— Хочешь нас бросить? — испугалась Зузка. — Сейчас вернусь! — кинул он через плечо и осторожно, крадучись, в обход стал подбираться к скале. Сначала он ничего не разглядел. Только небольшая пещерка чернела под скалой. Стенки гладкие, сухие, дно выстлано хвоей… Зато в сторонке что-то шевельнулось. Будто обломок камня, небольшой и серый. И будто ушки остренькие торчат… Ергуш крался тихо, осторожно, не спуская глаз с этого предмета. Разглядел: да это котенок, только большой уже! В серой шубке с чуть заметными полосками. Котенок пристально смотрел на лес, сидел неподвижно. Ергуш стоял у него за спиной. Прикинул расстояние: шага три. Недалеко. Прислонил валашку к камню, бросился вперед, схватил, прижал… Котенок фыркнул, зашипел, заметался — он кусался и царапался. Ергуш не выпускал его. Сжимал все сильнее и сильнее… — Царапается, гадина! — пробормотал он, почувствовав его коготки на груди у себя. — Как быть? Нащупал шею звереныша, ухватил за шиворот, спустил к ногам и, придерживая его коленями, сбросил кабаницу. Плотно завернул в нее кошку — одна голова торчала. Яростные, в зеленых искрах, глаза, острые зубки в оскаленной пасти… — Ну вот, — сказал он, — прямо как младенчик… Подобрав валашку, он побежал с добычей к девочкам, радостный, торжествующий. — А я кошку поймал, — крикнул он им издалека, — дикую! Девочки ахнули, запричитали: Ергуш был весь в крови. Рубашка разодрана, по голой груди стекают тоненькие струйки крови. — Пустяки, — сказал он. — Заживет. Зато у меня будет красивая дикая кошка! Приручу, пусть мышей ловит… Он показал девочкам котенка. Тот все еще яростно фыркал. Девочки трусили, пятились. — Ну пошли, а то гроза нас застигнет… Где-то высоко в облаках загремело. Ергуш советовал пойти по тропинке, что вела по гребню горы, вдоль опушки леса. Наверное, эта тропинка приведет их в деревню. Девочки согласились. Пошли. Как странно стало вокруг: по лесу, меж стволов елей, ходит на четвереньках серый полумрак. Шевелится, шуршит незримое что-то. Духота — дышать невозможно. Травы колышутся, и волосы дыбом встают, хотя Ергуш не испытывает никакого страха. Он-то не боится, зато девчонки знай крестятся. А вот будто муравьи по всему телу забегали, волосы поднялись… Что это такое? От железных частей валашки искры летят. Ступишь на камень — огонь выбьешь… Отчего это?.. — Анна, Зузка, у вас от волос искры! — в веселом удивлении воскликнул Ергуш. Они оглянулись на него и закрестились чаще: золотая пыль пляшет над волосами Ергуша! Воздух был насыщен электричеством. Треснуло, распоролось, загремело… — Пошли скорее… Гром! — закричал Ергуш и, пригнувшись, побежал по тропинке. Девочки, перетрусившие вконец, семенили за ним. Лес зашелестел. Хлынул сильный ливень. ДИКАЯ КОШКА Ергуш мучился: паршивая дикая кошка не желала есть. Он приносил ей сыр, молоко, даже сало. Просовывал осторожно, через приоткрытую дверцу. Кошка норовила цапнуть его за руку, а еды не трогала. Ергуш раскаивался: надо было оставить ее в лесу. Несокрушимый характер. Еще сдохнет с голоду, жалко будет… Сидела кошка в кроличьей клетке; металась, бесилась. Глаза дикие, страшные. Ей бы только царапать, кусаться. Руки в клетку не просунешь. Бедные кролики не знали покоя ни днем ни ночью — топотали, пугались. От страха и тревоги дрожали их носики. Пришлось унести клетку с дикой кошкой в Ергушов шалаш. Ергуш подолгу лежал возле клетки, наблюдал. В руке ломоть хлеба; жевал он, жевал хлеб, а кошка смотрела Ергушу в глаза — пристально, неподвижно. Зачаровать хотела. «У Палё Стеранки надо совета спросить, — думал Ергуш. — Может, станет жрать живых мышей. А не станет — отнести ее в лес, к той скале…» Влетел в клетку комар, заметался во все стороны, засучил длинными ногами, как велосипедист. Запел грустную комариную песенку — разжалобить кошку. А она на него и не посмотрела. С дороги долетели голоса: — Ергушко! Ергушко! Выглянул Ергуш — на дороге собрались мальчишки, что-то веселые больно, на месте не постоят. Все тут: Якуб Фекиач-Щурок и Рыжик, Адам Телух-Брюхан, Йожо Кошалькуля и Чернильница, Имро Щепка-Левша и Штево Фашанга-Бубенчик. Сгребали руками белую пыль в бумажные фунтики, бросали вверх. Из фунтиков вырывались белые клубы — вроде бомбы… Ергуш побежал к ним: — Чего? Ребята обступили его: — Пошли скорей, у нас клест улетел! — Ергушко, поймай его! — Иду! — сказал Ергуш и побежал вверх по дороге. Ребята — за ним. Догнать не могли. На бегу перебрасывались словами. — Он на большой липе сидит, — толковал Рыжик. — У Телухов, возле корчмы… Улетать-то ему не хочется… Ты, Ергуш, слови его, если у тебя колдунские глаза… Прибежали ко двору корчмы, Рыжик стал показывать: — Вон он! Видишь? На той ветке! — Взял Ергуша за руку, подвел. — Иди сюда! Отсюда видно… Ергуш смотрел на высокое дерево, а клеста не видел. Напрасно напрягал он зрение. Вдруг — бац! — по колена ввалился в навозную яму. Рыжик и все мальчишки пустились наутек. Остановились поодаль, захохотали и бросились за угол дома. Скрылись. Ергуш выбрался из ямы — все ноги в навозе. Обманули, подлые! И этот дурак Йожо Кошалькуля с ними… Теперь расскажет Зузке, она насмехаться будет… Во дворе была колонка. Ергуш накачал воды, вымыл ноги. Огорченный, поплелся домой. Голову понурил, смотрит в землю. Дома во дворе стояла мама. — Крестная молока нам прислали, — сказала она Ергушу. — Они сено возить собираются. Тебя в помощь просят… — У меня кошка издохнет, — озабоченно отвечал Ергуш. — Надо ей мышей наловить. — А ты ее на чердак выпусти, — посоветовала мама. — Она уже большая, сама наловит. Много их на чердаке. — Убежит ведь! — возразил Ергуш. — Убежит — на свободе будет, — сказала мама. Ергуш недолго колебался. Отнес клетку на чердак, отворил дверцу. Кошка выскочила, фыркнула и скрылась в темноте среди балок. КАК СЕНО ВОЗИЛИ Через несколько дней, рано утром, двинулись на трех телегах. Длинноносый Яно ехал первым. Ергуш был с ним — Яно нравился ему больше всех. Нравились ему добрые глаза Яно, такие глаза бывают у молодых телочек. Нравился и длинный нос торчком — смешной такой! И песенки об овцах нравились — Яно их часто пел. — Тебе ничего делать не надо, — сказал Яно, — только мух от коней отгоняй. Ергуш был разочарован. Это ему совсем не по душе. Сами позвали, а работать не дают… — Ну, если хочешь, можешь сено накладывать, — утешил его Яно. — С удовольствием разрешу. У Ямок свернули направо, по крутой дороге в гору. Дорога шла по полям под паром, по кустам, через выкошенные лужайки; где-то здесь должна быть Студеная яма. Ергуш заметил, что невдалеке за телегами, прячась под заборами и кустами, крадется за ними озорной Хвостик. Делает вид, будто вышел погулять сам по себе и случайно попал в те места, по которым проезжает Ергуш. Вот хитрая собачонка! Это чтоб его не прогнали. Ергуш обернулся, посмотрел на него — Хвостик свернул с дороги, спрятался. Но он, конечно, где-то близко. Еще покажется… Сверкала роса в травах. Кузнечики цвиркали, выскакивали, пролетали по воздуху. Кусались комары, оводы, жужжали, мелькали слепни — так быстро, что глазом не уловишь их полет. Только когда лошадь зафыркает, забьет беспокойно ногами, Яно прихлопнет под брюхом у нее слепня, небольшое насекомое бурой окраски. Он, наверное, вовсе и не слепой, только летает так, словно глаз нету. Кони идут мерно, колеса катятся гладко по мшистым лужайкам, на два пальца вдавливаясь в мягкую землю. С пригорка на пригорок… Мимо кустов орешника, боярышника, мимо грабовых рощ; там и сям поднимается над кустарником одинокая рябина, красивая, гладкоствольная, покачивает листьями. — Хо-хо! — крикнул Яно, щелкнув кнутом. Далеко где-то отозвалось эхо — будто кто-то передразнивал Яно. Щелкнуло — словно выстрелило. Вдали показался буковый лес; перед опушкой его стояли большие копны сена. Лошади почуяли, что конец пути близок, пошли быстрее. Яно направил своих коней к первой копне и там остановил их. Они потянулись к сену — нет, Яно им не позволил. Лошадь должна знать порядок, не своевольничать.