Она прищурилась. Он похож на странный хмурый зодиакальный шифр, который она не может разгадать. Каждый его метр восемьдесят четыре, хмурый, широкоплечий. Ей любопытно. Какая-то часть ее души хочет продолжать копать. Это отец ее ребенка. Она должна его знать. И все же… Другая часть ее души не хочет узнавать Соломона Уайлдера. Конечно, у них была одна ночь... ...одна прекрасная, великолепная ночь, и теперь у них общий ребенок. Но больше, чем это? Не обсуждается. Сближение, привязанность, сентиментальность? Это не в ее правилах. Вся ее энергия должна быть направлена на то, как сохранить свою жизнь. Как стать хорошей матерью своему сыну. И последнее, что ей нужно, - это мужчина, который все испортит. И тут она видит это. Что изменилось. — Твое кольцо, — пролепетала она. Он вздрагивает. Сердце молчит. — Ты снял кольцо, — повторяет она. Уже мягче. Плотный кивок. Слова вырываются у него изо рта. — Снял. — Новая девушка? — Тесси старается быть бесстрастной. Хотя ей должно быть все равно. Не стоит задерживать дыхание в ожидании его ответа. — Нет. Никакой новой девушки. — Он с болью открывает рот и так же резко закрывает его, как только появляется официантка с закусками. Они делают свои заказы, и с исчезновением официантки за столом воцаряется неловкая тишина. — Так что. ...никого нет? Тишина. Тесси смотрит на свой живот, прикусив губу, желая извиниться, подыскать что-нибудь безобидное, чтобы избавиться от облегчения, внезапно охватившего ее сердце. Принято к сведению. Мертвая жена. Больная тема. Ворчание Соломона. — Что случилось? — спрашивает она, зачерпывая чешуйчатый кусок краба. — Я даже не вижу своей еды, — ворчит он, ковыряясь в крабовом пироге. — Вот, — говорит она, доставая телефон, чтобы включить фонарик. Он вздрагивает от яркого света. — Господи. Тебе обязательно это делать? — Ну, ты же хотел это увидеть, — возражает она и, нахмурившись, садится обратно в кресло. К черту светские беседы и угрюмое отношение Соломона. Пора переходить к делу. Пора покончить с этим. Пора прощупать этого человека, прежде чем соглашаться на что-то, касающееся их сына. — Давай поговорим о Мишке, — объявляет она, высоко подняв подбородок. Соломон поднимает взгляд и удивленно смотрит на нее. Она взмахивает вилкой, проглатывая подушечный комок краба. — Мы ведь для этого здесь, верно? — Верно. — У меня к тебе один вопрос. — Задавай. — А если ты однажды струсишь и захочешь уйти? — Не уйду. — Люди уходят, Соломон. — Я знаю об этом, — хрипловато ответил он, — но я не уйду. Она долго смотрит на него, прикидывая, насколько он правдив. Как она может ему поверить? Ее собственный отец не хотел ее видеть. Он ушел, бросил ее и ее мать, когда Тесси было два года. Как будто они были мешками с мусором на шоссе. Она едва помнит его. Запах сигарет. Морщинистые карие глаза, словно их отшлифовала пустыня. У него была жена. У него был ребенок, дочь. А он все равно ушел. Даже люди, имеющие связи, разрывают их. Вот почему она опасается Соломона. Если отец Мишки планирует однажды уйти, ему лучше сделать это сейчас, потому что другого шанса у него не будет. — У меня тоже к тебе вопрос. — Соломон подергивает бородатым подбородком. — Где ты собираешься растить Мишку? В этой квартире? Она насмешливо смотрит на отвращение на его лице. Ее дом - это не такой уж и большой, но быть оскорбленной человеком, который носит рубашку на пляж, - это богато. — Я бы так и сделала. А где ты живешь? В пещере? — В хижине. — Дай угадаю. В лесу? На его бородатой челюсти напрягся мускул. — Точно. — Ну, — говорит она, откусывая еще кусочек, — если ты хочешь участвовать в его жизни, тебе придется найти время, чтобы приезжать в Лос-Анджелес. — А как же Аляска? — возражает он. — У меня есть работа. Я не могу уехать. — Она отрезает ножом кусочек краба. Соломон остается нетронутым. — Я все спланировала. — Она перебирает список на пальцах. — Роды в больнице "Седарс-Синай". Цвета детской - плавник дельфина и банан. Его имя... Вилка Соломона стучит по столу, его лицо прищурено, словно краб испортился. — Имя? — Нет. — Она поджимает губы. — Я тебе не скажу. Его жесткий взгляд - это прожектор для допроса. — Тесси. Она вздрагивает, внезапно защищаясь. Ее жизнь. Ее ребенок. Ее рассудок. Позволить кому-то другому разрушить ее лучшие планы? Ни в коем случае. Она этого не допустит. Она пытается понять, как ей быть работающей матерью, а тут еще этот ворчливый человек с горы предъявляет все эти требования, врывается в ее жизнь, заставляет ее напрягаться. Это ее мир, и в него не входит громоздкий дровосек, выводящий ее из равновесия. — Тебя не было рядом. Не вини меня за то, что я строю планы. Он провел рукой по волосам. От него исходит убийственная энергия, голубые глаза горят гневом. — Меня не было рядом, потому что я, черт возьми, не знал. — А я не знала, где тебя искать, — бросает она в ответ. Они смотрят друг на друга до тех пор, пока не появляется официантка. — Перчика? — спрашивает Луиса, протискиваясь между ними с трехфутовой мельницей для перца, похожей на гигантский кальян. Или фаллоимитатор. Тесси не может с уверенностью сказать, что больше подходит к данной ситуации, потому что и ее, и Соломона здесь трахают. Как они сюда попали? Когда они ушли от приятной беседы и погрузились с головой в грозное молчание? Все еще глядя на Тесси, Соломон выдавил из себя: — Нет. — Его руки, лежащие на столе, сжаты в кулаки, костяшки пальцев побелели. Напряжение режет воздух, как нож. Передернув плечами, Соломон пытается повторить попытку, после того, как их оставляют в покое. — А что, если... ...каждое лето... Она задыхается и проводит ладонью по животу.