— Прошу, только не говори мне, что ты забыла, – её глаза глядели мне прямо в душу. Это невыносимо. Серьёзно, если Уинтер кто-то лжёт, смотря ей прямо в глаза, когда она злая, то будь уверен, что ты умрёшь. Но всё же, я желала умереть. Может поэтому я не особо возражала. И всё же, я думаю, что не могу слишком осуждать глаза Уинтер, у меня всегда была какая-то ненависть к голубым глазам. У этого нет причины, я просто никогда по-настоящему не доверяла голубоглазым людям так сильно, как могла бы доверять кареглазым. Возможно, это потому, что тёмные глаза кажутся мне более интересными, чем светлые. Тьма же всегда присутствовала в моей жизни. В некотором роде это имеет смысл, что тёмные глаза кажутся мне более заслуживающими доверия, ведь всю свою жизнь я знала только темноту. Таинственность, которую она приносит, и, как странно бы это ни звучало, она приносит мне утешение. — Не забыла я, – вру я. — Мне просто не хочется идти. Несмотря на моё желание умереть и мою неспособность оставаться счастливой дольше часа, я люблю выходить на улицу. То есть время от времени. Это ничто по сравнению с Уинтер. Она выходит из дома каждый божий день. Не то чтобы это было что-то плохое. Она делает всё, чтобы быть общительной. Это просто не для меня. Но я люблю выходить, до тех пор, пока моя энергия не иссякает, и я теряю всякое желание покидать свою постель на следующую пару дней. — Тогда почему ты до сих пор не одета? Это великий день для Аарона! Скауты будут там, и один Бог знает, может быть, после выпуска ему предложат стать профессионалом! – она слишком взволнована этим. Тем не менее, приятно знать, что хоть одна из бывших девушек Аарона до сих пор по-настоящему заботится о нём. Она всегда это делала. Но я также понимаю, почему она надоела Аарону. И я понятия не имею, что сказать. Уинтер знает, что я борюсь с депрессией, но она не знает, насколько она глубока. Она думает, что я принимаю какие-то лекарства, которые вызывают улыбку на моём лице и снова делают меня счастливой, и на этом всё. — Я просто потеряла счёт времени. Но я сейчас начну собираться. Уинтер одобрительно кивнула и вышла из моей комнаты. Я продолжу чуть позже. Уинтер настаивает, чтобы я пошла на хоккейный матч. Хотя я люблю хоккей, так что всё в порядке. Лили Как и обещала, вроде как, я встаю с удобной кровати и иду к комоду. Это всё, что я могла вместить в эту крошечную комнату с кроватью и письменным столом. Я быстро хватаю пару синих джинс, белую блузку с длинными рукавами и бежевый жилет. Переодевшись во что-то более подходящее для хоккейной игры, я подхожу к своему столу и сажусь. Поскольку каждое утро Уинтер проводит слишком много времени в ванной, я наполовину превратила свой стол в туалетный столик и рабочий стол. Ещё одна хорошая вещь, мне не нужно выходить из своей комнаты, если я когда-нибудь соберусь. Я быстро маскирую тёмные круги под глазами и наношу немного консилера на участки, которые нужно скрыть. Обычно я не пользуюсь тональным кремом, потому что не знаю, как сделать так, чтобы он не казался густым. Наконец, я добавляю немного туши, и я готова к выходу из дома. Я не хочу выходить из своей спальни, но у меня нет иного выбора. Если я не пойду на эту игру, Уинтер никогда не простит мне этого. Точно так же, как и Аарон. — Только посмотри на себя! – её рот открылся, а глаза сканировали меня с ног до головы. — Ты прекрасна! Я знаю, что она лжёт. Уинтер сделала это своей постоянной работой: говорить мне о том, что я красива, с тех пор как она знает, что я в депрессии. Как будто она думает, что я считаю себя слишком уродливой для этого мира. Я полностью осознаю, что нет. Я в депрессии, но не из-за неуверенности в своих чертах лица. От нашей подруги Мии я знаю, что Уинтер тайно думает, что я выгляжу мёртвой в 90% случаев, когда она меня видит. Вот почему я ненавижу жалкие комплименты Уинтер. — Спасибо, – говорю я и слегка улыбаюсь ей. Это фальшивая улыбка. Обычно, в кампусе, я фальшиво улыбаюсь весь день, чтобы никто не спросил, в порядке ли я. — Я очень надеюсь, что мне снова удастся сойтись с Аароном. Господи, я так скучаю по нему, Лили, – я вздрагиваю от её заявления. Но она моя лучшая подруга, так что, наверное, мне придется слушать её разговоры о мальчиках. — Я уверена, что он разобьёт тебе сердце. — Не знаю. Сегодня он был довольно холоден со мной и отказывается говорить об этом. – Её обычное несчастье так внезапно омрачило комнату. Я ненавижу, когда она расстроена и тащит меня за собой. — Ну, вы же расстались. Может быть, ему просто не хочется говорить со своей бывшей о возможных трудностях, – напоминаю я ей. Это упоминание мне кое-что напоминает: у Аарона такой же дерьмовый день, как и у меня. Она издаёт долгий вздох, когда подходит ко мне, обвивая руками мою шею. — Я просто хотела помочь ему пережить его горе, – плача, произносит она хриплым голосом. Кто-нибудь, помилуйте меня, пожалуйста. Я не могу справиться со слезами. Ни со своими. Ни с чьими-либо другими. — Его родители развелись, и, по его словам, они до сих пор ссорятся из-за этого. — Знаешь, нет ничего необычного в том, что его родители развелись. — Я знаю, Лилс. Твои родители тоже разошлись, и они так же ссорятся. Но это же Аарон. Он идеален. Его жизнь должна быть так же идеальна, – я закатила глаза. Повезло, что она не видит этого, ведь мы до сих пор обнимаемся. На короткое время я хочу напомнить Уинтер, что порой жизнь – отстой и проблемы каждого имеют значение. Но для Уинтер есть отличия. Она не хочет видеть, что независимо от того, насколько глубок уровень воды, в которой кто-то тонет, утопающий остаётся утопающим. Для Уинтер есть степени, и если у кого–то «больше» проблем, чем у другого, то тот, у кого проблемы менее серьёзные, не должен об этом ныть. По крайней мере, не перед другим человеком. Но потом Уинтер говорит со мной о проблемах своего парня. Точнее, о проблемах Аарона, о которых я не хочу слышать. — Мы должны идти. Я не хочу пропустить ни секунды вида милой задницы Аарона. – Я издаю рвотный звук сразу после того, как эти слова слетают с её губ, а она смеётся. — Ах, может быть, мы даже увидим Колина. Я обязательно устрою тебе свидание с ним. Он до смешного горяч, но явно не такой горячий, как Аарон. Но он холост, есть татуировки и у него такое же мрачное настроение, как и у тебя. Чёрный юмор. Я подавленное существо, шучу о своей смерти, чтобы справиться. Может быть, шуток не слишком много, потому что я действительно хочу умереть. Её руки отпускают меня, и она сразу же идёт к нашей вешалке, чтобы взять наши куртки. Понятно, что они нам нужны. Не потому, что сейчас конец сентября, а потому, что на арене обычно холодно, если только ты не на льду. Чувство холода пропадает, когда ты на нём по нескольким причинам. Наверное, из-за движений. Нет, определённо из-за движений. На самом деле, я понятия не имею, почему это так. Я не из тех, кто любит физические нагрузки. Я не понимаю большую часть этого, поэтому просто игнорирую. Раньше, когда я каталась на коньках, мне никогда не было холодно, поэтому я знаю, что движение согревает, если ты на льду. Теперь я больше не катаюсь. Не из-за колледжа и всех заданий, а потому, что я потеряла мотивацию заниматься любимым делом. ГЛАВА 2 «Ну, теперь я знаю, что я – топливо, а она – искра» – Wildfire by Seafret. Колин — Первая игра сезона, – объявляю я своим товарищам по команде. Не то чтобы они об этом не знают, конечно, они знают, но, я думаю, что это моя работа, как капитана команды, сказать несколько слов перед каждой игрой. В комнате становится тихо. Слышно только дыхание. Это даже странно, обычно, эта группа придурков шумит как в аду. Думаю, что немного тишины никому не повредит. — Это последний сезон для всех выпускников этого года. Будет жаль, если они выпустятся без последней победы. – Каждая пара глаз смотрит на меня. Половина парней до сих пор полуголые, но нам всё равно. — Эта игра определит, насколько хорошо этот сезон пройдет для нас. После поражения в прошлом сезоне в финале Frozen Four я думаю, что у нас достаточно ярости, чтобы отжечь в этом сезоне. Громкий рёв исходит от моих товарищей по команде. Боже, иногда они так раздражают. Они даже не смогли придумать ничего лучше. Другие команды болеют или имеют особую фразу, но нет, моя команда ревёт, как лев. Если подумать, такая коронная фраза, как «Девять, девять» из сериала Бруклин 99 была бы великолепна. Может быть, как «Тревс!», приятно, что наш колледж называется «Университет Сент-Тревери». Хотя, нет, это так же глупо, как и рёв. — И всем нашим новым первокурсникам, – я продолжаю, глядя непосредственно на горстку новичков. — Желаю вам всем удачи. Докажите, что достойны хоккейной команды Сент-Тревери. Хоккейная команда Сент-Тревери была одной из лучших хоккейных команд колледжа в штате Нью-Йорк, насколько помнит каждый. — Теперь, когда у нас новый тренер, я думаю, у вас есть неплохой шанс впечатлить его. — Или нет, – смеётся один из моих товарищей по команде. Я сразу же отвечаю ему убийственным взглядом. Одним из наших многочисленных негласных правил было, и всегда будет: никогда не смеяться над своими товарищами по команде. И никогда не сомневаться в том, на что они способны. Товарищи по команде должны уважать друг друга. И я считаю это очень важным, и хочу сохранить это правило. Я не хочу, чтобы в моей команде ненавидели друг друга. Каждый здесь должен знать, что мы прикрываем друг друга. Если падает один, то падают все... — Знаешь, что я скажу, чувак, тренер Картер – крепкий орешек. Он тренирует нас только потому, что он не тренирует профессионалов в данный момент. Только и всего. Я закатываю глаза на комментарий Аарона Марша. Аарон – мой самый близкий друг из всех этих придурков. Мы с ним вместе с первого курса. Так или иначе, мы вместе снимали дом.