Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 1 из 42 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Моему мужу Стивену Джиллу и нашим любимым детям: Марте, Мэри, Генри, Томми и Джонни Jane Shemilt LITTLE FRIENDS © Jane Shemilt, 2020 © Издание на русском языке AST Publishers, 2023 Часть первая. Правда События в самом конце развивались поразительно быстро, словно разгорался огромный костер, один из тех, которые так любят дети. Иногда по ночам я снова слышу потрескивание, напоминающее тиканье часового механизма мины. Я готовлюсь услышать грохот и вижу языки пламени. Воздух наполняется запахом гари. Я чувствую обжигающий жар. Дети все лето плясали вокруг костров в ярких отблесках огня и кричали, как безумные. Мы не вмешивались и наблюдали за ними издалека, куда пристальнее следя друг за другом. В те долгие жаркие месяцы мы распаляли себя, иссушенные и чего-то ждущие, и ни о чем не догадывались до тех пор, пока не стало слишком поздно. Прежде я думала, что правда – очень простая вещь. Что она может быть только одна, цельная и необходимая, как, скажем, свет или вода. Теперь я знаю, что она многослойна и некоторые из ее слоев прозрачнее, чем другие. Если внимательно присмотреться – чего мы не делали, – сквозь верхний слой можно разглядеть лежащую под ним тьму. Он вроде корки льда над водой в глубоком пруду. Ева не солгала. Она сказала полиции, что любит своих детей и счастлива в браке с Эриком. Все было именно так и являлось верхним слоем правды. Однако она не упомянула о том, что недостаточно внимательно следила за детьми, и ни слова не обронила о своем романе. Не рассказала, как расстроилась Соррель, и что не выслушала дочь как следует. Но я не думаю, что она скрывала это намеренно. Она не разглядела правду, хотя та маячила перед ее глазами. И Мелисса – дизайнер, жена и мать, прятавшаяся за этой идеальной внешней оболочкой. Мы не смотрели вглубь почти до самого конца, а тогда уже ничего было не изменить. Дети… Ну, им никогда не приходило в голову сказать нам правду. Вероятно, они даже не понимали, что лгут. Они просто выживали. Мы все скользили по тонкому льду. Никто не смотрел в лежавшую под ним глубину, и это было довольно глупо, если учесть, что случилось. День, когда все завертелось, начался для всех нас одинаково: полным солнца, жизни и надежд. Без малейшей мысли о плохом. Глава 1. Май Ева Ева печет на кухне хлеб. Ее руки замешивают и мнут тесто, придают ему форму и бросают на горячий противень. Эти звуки будут проникать сквозь потолок к кроваткам, где спят дети. Они запомнят звонкие шлепки и запах, свет, льющийся сквозь занавески, – ощущение безопасности и покоя. За открытыми окнами сад смыкается с лесом, отблески солнца играют в высокой траве. Воздух уже пронизан теплом. Ева делит тесто на шарики, а остатком заполняет форму для выпечки. Достает рогалики и выкладывает их на подставку. Все готово: книги, стопки бумаги, карандаши для каждого ребенка и бирки с именами, написанными ярко-синими чернилами: Поппи, Изабелла, Блейк. Она бросает взгляд на висящие над раковиной свидетельства: Ева Пембертон, бакалавр начального образования (с отличием). Сертификат размером поменьше значит гораздо больше: это диплом, дающий право на обучение детей с дислексией. Курс, который она прошла онлайн в этом году ради Поппи. На кухню заходит Эрик. Он тянется за рогаликом, который исчезает почти мгновенно. – Волнуешься? Ева передвигает лежащие на столе карандаши, пока те с легким стуком не сбиваются в кучку. – Немного.
– Надеюсь, оно того стоит. Он целует ее, чуть царапая щетиной щеку, и поправляет прядку волос за ухом. – Тебе не стоило заставлять себя и ввязываться в это. Поппи отлично помогут и в школе, нужно лишь время. Ева качает головой, отодвигается и ставит чайник на плиту. – Время работает не в ее пользу. Если чувствуешь себя дурочкой, имеют значение каждый день, каждая минута. Я должна попытаться ради нее. Возможно, это кажется каким-то чудачеством, но… – Нужно делать то, что велит тебе сердце. Эта его любимая фраза обычно помогает. Эрик улыбается жене. Он почти не изменился с тех пор, как они встретились двенадцать лет назад. Сад тогда еще принадлежал отцу Евы, и молодой ландшафтный дизайнер выравнивал там клумбы и сажал деревья. Глаза Эрика такие же небесно-голубые, как тем жарким июньским утром, за неделю до ее выпускных экзаменов. Она лежала в бикини на пледе и что-то записывала. Наверху, на залитой солнцем веранде, был самый разгар коктейльной вечеринки ее родителей; в убежище Евы, спрятанное за клумбой с розами, долетали гомон голосов и звон бокалов. Ева слышала, но не отвечала на зов матери, тонко маскирующей свое нетерпение вежливым тоном. Эрик едва не налетел на нее. – Какое совпадение, – сказал он, опуская на землю тачку. – Я тоже ненавижу вечеринки. Когда родители умерли и настало время дележа, ее брат выбрал акции, автомобили, яхту и скаковых лошадей. Еве хотелось простора, и она унаследовала виллу в Греции, окруженную оливковыми деревьями, и дом, в котором выросла, этот самый, с двумя акрами зеленых насаждений между шоссе и железной дорогой. Ей нравилось ходить босиком по кухне, пока дети резвятся в саду, то и дело забегая в дом. Матери вечно не хватало на нее времени, та была слишком занята друзьями и светскими приемами. Ева решила, что у ее детей будет нормальное детство, хотя, как заметил Эрик, до этого было еще очень далеко. Теперь большинство матерей работают. Чтобы полноценно заниматься детьми, нужно научиться лавировать. Что ж, это она и пытается сделать. Втайне она задается вопросом, не унаследовала ли Поппи дислексию от Эрика. Тот поздно начал говорить, да и потом не отличался многословием. Ее отцу нравилось молчание Эрика, оно его успокаивало. Старик каждый вечер гулял с ним по саду, потягивая вино и указывая трубкой на лес, на засаженные кустарником склоны, на полузаросший пруд рядом с пастбищем, по которому бродили ослы. Размякнув от выпитого, он обнимал Эрика за плечи. Однако когда через три быстро пролетевших месяца тот попросил руки Евы, отнесся к его предложению настороженно. Он посоветовал дочери подождать, но та не сомневалась, что ей нужен именно этот мужчина. Тогда ей хотелось покоя, а не слов; чуткого мужа, сада, детей. Эрик рывком открывает окно и смотрит на раскинувшийся за лугом лес. – Деревья следует проредить. – Не надо, они прекрасны и так. Ева обнимает мужа и опускает голову ему на плечо. Ей нравятся мягкая густая листва и переплетающиеся ветви, которые скрывают от глаз железную дорогу. Деревья отбрасывают сплошную тень и создают заповедные уголки, где могут играть дети, которые должны иметь возможность хотя бы на время скрыться от родителей, хотя Эрик с этим и не согласен. – Могу по дороге подбросить Соррель до школы и завезти Эша в садик, – предлагает он. – Сейчас каникулы. Школа и садик закрыты. – Ева поднимает голову с его плеча. – Только не говори, что ты забыл. Эрик не отвечает, он ее не слушает и что-то прикидывает, скользя взглядом между лесом и лугом. Ему хочется обустроить японский сад. По его мнению, ландшафт должен иметь форму, желательно симметричную и хорошо упорядоченную. Ева убирает руку. – Ты обещал присмотреть за Соррель и Эшем, помнишь? – Обещал, если буду здесь. – Он качает головой, уголки его губ опускаются, взгляд становится виноватым. – Нам только что предложили контракт на вырубку леса в Хрустальном дворце, но с условием, что мы сделаем все быстро. Я бы с радостью взял их обоих с собой, но это небезопасно. Ева закрывает глаза, призывая себя к терпению. Эрик мог бы рассказать о своих планах и пораньше, но она не рассердится. Только не сегодня – этот день должен стать для детей идеальным. Таким же безупречным, как безоблачное небо над садом и теплый солнечный свет, который уже проникает в окна кухни. Не надо раздражаться. – Хорошо, они останутся и присоединятся к остальным, когда я закончу урок. – Ева перекладывает бумаги на маленький столик. – Я предупредила Мелиссу и Грейс, что Соррель и Эш иногда могут присутствовать на занятиях. Это совсем неплохо – считается, что малыши оказывают успокаивающее действие на детей с дислексией и придают им уверенности. – Значит, я прощен? – Остается надеяться, что они не станут возражать. – Ева выпрямляется и смотрит на лес, представляя детей, играющих вместе после занятия, и их смех, доносящийся до нее через открытое окно. – Не уверен, что стоит выводить их из дома, – говорит Эрик, проследив за ее взглядом. – Как бы не пришлось сообщать Полу, что его дочь потерялась. Он не из тех, кто прощает. – Здесь Далвич, дорогой мой, а не джунгли Амазонки. – Ева гладит мужа по щеке. – Если тебя это успокоит, я попрошу Игоря прокосить дорожку через луг. Так за ними будет легче наблюдать. – Я сделаю это сам. Все, что угодно моей принцессе. Шутливый поклон. Эрик не любит, когда она просит о помощи его коллегу. Они познакомились, благоустраивая местный парк. В то время Игорь жил в хостеле и зарабатывал чем придется, чтобы посылать деньги своей семье в Польшу. Эрик предложил ему работу и жилье в старом коттедже для прислуги, пустовавшем уже несколько лет. Они стали отличной командой: Эрик придумывал и планировал, а Игорь выполнял его указания. Это был крупный мужчина со скуластым лицом бульдога и той же непоколебимой преданностью во взгляде. По каменному полу расположенной перед кухней веранды бухают тяжелые шаги. – Легок на помине. Эрик исчезает, чтобы побеседовать с Игорем. Ева протягивает через окно рогалик и кружку с кофе; Игорь кивает, принимая их. Его лицо наполовину скрыто огромной бородой, кепка низко надвинута на глаза. Он редко заговаривает с Евой: то ли от стеснения, то ли из-за природной замкнутости – она так и не поняла. – Кто здесь принцесса? Появляется Поппи, принарядившаяся для этого дня в расшитый блестками красный жакет, извлеченный из ящика с карнавальными костюмами. Она подслушивала за дверью, любимая старшая дочь с толстыми золотисто-каштановыми косами, веснушчатым носом и покрытыми синим лаком ногтями на пальцах ног. Ей одиннадцать, но хочется выглядеть на шестнадцать. – Конечно же, ты, драгоценная моя.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!