- Тогда чего ты там топчешься, заходи. Морис хотел спросить, одета ли она, но потом передумал и толкнул дверь. К его облегчению, на Мирославе что-то было надето, что именно, он не стал разглядывать. Сунул ей в руки трубку. - Да, - проговорила Мирослава. - Ты чего, спала, что ли? - издевательски поинтересовался Наполеонов. - Шур, я сейчас трубку положу, - пригрозила она. - Ладно, слушай, Бельцов не вылетал из города. Мирослава присвистнула и сказала: - У него нет алиби. - И что? - Тебе это ни о чем не говорит? - У нас с тобой тоже нет алиби на эти дни. - У тебя, может, и нет. А у меня, скорее всего, есть, - отрезала она. - Ну, ты даешь, подруга. - Шур, ты узнал, в каком загсе подавали заявление погибшие? - В Октябрьском. - Все?! - не поверила своим ушам Мирослава. - Все. - Тогда срочно пришли мне список сотрудников и сотрудниц этого загса! - Прямо сейчас?! - Можешь утром, - смилостивилась она. Наполеонов вздохнул в трубку. - Шура, поезжай домой, - сказала Мирослава, - поспи. А я завтра к тебе приеду. - Ты права, - ответил он усталым голосом, - мне надо поспать, - и отключил связь. - Вот такой вот у Шуры выдался выходной день, - проговорил Морис. - Веселенький, - согласилась Мирослава. - Ладно, давай спать дальше. Морис покинул спальню детектива, утаскивая за собой длинный провод. Зимнее утро благоухало свежестью, нежностью и чистотой. И Мирослава, уже в который раз, подумала о том, как приятно жить за городом. Ее взгляд упал на пушистую ель, стоящую перед домом, и детектив, предвкушая удовольствие, подумала о том, что совсем скоро они с Морисом украсят ее гирляндами и всевозможной мишурой. Однако сегодня ей нужно было ехать в город, и времени предаваться новогодним грезам не было. За ночь и за утро не выпало ни одной снежинки, поэтому дороги были чистыми, и Мирослава благополучно добралась до следственного кабинета. Следователь Наполеонов уже ждал ее в своем кабинете, но, как всегда, сделал вид, что ее приезд является для него полной неожиданностью. - А, это ты, - протянул он при входе Мирославы. - Шур, привет! Тебе предоставили списки работников Октябрьского загса? - Привет! Приготовили, - ответил он вяло, - но что это нам дает? Там ни одной знакомой фамилии. - В смысле знакомой? - Совпадающей с фамилией кого-то из скульпторов ледяных фигур. - А, ты об этом. Дай посмотреть! - На, смотри, сколько душе твоей угодно. Мирослава быстро пробежала по списку глазами и воскликнула: - О! - Что «О»? - спросил Наполеонов. - Тебе фамилия Пестряковой ни о чем не говорит? - Ни о чем, - помотал он головой. - Должно быть, это Анна Эдуардовна Пестрякова, родственница любовницы скульптора Бенедикта Вениаминовича Бельцова Ирины Эдуардовны Пестряковой. - А что, у него есть любовница? - И самое интересное то, что она была у него в то время, когда жена еще была жива. - Жена скончалась? - Да! Когда их дочери Марьяне было пятнадцать лет. Сейчас девушке восемнадцать! И она собралась замуж. - Да-да, припоминаю. - Что, да-да. Шура?! Проснись! У женщин одинаковые отчества, значит, скорее всего, они сестры. - Я давно проснулся, - ответил Наполеонов, - просто мы нашли Бельцова в одной из гостиниц. Ни в какую Японию он не уезжал! - Что он делал в гостинице? - Теперь ты меня удивляешь! - всплеснул руками Шура. - Жил он там! Но не один! - А с кем? - С двумя девицами! Мирослава присвистнула. - Поэтому я и удивился тому, что у него есть официальная любовница! - Ты хотел сказать, постоянная, - улыбнулась Мирослава, - официальная звучит так, словно это титул фаворитки короля. - Отстань! - отмахнулся он. - Уже отстала. - Нет, ты ответь мне, - продолжил возмущаться Наполеонов, - что он делал в номере с двумя девицами? - Я могу только предполагать род их занятий, - улыбнулась Мирослава. - Опять ты со своими шуточками, - проворчал он. - Шура, ты зря расстраиваешься из-за похождений Бельцова. - Это еще почему? - Нам они на руку! - Не понял! - Что тут понимать! Ты только представь, как это не понравится его, как ты выразился, официальной любовнице.