После смерти госпожи Хойман Март и Вики перестали украшать елку. Они радовались, конечно, когда в гостиной ставили елку с лампочками и игрушками, но сами только смотрели. Все делали экономка и камердинер. Когда уехал Март, Вики потерял к дому всякий интерес, в том числе и к рождественской елке. "Значит, так, — размышлял Вики, приступая к блинчикам, — Бетти и Камилла будут украшать елку, а у него отличное настроение. Чудеса…" Запив обед лимонадом, Вики отправился к себе. Проходя мимо кабинета, двери которого были приоткрыты, он все пытался разгадать, с чего это у советника хорошее настроение, и, только зайдя в свою комнату, ужаснулся возможной отгадке: "А что, если они поймали преступника?" Бывает, иная мысль так привяжется, что человек не может думать ни о чем другом. Вики пытался отвлечься, переключиться на будущее — пусть даже против воли отца — путешествие, на Рождество, но в голове стучало: "У него хорошее настроение — неужели задержали убийцу?" Волнение все больше охватывало его. Он привык думать, что полиции никогда не удастся схватить убийцу, что отец со своими помощниками бессилен, вся их отлаженная система не срабатывает, прикидывал, каковы будут последствия провала для отца. И вот впервые он представил себе, что убийца в их руках, и где-то в глубине души его это расстроило. "Если он поймал преступника, мне не на что надеяться. Он будет торжествовать. А потом хорошее настроение пройдет, он станет еще невыносимей, чем раньше". Вики подошел к окну. Прямо напротив — раскрытый гараж, виден отцовский "рено". Вики вымыл руки над своим лимонно-желтым умывальником и пошел искать камердинера. — Ошибаетесь, — покачал тот головой. — Преступника у них еще нет. Брикциуса тоже. Никаких продвижений. Если бы что-нибудь в этом роде произошло, я бы вам сразу сказал, когда вы только пришли. А по какой причине господин советник в таком отличном настроении, я и сам не знаю. — Камердинер усмехнулся. — А может, он радуется праздникам, только и всего? — Мне пора уже что-то предпринять, — с облегчением проговорил Вики. — Надо прочесть еще раз последние рапорты, навестить хозяина виллы, этого Себетани, и пройтись по сомнительным злачным местам на окраинах, в глухих переулках. Барри на праздники уедет, придется позвонить Гофману. Надеюсь, господин Ваня, когда будет у нас в гостях, расскажет что-нибудь новенькое. Камердинер неожиданно, будто на что-то решившись, уселся в кресло и жестом пригласил Вики сесть рядом. — Господин Вики, — голос у него был серьезным и мрачным, — я должен вам сказать одну вещь. Еще вчера собирался, когда вы читали документы, но мы тогда заговорили насчет вашей поездки. Камердинер, устремив хмурый взгляд куда-то в пространство, помолчал. У Вики даже сердце заколотилось, уж очень непривычный был у камердинера тон. Он напряженно ждал. — Значит, господин Вики, вы собираетесь разыскивать убийцу двоих детей, который оказался не по зубам всей нашей полиции. А вам не приходило в голову, ну, например, когда вы сидели в баре с господином Пирэ и его сестрой, что старания ваши напрасны? — Почему же, — удивился Вики, — а вдруг мои, именно мои поиски окажутся успешными? — Понятно. Вы тешите себя надеждой, — усмехнулся его собеседник, — хотя временами и сомневаетесь. В вас еще много романтизма и мечтательности, и это нормально для вашего возраста, но не поможет вам найти преступника. Тут нужны каждодневные, объединенные усилия всей полиции. — Ну а я о чем говорю? О каждодневных и объединенных усилиях. Вот я и примусь за дело еще до конца праздников, вместе с Гофманом, — расплылся в улыбке Вики. — А после праздников у меня будут еще помощники. — Господин Пирэ… — Да. Он главный. А вообще я могу рассчитывать по крайней мере на половину нашего класса, Рихтер тоже не против. Они за милую душу прочешут со мной все забегаловки. — Вы сможете заниматься этим только до полдевятого. Чтобы в девять быть дома, — уточнил камердинер. — Так вот, господин Вики, для вас это скорее игра. У полиции задействован огромный аппарат, лаборатории, радиосвязь, центральная картотека, архивы — что вы противопоставите всему этому? Счастливый случай? Удачу? Согласен, и это нельзя исключить. Случай может помочь даже при самых современных методах, но рассчитывать только на везение не годится. Мой вам совет — бросьте эту затею. — Понимаю, дело трудное, но кто, кроме меня, ближе всего оказался к нему? У меня ведь под рукой все рапорты и материалы… — Они, — камердинер имел в виду, конечно, полицию, — еще ближе, чем вы, прямо-таки рядом. — Посоветуюсь с Растером, он знает много всяких кабаков… — Полицейским тоже известны кабаки. Они их регулярно обходят. Но почему у вас на уме одни пивные? А если убийцу найдут совсем в другом месте? — Надо бы мне лично с Ваней посоветоваться, — сказал Вики с таким упорством и настойчивостью, словно дело шло о самом для него важном в жизни. — По-моему, он хорошо ко мне относится и поймет меня. — Как же… — Камердинер разговаривал с Вики, сохраняя свою вальяжную медлительность. — Ему понятен энтузиазм молодости, возможно, он и сам в вашем возрасте был таким, пока не узнал подлинной жизни и не приобрел опыт. Но что он может вам посоветовать? Он сам нуждается в совете. Прошу вас, выбросьте из головы эту затею. Напрасная трата времени и сил. Преступника вам не найти… Человек долго думает о чем-то, строит планы и вдруг понимает, что они неосуществимы. Естественно, он испытывает потрясение, по крайней мере жестокое разочарование. Вики смотрел на камердинера, не веря ушам своим, не в силах возразить ему. Горло перехватило. Вся выстроенная им система, собранная по кирпичику пирамида рушилась. Его план неосуществим? Значит, неосуществимо все, что следует из этого плана? Есть от чего впасть в отчаяние… На лицо его, до сих пор ясное, набежала тень. Камердинер почувствовал, что в нем творится. — Конечно, всякое бывает: мальчик открывает клад, спасает корабль от пиратов, убивает медведя — все это бывает… в романах. Молодые читают такие книги, у них разыгрывается воображение. Жизнь, однако, не совсем такая, как в детективных и приключенческих сочинениях. Понятно, я отнимаю у вас надежду. Но нужно посмотреть правде в глаза, и чем раньше, тем лучше. Иначе вас постигнет горчайшее разочарование. Убийцу вы не найдете, но, кто знает, может быть, его никто не найдет, даже полиция. Наступила тишина. Вики с потемневшим лицом неподвижно глядел в пустоту. И вдруг, спохватившись, спросил: А часто преступления остаются нераскрытыми? Камердинер пожал плечами: — Бывает. К примеру, дело Джека Потрошителя. Преступник принадлежал к какому-то знатному английскому роду. Сколько еще таких случаев! — Камердинер возвел очи гopé, оставаясь, по своему обыкновению, совершенно неподвижным. — Трудно сказать, каков процент нераскрытых дел. Среди них есть такие, в которых отсутствует логический мотив. Если кто-нибудь убит из ненависти, ревности, зависти… или с целью грабежа, или чтобы устранить опасного свидетеля, или же по каким-либо эмоциональным причинам, расследование не представляет трудностей. Часто мотивы раскрываются прямо на месте преступления, иной раз помогают результаты вскрытия или розыск лиц из окружения жертвы. Но убийства в Кнеппбурге и Цорне не поддаются никаким приемлемым мотивировкам, кроме единственной, пригодной для таких случаев: этот человек совершает преступления скуки ради, то есть он просто-напросто сумасшедший. Словом, случай из тех, что остаются нераскрытыми, а вы хотите посвятить себя безнадежному делу. Вики поднял глаза на камердинера, тот уже не сидел, а стоял, опираясь на спинку за креслом, как за церковной кафедрой, и неподвижно смотрел куда-то в стену. — Посудите сами, — перевел он наконец взгляд на Вики. — Мне известно немногое: донесения, которые я передаю из Полицейского управления господину советнику. Но все-таки, исходя из этого, сегодня можно заключить, что разыскиваемый Брикциус и есть детоубийца из Кнеппбурга и Цорна. Его настоящее имя, насколько я в курсе, — Стопек. Он был приговорен в Брюсселе к большому сроку. Подробности мне пока неизвестны. Он бежал из тюрьмы. Как и при каких обстоятельствах, мне тоже неизвестно. К нам пробрался тайно. Не ясно, кто снабдил его деньгами, одеждой и документами на имя Анатолия Брикциуса. Он три месяца свободно перемещается по нашей стране. Как полиция установила, что бежавший из тюрьмы Стопек и Брикциус — одно и то же лицо, и почему решила, что именно он совершил эти жуткие преступления в Кнеппбурге и Цорне, мне неизвестно. Ясно одно — выяснила она это лишь позавчера или дня два назад. Логично… Камердинер умолк. Глаза у Вики помутнели, на лицо легла тень. Он молчал, ни о чем не спрашивая, но камердинер уловил напряженное его ожидание. — …потому что только позавчера, или дня два назад, был объявлен общегосударственный розыск. В собранных здесь документах вы не найдете этого приказа, но мне известно: розыск объявлен на Стопека — Брикциуса, совершившего побег из брюссельской тюрьмы, подозреваемого в двух убийствах. Если бы данные о беглеце имелись раньше, раньше объявили бы розыск. Или если бы раньше узнали, что Брикциус и есть бежавший Стопек… Логично? Сомневаться не приходится… — Камердинер стоял все так же неподвижно, держась за спинку кресла, и вещал, как проповедник: — Этот Стопек — сумасшедший. Пришли документы из Брюсселя. Кое-кто из полицейских чинов даже удивляется, что его поместили в тюрьму, а не в психиатрическую лечебницу. Но самое главное, господин Вики, вы должны отказаться от мысли включиться в поиски. Вы небось и сами понимаете: найди вы хоть сотню преступников, господин советник ничуть не переменится. И никакой пользы не будет. Самое большее — все скажут: "Яблоко падает недалеко от яблони, у него отцовский талант". В лучшем случае перед вами откроется возможность сделать полицейскую карьеру, если, конечно, после школы захотите служить в полиции. Но эта возможность у вас и так есть. И награда никакая не объявлена. Объявить награду — все равно что признать поражение, а на это господин советник вряд ли пойдет. Ну, отыщете вы преступника — советник только вздохнет с облегчением. Значит, убийства больше не повторятся, все неприятности позади, не надо уходить в отставку. Вот разве что учебник не напишет, — камердинер едва заметно усмехнулся, — если он еще намерен его писать. И вы не выиграете ничего, ровным счетом ничего. Так что не думайте больше об этом. Вики возвращался к себе совершенно убитый. Проходя по залу, заметил, что двери кабинета все еще приотворены. "У него хорошее настроение, но убийца у него еще не в руках…" Несмотря на тяжкое разочарование, Вики понимал, что камердинер прав. "И вы не выиграете ничего, ровным счетом ничего… — звучало в голове. — Самое большее — все скажут: "Яблоко падает недалеко от яблони, он весь в отца…" Выбросьте из головы, это просто романтика… убийцу вы не найдете… А этот Стопек — всего лишь сумасшедший…" Вики закрыл глаза и тяжело вздохнул: "Значит, все напрасно. Пустые выдумки… мои и Гофмана. Нигде его нет, ни в каких кабаках, сараях, заброшенных проулках — нигде. Если убийца — Брикциус, может, он его еще найдет. Если кто другой — скорей всего не найдет вовсе. Короче, полный крах…" Вики стал рассматривать свои новые часы, браслет из чеканных рельефных пластинок. "А что я скажу Барри?" Барри… Турция… Чуть-чуть полегчало. "Делать нечего", — вздохнул он и снова отдался мечтам о путешествии. Головная боль сразу утихла. Постучали. На пороге возник камердинер, неподвижный, как статуя. — Господин советник зовет вас в кабинет. — Чего ему? — вскинулся Вики, вставая с тахты. Камердинер пожал плечами и ответил: — Не имею понятия. Главное, настроение у него все то же. Сидит за письменным столом и ест апельсин. Спрашивал, дома ли я вечером, сообщил, что уезжает, поинтересовался прогнозом погоды, не ожидается ли гололедица на шоссе. Кажется, в самом деле собирается ехать на своем "рено". А вечером у него снова совещание на службе. — Говорите, хорошее настроение? — засмеялся Вики. Камердинер кивнул. — Может быть, он решил сделать вам подарок к Рождеству: отменить запрет. Потому и зовет. Вики вошел в кабинет, почти ничего, кроме безразличия, не испытывая. Почти — потому что легкое любопытство все же ощущал. "Отменит запрет? Хорошо бы. Нет, так скоро — вряд ли…" Советник сидел за столом. Кроме телефона и часов на нем стояла тарелка с очищенным апельсином. Советник Хойман улыбался. И вдруг Вики пришла в голову неожиданная мысль — советник узнал о выстреле в оружейной комнате. Сам он об этом совершенно забыл. Невероятно, но вдруг отец заметил, что картина перевешена? Нет, ничего подобного, иначе бы не улыбался. Ничего он не знает. Встав и опершись о спинку стула, советник заговорил вполне миролюбиво: — Я хотел напомнить: убери елку с балкона, а то осыпается, намусорено, как в хлеву. И еще: вчера я запретил тебе ехать с Пирэ в Турцию… Советник сделал паузу, а Вики про себя усмехнулся: "Вот оно, нет, это невозможно…" — Итак, — спокойно, но уже без улыбки продолжал советник и взглянул в окно, где снова шел снег, — решено: вместо Турции поедешь в Альпы, если захочешь, можешь вдобавок съездить со мной на неделю в Данию, там ты тоже не бывал. Еще кое-что, Вики. Есть вещи, требующие от нас последовательности. Половинчатость может только навредить. Тут нужен твердый характер, но я надеюсь, он у тебя есть. Советник говорил размеренно и спокойно, хотя уже не улыбался; вид у него был на редкость миролюбивый и доброжелательный, а Вики охватили растерянность и отчаяние. Растерянность оттого, что отец назвал его по имени, такого давно не бывало, а отчаяние… Значит, запрет остается в силе… Вики напряженно ждал, что будет дальше. — Короче, — пояснил советник, — я не желаю, чтобы ты продолжал знакомство с Пирэ. Он умолк, а у Вики потемнело в глазах. — Прекратишь ходить к ним и приглашать сюда. — Голос советника звучал все так же ровно и миролюбиво. — Никаких встреч в барах, никаких писем и телефонных звонков. Ты порвешь с Пирэ всякие отношения — и немедленно. Скажешь, как есть. Отец, мол, потребовал. Тебе пора сосредоточиться на учебе. У вас совершенно разные интересы, склонности и убеждения. И жизненные пути будут разные — вам нет смысла встречаться и дружить. Вокруг хватает людей, которые больше подходят тебе, то же относится и к нему. Между вами нет и не должно быть ничего общего. Я, во всяком случае, этого не хочу. Тебе придется вежливо извиниться и попросить Пирэ не сердиться на тебя. Послезавтра Рождество. — Голос советника стал даже ласковым. — До Рождества все должно быть кончено. Понимаю, трудно, особенно перед таким праздником. Но кончать нужно со всей решительностью. И ты обязан вернуть подарки, часы. Это само собой разумеется. — Невозможно! — закричал Вики, словно пробуждаясь от кошмарного сна. — Да никогда я не сделаю этого! И никто меня не заставит! Ни за что! — Не стоит так кричать, — с той же мягкостью, без всегдашней своей холодной мины отреагировал советник. — Надеюсь, мне вмешиваться не придется. Ты сам поймешь, что я прав, и последуешь моему совету. Если же придется вмешаться мне, будет, учти, хуже. Право же, не хотелось бы… — Он слегка хлопнул рукой по столу и повторил со снисходительной улыбкой: — Будет гораздо хуже. Вики покинул кабинет в состоянии, близком к беспамятству. В первые минуты он ничего не соображал. Заперся у себя, повалился на тахту чуть ли не в обмороке, и только на короткие мгновения голова прояснялась, и Вики охватывало страстное желание взбунтоваться, отомстить.