«Я внес хотя бы небольшое изменение в этот мир…» Сердце заходилось в яростном бое. – Пятнадцать секунд. Перебарывая страх, Роу глубоко, до отказа вдохнул живительного кислорода. – Десять. Он вел трезвую расчетливую жизнь, основанную на приумножении богатства. Но он любил ее и проживал единственно известным ему способом, и не думал падать из окна… – Пять… Четыре… с какими-либо… – Три… Две… Сожалениями… – Одна. кроме одного. Он так и не узнал имен тех двоих, что погибли, пытаясь его спасти. Он, как мог, повернул голову к остывающим телам и ухватил взглядом фамилии на бейджах: «Уилсон. Робертс. Спасибо за попытку, парни». – Питер Роу, на часах тринадцать пятьдесят одна. Попутного ветра. Спину больно резанул обломок стекла, и Питер отделился от края. В глаза ударила немыслимая яркость солнечного света. Пустой, легкий, он летел к приветливо распахнутой ему навстречу Дирборн-стрит, и двенадцать этажей просверкивали мимо в порыве звонкого, насыщенного звуками и отражениями ветра, а внизу, по тротуару, деловито сновали люди, совершенно не думая о том, что́ летит на них сверху – в особенности уличный проповедник с толстой черной Библией, громко и невнятно пророчащий что-то насчет судного дня, ждущего каждого из спешащих мимо пешеходов. Джек 1 апреля, 13:51 – Эх-х, – только и ахнул Макглэйд, когда мы с ним пулей неслись на дорожный объект. Рабочие вскрыли асфальт и сейчас ковырялись на участке, что когда-то был улицей, а теперь представлял собой сплошной канавистый ухаб шириной метров пять. Макглэйд хватил кулаком по клаксону и… дал по газам (или как это сказать про машину на электричестве). – Гарри! Твою… «Тесла» подлетела к краю земляной расщелины, но вместо того чтобы на всем ходу смертельным болидом в нее опрокинуться, вдруг, как на пандусе, толкнулась вверх и… – …мааааать!!! мягко приземлилась по ту сторону, настолько гладко, словно ее колеса и не отрывались от земли. – Круто! – победно рявкнул Макглэйд. – Им, дурням, надо бы клип такой рекламный сделать, а они… – Джек! Джек, ты где? Голос Херба. Взволнованный. Я поглядела на свой айфон и только сейчас сообразила, что это Херб на мой звонок взял трубку. – Мы на подходе, – сказала я, в то время как Макглэйд, прорвавшись между двух фур, взъехал двумя колесами на бордюр, чудом сумев разминуться с пожарным гидрантом, который иначе разорвал бы и машину, и нас обоих. – На двенадцатом этаже слышны выстрелы, – доложил Херб. – Копы почти уже на месте. Жди прикрытия, Джек. То есть не смей входить сама. Здание будет оцеплено. Ему не уйти. Так что не вздумай ничего выкинуть. Макглэйд дал по тормозам и, круто взяв на Адамс, ринулся в западном направлении. Здесь была пробка, но Макглэйд упрямо вырулил на тротуар и, отчаянно сигналя, добил оставшееся расстояние до Дирборна, где со скрежетом затормозил перед Маркетт-Билдинг. – Хьюстон, орел приземлился. На месте уже мигал огнями черно-белый полицейский «Додж», а посредине Дирборна в попытке перенаправить транспортный поток семафорил руками полицейский. Я распахнула дверцу и с максимальной для себя прытью вылезла с сиденья, заранее нащупывая в сумочке «кольт детектив». Неизвестно, успел ли Херб оповестить, что здесь буду я. Место было, как говорится, «горячим», и не хотелось, чтобы какой-нибудь ушибленный коп счел меня за вооруженную грабительницу. Верный способ напороться в том числе и на пулю. За нашими спинами, сходясь где-то на Адамсе, нарастая, истошно выли уже две полицейских сирены. – Макглэйд, – сказала я, – следи вон за тем входом и не выпускай из здания поджарых брюнетов. – Не выпущу вообще никого. И тебя не впущу. Попробуй только сунуться – налажу пендаля. Он заспешил к главному входу, а я к полицейским лайбам. К офицеру на проезжей части присоединился еще один, и они сообща стали отводить транспортный поток от Дирборна. Еще один коп – молоденький, по виду вчерашний выпускник – в это время вылезал из ближней машины. При виде меня он начальственно сказал: – Мэм, попрошу вас перейти вон на ту сторону. Здесь зона риска. Он указал на здание через дорогу от Маркетт-Билдинг. – Я Джек Дэниэлс из двадцать шестого. – Упреждающе выставила я ладонь. – Слышал про такую? Он скептически сощурился. Особое сомнение, видно, у него вызывал мой живот. – В смысле, лейтенант Дэниэлс? – Вызов поступил к вам со сто восемьдесят седьмого, верно? – задала я вопрос. – Да. – Так вот сообщаю: подозреваемый – белый мужчина с длинными темными волосами. Вооружен. Он еще в здании, кого-то убивает. – Мне нужно это доложить. Он потянулся к своему плечевому микрофону. – Постой, – перебила я. – Слушай меня: здание нужно окружить и войти в него группой. Прямо сейчас, офицер. Никого не впускать и не выпускать, иначе венец твоей будущей карьеры – гонять на скутере и выписывать талоны за неправильную парковку. Видимо, мой тон возымел действие, так как в микрофон он сказал следующее: – Тринадцать пятьдесят шесть, на задний вход. Никого не впускать и не выпускать. Подозреваемый – белый мужчина с длинными черными волосами. Действовать осторожно: он вооружен. И тут прибыло подкрепление. Вслед за двумя полицейскими машинами к бордюру подлетел «Шевроле Каприз», из-за руля которого пожилым гепардом выскочил Херб. Вместе мы пошагали к зданию. Ощущение такое, будто на сближение ринулись сразу несколько городских районов: пространство меж стенами небоскребов заполнилось воем сирен, лихорадочно и гулко множащихся за счет эха, которым вторил еще и сердитый гудеж пожарной машины в нескольких кварталах отсюда. – Надо разграничить потоки, Херб. – Все уже делается, У меня кордоны на въездах в Адамс, Марбл и Кларк-стрит. – Горлышком воронки надо сделать выход с Дирборн-стрит, – сказала я на подходе к тротуару. – Без моего личного осмотра из здания никого не выпускать. Где группа захвата? – В дороге, но надо… Вот черт, – сбился с мысли Херб, глянув через плечо. Выше по тротуару, возле декоративного пятачка (клумба в каменном кольце), цепенела молчаливая от ужаса стайка прохожих, человек десять-двенадцать. Уже с этого места глаза различали лужу крови. У Херба на шее висел бейдж, и он его, подходя, спешно выставил напоказ: – А ну все в сторону! И не уходить до выяснения!