– Прости, что не могу встать на одно колено, – Матвей погладил её по щеке. Соня открыла коробочку и надела кольцо на безымянный палец. Затем она обняла Матвея и поцеловала. – Только не пугай меня так больше, пожалуйста…, – прошептала она. Соня выпрямилась, вытерла навернувшиеся слёзы и улыбнулась. – Твои родители беспокоятся. – Я заметил, – Матвей посмотрел на стул, где до этого сидел полицейский. – Отец даже прислал охрану. – Да. Я сейчас позову их. Твоя мама, она… – Я знаю, ей пришлось нелегко… Им с отцом, – Матвей вздохнул. После разговора с родителями, в палату зашёл следователь из Следственного комитета, который приехал по звонку полицейских. Он посмотрел на Матвея свысока, своими недобрыми карими глазами. – Следователь Виктор Коростелев, – представился он. – Я задам вам несколько вопросов. Врач сообщил, вы в состоянии отвечать. – Я постараюсь ответить на все ваши вопросы, – кивнул ему Матвей. – Хорошо. Начнём с того, как всё произошло. Что вы помните о случившемся? – Я разговаривал по телефону с другом, – Матвей задумался, постарался собрать мысли в кучу, – потом подъехала чёрная иномарка. «Ауди». Номера я не рассмотрел, но машина была мне незнакома. Раньше я не видел её во дворе. – Что было дальше? – следователь поднял глаза, отвлекшись от своих записей. – Окно опустилось. Я не видел того, кто был внутри, но пассажир крикнул мне "Эй". Я попросил друга повисеть на проводе и сделал шаг к машине, но вдруг почувствовал что-то неладное и остановился. Пассажир сказал мне…, – Матвей снова задумался. – Фраза вертится в голове, но точно не помню… Он сказал, что-то типа: "тебя предупреждали", а затем выстрелил. Следователь кивал, делая записи в блокноте. – Продолжайте. – Продолжать? – с усмешкой переспросил Матвей. – Да. Что было после? Меня интересует всё, что вы помните, вплоть до того момента, как потеряли сознание. Матвей вздохнул. Ему совсем не хотелось вспоминать то, что было после выстрелов. Минуты, в которые он был как никогда близок к смерти, казались ему чем-то личным и сокровенным, о чём не хотелось рассказывать постороннему человеку. По крайней мере, сейчас. Но он понимал, что чем больше расскажет, тем больше поможет следствию. – Всё, что я помню от момента выстрела до того, как потерял сознание, так это то, что мой друг и невеста спасали мне жизнь. Ещё я слышал, как нападавшие уехали. И больше я ничего не знаю. – Что ж, – следователь вздохнул. Ему явно не нравилось это дело. Видимо он знал, кем являются родители Матвея, и начальство, скорее всего уже давило на него, чтобы он действовал быстрее. – У вас есть враги? Кто мог быть заказчиком? Есть предположения? – сухо спросил следователь. – Есть. Павел Андреевич Буров, – без колебаний ответил Матвей. – Почему он желает вам смерти? – Потому что из-за моего расследования он сейчас в тюрьме… где ему самое место. – Ясно. Спасибо. Больше вопросов нет. Получив нужную информацию, следователь Коростелев быстро удалился. В палату вернулись Соня, Никита, а также полицейский и родители Матвея. – Мальчик мой, как ты себя чувствуешь? Полицейский тебя не утомил? – спросила мама, взяв сына за руку. – Всё нормально, мам. Не переживай. – Я видела на первом этаже автоматы с едой, может купить вам что-нибудь перекусить? – предложила Варвара Михайловна, посмотрев на Соню, которая всеми силами старалась скрыть урчание в животе. – Я мог бы сходить, – предложил Никита. – Нет-нет! Оставлю вас здесь поболтать, ребятки, а сама схожу проветриться, – сказала Варвара Михайловна, стараясь скрыть слёзы, и быстро вышла из палаты. Матвей проводил её взглядом, затем посмотрел на отца. – Пап, хочу, чтобы вы с Соней съездили к нам на квартиру и взяли вещи. Думаю, Соне нужно переодеться, а мне бы пригодилась моя зубная щётка. Отец растрепал сыну волосы и улыбнулся. Ему чуть лучше, чем матери удавалось скрывать переживания. – Без проблем. – Возьмёте с собой охрану? – Обязательно. У входа в палату сидит ещё один мой человек, а сержант Смирнов поедет с нами. Смирнов, который вернулся пару минут назад, тут же вскочил со стула и встал по стойке "смирно". Егор Остапович кинул ему ключи от своей машины и сказал: "Иди заводи". Сержант поймал ключи, кивнул и побежал прогревать машину. – Что тебе привезти, Финист мой, ясный сокол? – улыбнулась Соня. – Можешь взять из сейфа мой пистолет? Сейф за картиной в спальне. Соня удивлённо посмотрела на Матвея, затем на его отца, а потом на Никиту. Никита пожал плечами, а Егор Остапович сделал вид, что так и должно быть. – А код? – наконец спросила Соня. – Твой день рождения. Сначала месяц, потом день. – Л-ладно, – ответила Соня. – Ты не рассказывал мне, что у тебя есть пистолет. – Извини, я не хотел, чтобы кто-то знал. Никому не рассказывал. – А где ты взял его? Он настоящий или пневматический? – как бы невзначай поинтересовалась Соня. – Это наградной. Я потом расскажу тебе об этом. Соня кивнула, решив, что этот ответ вполне подходит и вопросов больше можно не задавать. – Тогда мы, наверное, поедем. – Да. И захвати какую-нибудь одежду. – Обязательно. Если успею, сделаю бутерброды, – Соня подмигнула Никите. Соня вместе с отцом Матвея покинули палату. Теперь ребята остались вдвоем. Никита уселся на стул, немного отодвинув его от койки. – Ну, ты как? – поинтересовался Никита, протирая сонные глаза. – Ты ведь уже спрашивал. Никита пожал плечами и обвел взглядом палату. – Теперь здесь только мы с тобой. Можешь рассказать мне, как чувствуешь себя на самом деле. – Признаться честно… мне сейчас страшно… – Бояться в такой ситуации – это нормально. – Когда это ты заделался психологом? – усмехнулся Матвей. – Ха! – Никита ударил себя по бедру. – Уже шутишь! Значит идёшь на поправку! Матвей согласно кивнул. Потом они немного помолчали, задумавшись каждый о своём. Наконец, Никита вздохнул и спросил: – Как думаешь, кто тебя заказал? – Буров, больше не кому, – Матвей задумчиво посмотрел в сторону окна. – Вопрос в том, хотел ли он запугать меня или мне просто повезло? Мог ли Буров ошибиться и нанять непрофессионала? – Считаешь, нападавший может вернуться? – Не знаю, – вздохнул Матвей, затем сказал: – Знаешь, я думал, что самый страшный момент в моей жизни был тогда, когда Марк приставил к моей голове пистолет. Я думал, что мне кранты.