Он бросается к бассейну, на ходу стягивая рубашку. При этом его плечи работают так, будто под кожей скрываются мышцы дикого зверя. Он ныряет в воду, отталкивает Поппи и выдергивает Соррель из центра образованного детьми круга. Ребенка, а не мячик. По ее лицу градом текут слезы. Эрик выносит девочку из бассейна и протягивает Еве, которая опускается на колени, обнимая дочь. Мартин приседает рядом, уголки его рта опущены, он с беспомощным видом качает головой. Эрик возвращается к бассейну, Грейс шагает за ним, глаза ее застит от ярости. Эрик хватает Поппи за руку и тащит на ступеньки. – Пусти, мы играли! – хнычет та. – Была моя очередь, Соррель тоже захотела. – Чарли, вылезай! – кричит Грейс. – Блейк, то же самое! Сейчас же извинитесь. Оба! Дети неохотно выползают из бассейна. Ева и Соррель куда-то исчезли вместе с Мартином. Поппи вырывается из рук Эрика и быстро скрывается за деревьями. – Не волнуйся. – Мелисса указывает на Пола, который присел рядом с бассейном и говорит с Иззи, плавающей у бортика. – Он разузнает, что произошло. – Ты нам всю игру испортила. – Блейк вырывает руку из пальцев Грейс. – Соррель нравилось. Мы по очереди ныряли. Блин. – Не ругайся. – Ты сама постоянно ругаешься. – Кто придумал эту игру? Блейк пожимает плечами. Грейс поворачивается к Чарли. Та стоит у края бассейна и дрожит. – Наверное, мы вместе. – Вид у нее жалкий. – Прости, мы не хотели напугать Соррель. Я была следующей. – Живо по своим комнатам. – Грейс с трудом сдерживается, чтобы не взорваться. – Поговорим, когда до вас дойдет, каково ей было. Она же маленькая, гораздо младше всех вас. Блейк и Чарли переглядываются и бредут прочь. Оказавшись у деревьев, они пускаются бежать. Грейс слышит смех. Похоже, это Блейк. – Прости. – К ней подходит Эрик. По плечам стекает вода. – Вряд ли вы виноваты. – Грейс провожает взглядом исчезающие среди зарослей фигурки детей. Они очень изменились за несколько дней разлуки, выглядят как-то незнакомо. Загорели, конечно, и немного похудели, но чувствуется что-то еще, нечто неуловимое, словно они потеряли с ней связь и живут по другим правилам. – Бассейн ведь наш. – Карие глаза Эрика блестят, словно омытые водой. – Значит, мы и виноваты. Мимо проходит Пол. – Мы с Иззи поболтаем в доме, – говорит он спокойным, почти благодушным тоном. Вероятно, дочь сказала ему, что игру затеяли другие, а она здесь ни при чем. – Увидимся позже. Его крупная рука тяжело ложится на шею дочери. Наверное, Иззи и без того жарко, но ее голова опущена, и выражения лица не разглядеть. Мелисса, поспешившая следом, оборачивается и беспомощно разводит руками: мол, что поделаешь с этими озорниками? У Грейс кружится голова, ноги становятся ватными. Эрик бросает на нее озабоченный взгляд. – У тебя усталый вид, присядь. Грейс опускается на каменное ограждение клумбы с розовыми, похожими на звездочки цветами. Эрик достает из ящика со льдом пару бутылок пива, открывает и протягивает одну Грейс. Та прижимает холодную бутылку к шее. Эрик удивительно чуткий и заботливый. Интересно, ценит ли это Ева? Или стала воспринимать как должное и больше не замечает? Между Грейс и Мартином тоже что-то происходит. Возникла некая трещина, которая становится все шире и глубже. Грейс пока не знает, кто из них отдаляется и как все исправить. Эрик с легким вздохом садится рядом. – Мне очень жаль, – говорит он какое-то время спустя. – Мы даем нашим детям слишком много свободы, и она иногда ударяет им в головы, особенно здесь. Ева чересчур доверчива. Она думает, что все люди по сути хорошие, что дети рождаются идеальными, а испорченными становятся потом. – Ты с ней согласен? – Я считаю, что все наоборот. Они рождаются дикими, их нужно приручать. Мои, наверное, из самых худших. – Эрик подбирает выпавший из ограды камешек и нагибается, чтобы водворить его на место. Что это было, он пошутил? Грейс не видит его лица. Из ограды выпадает еще один камешек; большой жук с кривыми усиками приземляется на дорожку и быстро скрывается в тени. – Обладать таким местом – большая удача, дети обожают сюда приезжать. Однако здесь много хлопот. Масса мелких дел, которые кажутся неважными, но накапливаются со временем. – Эрик вставляет второй камешек. – Ева говорит, что я излишне суечусь. – Тут все безупречно. – Грейс вытирает пот с лица. – Просто ты еще не пригляделась. Однажды мы приедем и увидим, что дом превратился в кучу камней среди царства насекомых. – Эрик с улыбкой смотрит на Грейс. – Не волнуйся, я не серьезно. – Он снова садится рядом. – Кстати, Блейк молодец. С удовольствием помогал мне подрезать оливы. – Рада, что ему понравилось. – Грейс улыбается в ответ, немного повеселев. – Мартин теперь много пишет, а я почти живу на работе. – «И дрожу от страха. Чтобы заниматься детьми, для начала надо выжить», – думает она, но вслух добавляет: – Мы уделяем ему недостаточно времени. – В его возрасте я тоже был сорванцом, но изменился, когда обнаружил, что неплохо владею руками. Если Блейк захочет, дома он найдет куда больше деревьев, которым нужен уход. – Эрик смеется. – А теперь нам следует окунуться. Я возьму твой чемодан. Он мгновенно исчезает за деревьями. В тишине позвякивают тарелки. Грейс смотрит на воду у своих ног и представляет в ней лицо Соррель. Глаза девочки закрыты, рот разинут. Она задыхается и судорожно ловит воздух, но ее снова и снова погружают на дно. Как долго бы это продолжалось, если бы не заметил Эрик? – Я поставил чемодан в сарай, где мы переодеваемся. – Голос Эрика за спиной заставляет Грейс подпрыгнуть от неожиданности. Тот кивает в сторону небольшого домика за деревьями. – Там же найдешь полотенце. Только осторожнее, у нас полно муравьев. Холодная зеленоватая вода словно смывает с кожи Грейс напряжение последних недель. Она переворачивается на спину. Белый круг неба над головой окаймлен ветвями сосен, его то и дело перечеркивают шныряющие то туда, то сюда ласточки. Вокруг роятся мошки, назойливая оса в полете касается губ, пищат комары. Проплыв от одного конца бассейна до другого несколько раз, Грейс выходит из воды и садится на бортик. Эрик берет со стула полотенце и подает ей. – Я и забыла, как люблю плавать, – говорит Грейс, вытирая лицо. – Прежде я много плавала. – Там, откуда ты родом? В твоей стране? «В твоей стране». Люди часто так говорят, будто лишают ее права называть своей страну, в которую она переехала. – Чтобы не подхватить лихорадку, я купалась не у плотин, а в бассейне гостиницы, где работала. – Вы познакомились с Мартином там? – Да, в баре. Он зашел однажды вечером, когда мы уже закрывались. – «Столько пивнушек разбросано по всему миру, а он выбирает мою…»[2] – Вроде того. – Эрику это может показаться странным и смешным. Другой вечер, другая смена – и они бы не встретились и не влюбились друг в друга. Не разделили бы одну мечту на двоих, Грейс не покинула бы свой дом. Ароматы сада напоминают ей те, что она вдыхала в деревне в Зимбабве, где жили ее бабушка с дедом: нагретая солнцем смола, дикий шалфей и еле уловимый запах навоза. – Сколько лет тебе было? – Восемнадцать. Эрик кивает, словно ему не понаслышке знакомо то душевное состояние, когда ты молод, влюблен и уверен, что впереди целая жизнь, чтобы натворить и исправить кучу ошибок. Он тянется за пивом и случайно касается ее плеча. Грейс вздрагивает. – Извини. – Ничего, все в порядке. Вовсе не в порядке. Во рту пересыхает, на коже выступает пот. Грейс явственно ощущает удавку на своей шее, вспоминает отчаянные попытки вдохнуть. Она поднимается на ноги. – Надо взглянуть, как там дети, – говорит она и отворачивается, чтобы Эрик не заметил ее дрожащих губ. – Тогда до ужина, – отвечает тот, провожая Грейс озадаченным взглядом. Серебристо-зеленая листва олив сливается в одно размытое пятно, когда она идет между деревьев. Весь окружающий пейзаж словно пропитан страхом. Грейс надеялась, что здесь перестанет бояться, но стало еще хуже. Помогли бы консультации психолога, но все, что она нашла в сети, стоит денег. Придется просто переждать и пережить. За ужином дети сидят все вместе на одном конце стола. Их загорелые лица будто плывут в темноте над мерцающими свечами. Эш спит наверху. Соррель сосет большой палец. Иззи обнимает Поппи за шею и водит пальцами другой руки над пламенем свечи. Дети зачарованно наблюдают за ней, пока Эрик не убирает свечу. Он тихонько переговаривается с Блейком, который сидит рядом с ним и то и дело кивает в знак согласия. Чарли непривычно молчалива. Наверное, сказался случай в бассейне. Пол зевает с бокалом вина в руке, Мелисса крошит хлеб на тарелке. Они не заметили, что их дочь играла с огнем. На фоне бледной Мелиссы Ева буквально сияет – Богиня-мать, с улыбкой раскладывающая по тарелкам жареную рыбу и щупальца осьминога в томатном соусе. Ее груди с набухшими сосками свободно покачиваются под желтым трикотажным топом. Мартин наблюдает за ней из-под опущенных век. Иззи стреляет взглядом то на него, то на Еву. Грейс откладывает вилку, у нее пропал аппетит. Мелисса, как обычно, не притронулась к еде. Щеки у нее впалые, как у голодающей. Эрик с озабоченным видом наливает детям воду. Наверное, он думает о доме, забота о котором требует немало сил. Грейс закрывает глаза и представляет, как падают камни, рушатся стены и дом превращается в прах. Пол с бутылкой в руке окликает ее, предлагая налить, и она постепенно возвращается в реальность. Мартин протягивает свой бокал, а затем поворачивается к Мелиссе и заводит с ней разговор о вчерашней прогулке на пляж. Наваждение Грейс полностью растворяется в воздухе. Она снова берет вилку. Пусть Мартин болтает с другой женщиной, на отдыхе все флиртуют. Он любит ее и детей и слишком инертен, чтобы приударить за кем-то всерьез. Грейс не может сдержать улыбку при виде обтягивающей его живот рубашки: он чересчур растолстел и обленился. Мартин замечает, что она улыбается, и улыбается в ответ. Грейс становится легче. Пусть флиртует сколько угодно. Он бесповоротно принадлежит ей, и скоро они вместе улягутся в постель. Однако при мысли об обнимающих ее руках, пусть даже о руках мужа, у Грейс темнеет в глазах. Они не занимались любовью около месяца, а может, и дольше. Она глядит на лежащие на столе такие знакомые, уже слегка загорелые ладони, на измазанный чернилами указательный палец и надеется, что этой ночью все будет по-другому. Поппи толкает Соррель в бок. – Сегодня твоя очередь. Соррель оглядывает стол, а потом опускает взгляд в свою тарелку и качает головой. – Дети по очереди выбирают один из древнегреческих мифов, – объясняет Ева, обращаясь к Грейс. – А Мартин переделывает его в сказку. Это он здорово придумал. – Она поворачивается к Мартину, ее глаза сверкают. – Думаю, Соррель с удовольствием послушала бы сказку о собаке. Осилите? – Конечно. – Мартин улыбается Соррель. – Так, собака. – Он на секунду задумывается и спрашивает: – Как зовут собаку из твоей любимой книжки, малышка? – Спот, – шепотом отвечает Соррель. Кто-то тихонько фыркает – Поппи или Иззи, – но Мартин не обращает внимания. – Жил-был пес по имени Цербер или для краткости – Спот. И было у него три головы. Одна съедала завтрак, другая – обед, а третья – ужин. Соррель хихикает. Грейс улыбается: тут Мартин на высоте – рассказывает сказки и смешит. Он очень добрый. Такой он с детьми. И был таким, когда они познакомились. – Хозяина пса звали Аидом. Этот огромный старик с рыжей бородой жил в особом месте под названием «подземное царство». – Туда отправляются люди после смерти, так? – Иззи ставит на стол загорелый локоть. Мартин кивает и продолжает рассказ: – Как-то раз Аид решил прогуляться по миру людей, чтобы погреться на солнышке, и взял с собой Спота. Им повстречалась красивая девушка, собиравшая цветы. Девушка стала играть со Спотом. Им было так весело, что Аид решил забрать ее с собой в подземное царство. – Ой, а зачем? – спрашивает Иззи. – Чтобы Споту было с кем играть, – отвечает Мартин. – В саду один за другим стали вянуть цветы… Соррель сует большой палец в рот и в ужасе таращит глаза. – Однако все закончилось хорошо, – вмешивается Грейс, – потому что… – …девушку забрала домой мама! – широко улыбается Мартин. – Цветы расцвели снова. Тут и сказке конец.