* * * Нора Сноуден подняла глаза от вязания. – Как прошел вечер? Хорошо? – Да, спасибо. – Кэй слишком устала, и ей не хотелось вникать в подробности, но она понимала, что должна сообщить об аварии, случившейся с Ником. – Вы выиграли, миссис Партридж? – Нет, мы оказались вторыми, потому что я неправильно ответила на последний вопрос. – Ей до смерти хотелось выпить чашку ромашкового чая с медом. – Пожалуйста, зовите меня Кэй. Меня все так зовут. – Как вел себя мой сын? Он бывает нехорошим, когда выпьет; тем более в свой день рождения, – сказала Нора, укладывая в корзинку клубки шерсти. – Ах, жалко, что я не знала. Я бы купила ему в подарок бутылку виски. – Он и так пьет слишком много, – проворчала его мать. – Вообще-то, сегодня его пикап попал в аварию. С ним все в порядке, но за ним нужно понаблюдать – нет ли сотрясения, – ответила она, найдя подходящий момент. Миссис Сноуден вздохнула и отложила вязание. – Ему никакие законы не писаны. В последнее время он стал больше пить и при этом садится за руль. Так ему и надо, если он разбил свой пикап. Прямо не знаю, что с ним творится. Мне его не жалко. Что, его грузовик можно списывать? – буркнула Нора, захлопывая очечник. – Нет, нет! Это был просто несчастный случай на обледенелой дороге. По-моему, он и пил-то немного, потому что рано уехал. Я действительно думаю, что вам нужно присмотреть за ним, – настаивала Кэй, удивляясь суровому тону немолодой женщины. – Ну, раз вы так считаете… – последовал краткий ответ. – Иви хорошо себя вела? – поинтересовалась Кэй, поскорее меняя тему. – Мне было так непривычно без нее. – Девчушка такая вострая, что можно порезаться. – Глаза пожилой фермерши потеплели. – Заставила меня рыться в коробке моей памяти. С ней вообще не было никаких проблем. Так что я готова в любое время… – Не думаю, что я еще куда-нибудь выберусь, – засмеялась Кэй, но ее смех прозвучал как-то грустно. Потом она долго лежала в постели без сна, все еще взбудораженная, а в ее голове крутились разные вопросы. Когда вечер закончился, ей не хотелось ехать домой, и она едва ли не последней пошла на автостоянку. Ей нравилось выступать в команде. Она давным-давно не оказывалась в женской компании. Как легко быть чужой, размышляла она, когда ты не знаешь окружающих, не знаешь сплетен про них, и они ничего о тебе не знают. Она казалась себе городской мышью, инопланетянкой, и все же ей не нравилось ощущать себя чужой. Она застряла где-то в середине, пыталась вписаться в новую компанию, но понимала, что чересчур старается. Еще одна загадка – Ник Сноуден. Почему его мать так равнодушна к его благополучию и зачем она, Кэй, пытается понять их обоих? Ведь это вовсе не ее дело, как там они относятся друг к другу. Чужие семьи всегда загадка для постороннего наблюдателя. Через несколько месяцев она уедет, и эти дни останутся в памяти лишь как эпизод этого непростого года ее жизни… Кэй лежала на спине и мучилась, заставляя себя дышать глубоко и размеренно – раз, два, три, четыре… пауза… раз, два, три, четыре… а перед ее мысленным взором маячило лицо Тима, нечетко, словно в тумане. Простое упоминание об аварии вернуло ей всю боль, всю злость, потому что она вспоминала, что он мертвый – как обычно. Такой ненадежный партнер. Их частые споры сделали его смерть еще большей катастрофой, и тем труднее было оправиться от такого потрясения. Жить с его родителями было ужасно трудно. Они хотели сделать из него идола, вылепливали из него незнакомого ей человека. Он всегда прихлопывал ее, тормозил ее инициативу. Не намеренно, просто по своей натуре, и какой прок теперь для всех? Тут ей вспомнилось выражение, застывшее на лице Ника Сноудена; обида и потерянность маленького мальчика; странно, но оно тронуло ее. Почему она думает сейчас о нем, а не о своем муже?.. * * * Нора поднялась по деревянным ступенькам, чтобы проведать сына. Подошла к двери, услыхала его раскатистый храп и поняла, что все более-менее нормально. Какие мы странные, не умеем быть нежными друг к другу, вздохнув, подумала она. Жизнь у нас тяжелая, вот в чем причина. Ее взгляд упал на вышивку в рамке, висевшую на стене, великолепный узор, созданный руками домашней мастерицы во времена Джосса Сноудена. Она невольно улыбнулась. Пускай Сноудены – простые фермеры, но когда они вкладывают во что-то или в кого-то свое сердце, для них уже нет никаких преград. Она провела пальцем по золоченой раме; палец почернел от пыли. Да, снова вздохнула она, за все приходится платить, особенно если это касается дел сердечных… Она вдруг вспомнила Иви и подумала, что за этот вечер еще больше привязалась к девчушке… Как она старательно училась вязать… И снова в ее памяти всплыли другие картинки… Не ройся в былом, подруга! Выброси из головы все ненужные мысли, если хочешь спать спокойно… Как ей хотелось, чтобы дом наполнился внуками, но этому не бывать, а жаль. Может, из нее получилась бы хорошая бабушка. Хотя матерью она была плохой. Ник это подтвердит, если его спросят. Она даже ничего не приготовила к дню рождения сына – только поздравительную открытку да бутылку виски. Нора вгляделась в вышивку и вздохнула, увидев аккуратно выведенное имя: Сюзанна Сноуден. В любой семье есть свои секреты и легенды; их тоже не исключение. По слухам, их семья когда-то владела знаменитой картиной, то ли Констеблем, то ли Тернером, в общем, что-то в этом роде. Джосс Сноуден сделал замечательную пристройку к старому дому; жалко, что теперь дом пришел в такое печальное состояние, но нужен толстый кошелек, чтобы поддерживать все постройки в должном виде. А у фермеров нынче не самые удачные времена. В прежние времена кабинет Ника был элегантной малой столовой; а теперь на него глаза не глядят – он набит разными шкафами и коробками. Весь стол занят компьютером, принтером, справочниками, почтой и каталогами – обычным деловым хламом. Сын месяцами сидел, будто приклеенный, за компьютером, когда они оказались жертвами эпидемии; это была его единственная связь с миром. Колосник завален сигаретными коробками и пивными банками. Вообще, Нику реально грозит опасность махнуть на себя рукой, опуститься. Но присутствие рядом привлекательной женщины, может, и встряхнет его. Нора знала, что сын обеспокоен их финансовым положением, но спрашивать не решалась – он лишь нагрубит ей. И хорошо, что они живут раздельно. Так легче для обоих. Ладно, уже поздно, пора идти. И не нужно заморачиваться. Некоторые вещи лучше оставлять невысказанными, подумала она, закрывая за собой дверь. «Довольно для каждого дня своей заботы», – сказано в Евангелии. Кто знает, что будет завтра? * * * Скользко и холодно; лунная дорожка тянется через болото. Я слышу шум, вижу огни; безлошадная повозка ползет по моей дороге; внутри ее что-то стучит, словно ливень по оконному стеклу. Где я… почему я бреду так долго? Тьма сгущается, но мне некогда останавливаться, ведь я должна найти ребенка. Тут недалеко спит девчонка, которая приведет меня к моей Нони. Дети открывают двери, невидимые для взрослых; эта девчонка собирает зеленые ветки на берегу ручья. Она осветит мне дорогу. Мне тяжело, невыносимо тяжело смотреть на матерей с дочками. У меня болят глаза, щемит сердце, тоскует душа. Мне надо разлучить их, спасти их от горестей, которые сломили мой дух. Они должны расстаться, чтобы этот ребенок помог мне искать мою Нони. Так будет лучше всего… Тревожный прогноз – Цифры выглядят неважно, мистер Сноуден, – сообщил молодой бухгалтер, восседавший за дубовым столом. Это был квартальный анализ финансового положения фермы. – Я знаю, что вы пока не можете ничего продавать, но у вас есть компенсация, дотации и возврат от платежей; они помогут вам заткнуть эту дыру. Правда, эти недавние денежные вливания не покроют вашу недоплату и предыдущий перерасход. – Угроза была ясна. – Не забудьте также, что вы должны сделать взнос и в пенсионный фонд. Ник лишь угрюмо смотрел в окно и думал, что лучше бы он сейчас чинил каменную ограду. Верная своему слову, Кэй Партридж отвезла его в Скиптон, высадила в центре, а сама отправилась по магазинам. Его грузовичок увезли на буксире для страховой оценки и ремонта. Без собственного транспорта он чувствовал себя как без ног. Мать отказывалась давать ему свою малолитражку. У нее был какой-то небольшой бизнес в Женском институте, и она не слишком сочувствовала его беде. Знали бы они, как обидно слушать обещания, что тебе дадут деньги, и сидеть без гроша. Зато все любят объяснять ему, как он должен использовать эти гроши. Его долг, словно петля, все туже затягивается вокруг его воротника. Как говорится, он ворует у Петра, чтобы заплатить Павлу. Ну и утро выдалось – одна встреча хуже другой! Сначала этот бухгалтер, потом надо тащиться в банк и выслушивать очередные финансовые советы. Но ведь он фермер, а не биржевой брокер. Было время, когда он попивал эль с прежним банковским менеджером, другом семьи; но из-за стрессов тот рано ушел на пенсию, и теперь вместо него в банке сидят безликие молодые люди, для которых Ник – всего лишь очередной трудный банковский счет, требующий контроля; еще один набор цифр, которые не складываются. Ник знал, что его долг растет, несмотря на компенсацию. Как он ни храбрится, а в его сундуках пусто. Бухгалтер, конечно, старается, но ведь он не волшебник. Были времена, когда отец Ника мог смело глядеть в лицо любому банку и быстро вносить все платежи. Том Сноуден, как и другие фермеры Долин, знал цену деньгам и зря их не тратил, покупал только лучшее и не второпях. Он носил твидовые костюмы, сшитые на заказ, дорогую обувь и раз в три года менял автомобили. Он никогда не отдыхал, платил за частную школу, где учился Ник, мало пил, а курил еще меньше. И он пришел бы в ужас, если бы увидел, в каком бардаке живет его сын. – Помнится, в прошлом году мы справились с затруднениями, продав дубовую мебель. – Бухгалтер взглянул на него с надеждой. – Может, на вашем чердаке пылится еще какая-нибудь старинная вещь, которая поддержит вас на плаву? – Он засмеялся своей шутке. – Или теперь нам надо подумать о продаже дома? Мистер Сноуден, это разумный выход из данной ситуации. Вы получите хороший пенсионный портфель и горя не будете знать. Компенсация даст вам больше денег, чем вы выручите за ваш скот в здешнем климате. Что ж, у него хотя бы хватило порядочности замолчать и взглянуть в лицо клиенту. – Один ваш дом потянет в нынешних условиях триста-четыреста тысяч, это с учетом изменения вида использования и разрешения на планировочные работы… а там еще сдача вашей земли в аренду, тоже постоянный доход. – Уинтергилл не продается! – рявкнул Ник. – Я понимаю ваши чувства, но с парой акров земли и выгоном получится готовый пакет для такой собственности. Вы давно оценивали ваш дом? – Парень совершенно его не слушал. Ник покачал головой. Как мог этот холеный горожанин понять, что чувствует Ник, оказавшись перед таким выбором? – Я надеялся, что компенсация и дополнительный доход от зимней сдачи жилья покроют весь мой предыдущий дефицит, – возразил он, тыкая пальцем в цифры. – Все это, конечно, так, но расходы на перестройку амбара проглотили половину поступивших денег, насколько мне помнится. Потом ежедневные расходы для вас двоих за этот год. А вы не думали переселиться в перестроенный амбар и продать дом под отель или телекоттедж? – последовало очередное предложение, полное надежды. Ник почувствовал, как у него внутри закипает гнев, но сдержался. – Нет, не думал. Я уверен, что придумаю что-нибудь и справлюсь с дефицитом. – Он пытался говорить уверенно. – Когда я восстановлю свое стадо. – На все это уйдет много времени, мистер Сноуден, – бубнил бухгалтер. – А сейчас вы можете что-то продать, чтобы заткнуть дыру? Нику захотелось его придушить. – Мы уже продали столовое серебро, но я всегда могу продать амбар, если потребуется. – Он подавил свою ярость и пытался говорить спокойно. – У меня есть интересные викторианские вещицы, которые могут меня выручить. – Если только верны слухи о старинной живописи, подумал он. – Чтобы ваша компенсация осталась лежать в банке, я советую вам реализовать как можно больше капитала. Продажа фамильного серебра не ответ на такую дилемму. Наступает время, когда свобода выбора ограничивается. Вам придется заново обдумать ваше положение. Такая неопределенность вызывает беспокойство, но сейчас вам выгодно уйти на пенсию; вы будете лучше обеспечены. Сейчас вам самое время покончить с ремеслом фермера, – добавил менеджер. – И чем заняться? – поинтересовался Ник. – Я уверен, что у вас найдутся и другие таланты, – улыбнулся молодой человек. – Ситуация необычная. Я уверен, что банк скажет вам то же самое. Я надеюсь на это. Мы действительно вам сочувствуем. Вы не единственный фермер, оказавшийся в таком положении… конечно, это печально. Скверные времена. Кто бы мог подумать, что дело дойдет до этого? Мистер Полосатый Костюм встал, показывая, что разговор закончен, и Ник сокрушенно покачал головой. Что этот эксперт знает о жизни? Он никогда в своей жизни не рисковал, не вкладывал все свои силы в дело, которое рухнуло в одночасье. Его волновала лишь регулярность гонораров. Выйдя на Хай-стрит, окаймленную цепочкой рыночных ларьков, Ник оказался в бурлящей рождественской толпе. Повсюду продавались елки, венки из остролиста, рулончики оберточной бумаги и мишура. На другой стороне улицы духовой оркестр Армии спасения играл рождественские мелодии.