Над ним склонились три лица. Одно принадлежало давешнему пациенту. Остальные два были знакомы по фотографиям — его превосходительство мэр и главный полицейский комиссар. Он догадался, зачем они пришли, и приготовился встретить с приличествующей случаю смесью скромности и удивления. Он ведь герой! — По-моему, он проснулся, — сказал пациент. Мэр улыбнулся. Он был плотно упакован в пальто и шарф, на голове — меховая шапка. У мэра был красный нос и обметанные губы. Комиссар тоже улыбался, но у него это плохо получалось. Не та школа, подумал Том. — Примите наши поздравления, патрульный э… э… — мэр сделал паузу в ожидании подсказки. — Берри, — пришел ему на помощь комиссар. — Примите наши поздравления, Берри, — повторил мэр. — Вы показали пример выдающегося мужества. Граждане нашего города у вас в долгу. Он протянул руку, и не без некоторого усилия Том Берри пожал ее. — Спасибо за службу, Берри, — сказал комиссар. — Товарищи по оружию гордятся вами. Оба выжидающе смотрели на него. Ах да, конечно, теперь немного скромности. — Спасибо, мне просто повезло. На моем месте любой поступил бы так же. — Поправляйтесь скорей, патрульный Берри, — сказал мэр. Комиссар попытался подмигнуть ему, но у него опять не вышло. Не та школа. Однако Берри знал, что на уме у комиссара. — Мы с нетерпением ждем вашего возвращения в строй, детектив Берри. Изобрази приступ скромности, напомнил себе Том. — Спасибо, сэр, спасибо большое, но на моем месте… Однако мэр с комиссаром уже не слушали его, собравшись уходить. Когда они выходили из палаты, мэр шепотом заметил комиссару: — Он выглядит гораздо лучше, чем я. Держу пари, он и чувствует себя лучше. Берри закрыл глаза и снова задремал. Он проснулся от легкого прикосновения. Над ним снова склонился пациент-ветеран. — Там к тебе девушка. Диди уже стояла в дверях. Том кивнул. — У вас десять минут, — сказал пациент и удалился. Диди вошла. Том сразу понял, что она сейчас разревется. — Врачи сказали, что ты ранен не очень серьезно. Скажи мне правду. — Ничего страшного. Пули попали в мякоть. Две слезы скатились по ее щекам. Она сняла очки и поцеловала его в губы. — Со мной все в порядке, — сказал Том. — Я рад, что ты пришла, Диди. — Неужели ты думал, что я могла не прийти? — Как ты узнала, что я здесь? — Как я узнала! Да радио и телевидение только о тебе и говорят. Тебе очень больно, Том? — Герои равнодушны к боли. Она поцеловала его еще раз, оставив влагу у него на лице. — Мне невыносима мысль, что тебе больно. — Да ничего я не чувствую! Обо мне здесь так заботятся. Только выгляни в окно. Каков вид, а? Она взяла его за руку и прислонилась щекой к его ладони. Затем она посмотрела в окно. — Ну, как вид? Она колебалась еще какое-то мгновение, прежде чем сказала: — Конечно, сейчас не время, но ты должен знать, что рисковал жизнью зазря. Господи, насколько мне сейчас не до этого, подумал Берри и попробовал сменить тему. — Недавно мэр и комиссар полиции приходили проведать меня. Я произведен в детективы. Третьего ранга, я думаю. — Но ведь тебя могли убить! — Это моя профессия. Я — полицейский. — Ты мог погибнуть ради того, чтобы спасти городу миллион долларов! — Речь шла также о жизни людей, не забывай об этом, — сказал он мягко. — Я не буду спорить сейчас. Ты страдаешь, и я не могу сейчас ссориться с тобой. — Но? — Но когда ты поправишься, я заставлю тебя пообещать, что ты уйдешь из полиции. — А я, когда поправлюсь, заставлю тебя пообещать, что ты уйдешь из Движения. — Знаешь, если ты не видишь разницы между прислужничеством этим фашистам и борьбой за свободу, за права людей… — Диди… Не надо речей. Я знаю, что у тебя есть убеждения, но ведь и у меня тоже… — Полицейский долг? Это твои убеждения? Ты же говорил мне, что тебя постоянно одолевает миллион сомнений… — Ну, может быть, не миллион, но я действительно сомневаюсь. Но этого еще недостаточно, чтобы все бросить. Он потянулся за ее рукой. Сначала она отпрянула, но затем сдалась. — Мне нравится моя работа. Конечно, не все в ней хорошо. Многое действительно мне не по душе. Но пока не могу ничего решить.