В какой-то момент моего затылка коснулось что-то омерзительно мокрое и холодное, и я распахнула глаза, чтобы уставиться на чьи-то ботинки, находящиеся в опасной близости от моего лица. – Очнулась? – голос Соратника доносился из-за моей спины. Я, постанывая, приподнялась на локтях и оглянулась. Это был какой-то странный фоб, с непрозрачными стенами, без окон и кресел. Кроме меня и Соратника тут же обнаружились двое из одиночек и Птица. Она не подавала признаков жизни. Я понадеялась, что девчонка всё-таки жива, и посмотрела на Соратника. – Товарищ, я очень и очень напугана, – призналась я негромко, с ужасом рассматривая жуткий кровоподтёк на лице одиночки с какой-то булочной кличкой, которую я никак не могла вспомнить. – Что происходит? – Голова не кружится? – спросил мальчишка, отбрасывая в сторону мокрую тряпку. – Пить хочешь? – Я хочу, чтобы ты объяснил, где мы и что случилось. Ответ был произнесён спокойным, я бы даже сказала, равнодушным голосом, что совсем не вязалось с содержанием предложения. – Мы у диких. Прямо сейчас нас везут в Посёлок. – У диких? – я окинула странный фоб безумным взглядом. – Как же так? Вы же говорили, что дикие не воюют с детьми… Не то чтобы я считала себя ребёнком, но до моего совершеннолетия ещё оставалось несколько лет. – Не воюют, – Соратник почесал переносицу. – Поэтому никто и не погиб. Если ты не заметила, они использовали исключительно травматику. – Но зачем? – Видимо, так надо… На вот, – он внезапно извлёк из кармана жёлтый леденец и протянул мне. – После удара по голове может тошнить. А леденцы, говорят, помогают… Мальчишка вручил мне конфету, после чего принялся раздражённо грызть ноготь. Я, чтобы чем-то себя занять, запихнула леденец за щёку, подобрала мокрую тряпку и склонилась над Птицей, надеясь привести её в чувство. – Оставь, – буркнул второй небулочный одиночка. И, по-моему, это было впервые, когда парень при мне заговорил. – Почему? – я удивлённо замерла над девушкой. – Потому что, – буркнул Соратник. – Оставь её, Ёлка. И вообще когда прилетим не делай резких движений. Это, между прочим, всех касается. У нас с дикими договор, так что я всё утрясу. В самом крайнем случае… Что будет в самом крайнем случае парень не сказал, а нахмурился ещё больше и с утроенной силой принялся грызть ноготь на большом пальце левой руки. А я в очередной раз подумала о том, что почти ничего не знаю о своём приятеле. Начиная с того, каким образом он оказался за пределами Корпуса в тот день, когда мы встретились в Кирсе. И заканчивая моими полубредовыми воспоминаниями, в которых Соратник совершенно точно говорил с кем-то на неизвестном мне языке. А если учитывать, что напали на нас дикие… – Тимур, – я придвинулась к парню и, понизив голос до шёпота, спросила: – Ты как-то причастен к тому, что северный кордон разгромили? У Соратника сразу две брови подскочили вверх, а глаза ощутимо увеличились в размере. – К чему я причастен? – он закашлялся, подавившись воздухом. – Нет! Во имя неба, как тебе вообще такая чудовищная глупость могла прийти в голову? Мне стало обидно, потому что мои выводы казались мне очевидными, но я ничего не ответила мальчишке на его не самое вежливое замечание о моих умственных способностях. С его стороны это было не только некрасиво, но даже подло. Потому что он в этом котле варился уже несколько лет, а я должна была вливаться в эту жизнь самостоятельно без какой-либо помощи со стороны. И вообще непонятно, в какие неприятности я могла бы вляпаться, если бы мне не посчастливилось познакомиться с Полиной Ивановной. – Снижаемся, – вдруг произнёс Соратник и вскочил на ноги. Как он определил, что мы идём на посадку не знаю. Лично я ничего не почувствовала, да и монотонное жужжание механизма фоба не меняло своего ритма, однако спустя минуту или две мы оказались в полной тишине, нарушаемой лишь шумом нашего дыхания. А потом одна из секций стены, возле которой стоял Соратник, отъехала в сторону, и я не смогла сдержать испуганного вскрика. Дикий человек, вошедший в кабину фоба, выглядел совершенно… дико. Во-первых, он был абсолютно гол, если не считать набедренной повязки и ожерелья из зубов животных. Во-вторых, человек был совершенно чёрен, как сажа, как самая тёмная безлунная ночь. Вокруг его глаз были белой краской нарисованы круги, в левой ноздре красовалась маленьким бриллиантом серёжка. Пухлые губы вдруг раздвинулись, обнажая розовые-розовые десны в недружелюбном оскале, и мой испуганный вскрик мгновенно перерос в вопль ужаса. Соратник выругался и, стараясь перекричать меня, произнёс: – Небо свидетель, Гога, это не было смешным и первые двадцать раз, а сегодня уже перебор. Тот, кого мой приятель назвал Гогой, громко рассмеялся и хлопнул ладонями по своим обнажённым бедрам. – Не скажи, – его голос искрился неразделяемым мною весельем. – А по-моему, это уморительно. – А по-моему, ты дебил, – Соратник хмуро проследил за тем, как я пячусь к таким же, как я, перепуганным и озадаченным одиночкам. – Ёлка, ты всё не так поняла… – Действительно, – проворчала я. – Как такая мысль мне вообще могла в голову прийти?.. Мальчишка шагнул в мою сторону, но я, выставив вперёд руку, предупредила: – Не смей подходить, а то я… я… знаешь, что? На жутком лице дикого человека расцвела заинтересованная улыбка, а я испугалась. Потому что никак не могла придумать, что я смогу сделать, если Соратник откажется выполнить моё требование. – Ладно, – Соратник поднял руки вверх. – Я клянусь тебе, что… Именно этот момент Птица выбрала для того, чтобы прийти в себя и открыть глаза. И конечно же, первым, кого она увидела, был дикарь. Не стоит и говорить о том, что реакция девчонки на этого странного человека мало отличалась от моей. – Гога! – Соратник схватился за голову. Примерно полчаса спустя мы сидели в маленькой комнате и слушали, как за стеной с кем-то спорит Соратник. То есть, конечно, все слушали, как Соратник орет на кого-то, а этот кто-то отвечает не менее темпераментно и для кого-то непонятно. И ключевыми здесь являются слова «для кого-то». Не для меня. Я с ужасом для себя осознала, что понимаю почти каждое чертово слово в этом гортанном музыкальном языке. – Вы – ненормальные! – проговорил Соратник после того, как проводил меня в эту комнату. В очередной раз попытавшись наладить контакт, говоря, что всё не так, как кажется. И вслед за этим сразу послышался звук удара, после которого кто-то проворчал: – Совсем там от рук отбился. Ты как с отцом разговариваешь? С отцом. Если я и раньше не хотела верить Соратнику, то после этих слов он раз и навсегда перешёл для меня в категорию предателей. – Я? – Соратник задохнулся от возмущения. – Я отбился от рук? Батя, да это Витька же дядин Колин… – Молчать! – рявкнул кто-то третий, и «батя» пробор мотал: – Что сразу молчать-то? Я не прав? – Семейные проблемы обсудим потом. Тимка, сядь и не мельтеши. Тимка, который Тимур Соратник, либо сел, либо успокоился каким-то другим способом. И теперь его голос хоть и клокотал от ярости, но от его звучания, по крайней мере, не закладывало уши. – Почему нарушили договоренность? – спросил в соседней комнате мой бывший приятель у своего невидимого родственника. – Решили же, что раньше Новокопска не стоит соваться, там свидетелей больше. – Потому, – ворчливо ответили Соратнику. – С тобой забыли посоветоваться, сопляк. Послышался звук ещё одного удара, и тот, который «батя», искренне возмутился: – Да за что? – А нечего мужика сопляком называть. Минута тишины была наполнена недовольным сопением после чего «не сопляк» уточнил: – Я совершенно серьёзен. – Я тоже был серьёзен, когда говорил о том, что кое-кому давно пора вернуться домой, – выпалил «батя». – Дед, только руки не распускай, ладно? Не предупреждал ли я? Ты сам учил, что отец всегда должен держать своё слово. Кроме того, Зверь мне обещал четверых, четверых я и взял. Наверное, после того, как стало понятно, что в этом заговоре участвовал ещё и Зверь, я побледнела или вскрикнула. Или, может, ещё как-то привлекла внимание своих сокамерников, но Птица, которая уже и так смотрела на меня подозрительно, вдруг выдохнула и, ткнув пальцем в мою сторону, категоричным тоном выпалила: – Ты понимаешь, о чём они говорят! – Т-ш-ш! – зашипела я на неё, призывая к тишине, потому что прямо в этот момент «батя» произнёс: – Мне нет дела до ваших планов. Девчонка ошивалась в Центре управления. Северный кордон – её работа, не иначе. Ты сам знаешь, нам сейчас новая война не нужна. А оставить мерзавку безнаказанной… – Вы не воюете с детьми, – напомнил Соратник. – Наше правило на предателей не распространяется, – сухо ответил «дед». – Хорошо. Пусть, ничего не имею против, в принципе, – Соратник издал долгий протяжный звук и несмело спросил: – А вторая девушка? На вторую у нас… планы. Я зажала рот рукой. – Что? – прошептала Птица. – Они думают, что я виновата в падении северного кордона, – прошептала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами. – Да? – проговорили одновременно Ватрушка – тот самый булочный одиночка – и Молчун, с которым мы познакомились, как только за Соратником закрылась дверь. – Не может быть, – ахнула Птица.