– Нет, его на нем еще не было. Говорить все это мне было донельзя стремно, но Даффи по доброте пропустил это якобы мимо ушей. – И я тебе нужен в качестве дежурного по говну? – Прости, Дафф, – вздохнула я удрученно. – Да ладно тебе. У меня гончая, Элис, однажды съела ключи, причем все. Они были на кожаном ремешке, и вот пришлось ждать, пока он у нее переварится. Ну а потом она те ключи по одному выкакивала. Я восемь дней за ней с сачком ходил, пока наконец не получил свой ключ от машины. На матч по боксу пришлось брать такси – денег извел больше, чем получил с матча. – Получил, говоришь, смачно? – Ты точно коп, а не комик? – Еще раз спасибо, Дафф. С меня реально причитается. – Да брось ты, Джек. Может, когда-нибудь и тебе выпадет постеречь сраку моего пса. Кто его знает. Я снова поблагодарила его и ушла со связи. А затем на айфоне вышла в «Гугл» и почитала насчет «Роу против Уэйда». В правовой системе неизвестные ответчики часто зовутся подставными именами Джон Доу и Джейн Доу. Когда истцы анонимны, их именуют Ричард Роу и Джейн Роу. В 1970 году такая Джейн Роу подала иск против Генри Уэйда, окружного прокурора Далласа, представлявшего штат Техас. В итоге дело дошло до Верховного суда США, который счел аборты фундаментальным правом, не противоречащим Конституции. Несмотря на то что в номере было тепло и даже душновато, меня знобило. Если Херб прав и Лютер хотел убить моего младенца, то не вполне понятно, чего он этим добивался. Наверняка серийный убийца вроде Лютера не был сторонником запрещения абортов. Может, это все просто совпадение? Я загуглила слова «Роу» и «Чикаго» и в итоге попала на офис ныне покойного патентоведа, а еще на фирму по торговле подержанной офисной мебелью и региональное управление образования штата Иллинойс. Копы уже наведались в обе организации, но мне это казалось неверно взятым следом. Лютер в этом направлении, похоже, не указывал. Тогда я попробовала загуглить «Уэйд» и «Чикаго», что дало мне ворох статей, но все единственно об игроке «Майами Хит» баскетболисте Дуэйне Уэйде, уроженце Города ветров[36]. Наконец, я попробовала вбить просто «Роу». Как выяснилось, так называлась марка икры, а еще кратко обозначался термин «доходность капитала»[37]. Отличилось и Агентство по охране окружающей среды, чей ведомственный доклад сокращенно называется так[38]. Быть может, Лютер на этот раз прицепился к имени, а не к фамилии, поэтому я попробовала загуглить «Чикаго» и «Питер». Ничего конкретного. К поиску я добавила «судьбоносный» в надежде, что «Гугл» явит что-нибудь связанное с именем Питер – здание, парк или музей. Ничего. Пусто. По нулям. Я потерла глаза. Экранчик айфона мутнел, возможно, от долгого вглядывания в мелкий шрифт. От натирания ясности не прибавилось, а на меня вдруг нахлынуло головокружение. Комната начала безудержно вращаться, и чтобы не упасть, я вцепилась в подлокотники кресла; в обморок не упала лишь усилием воли. Когда кружение наконец унялось, я возвратилась к «Гуглу». По какой-то причине Лютер упорно ссылался на дантовский «Ад». Я еще раз прошлась по связанным с этим произведением сайтам. «Ад» был первой частью «Божественной комедии» и повествовал о встрече Данте с древнеримским поэтом Вергилием, который провел его по девяти кругам ада, знакомя с мучениями разнообразных грешников. Пытки бедолаг, уходя корнями в пятнадцатый век, служили духовной пищей христианам, дополняя их воображение, так как Библия на сколь-либо подробные описания преисподней была до странности скупа. Данте нам следует поблагодарить за языки огня, серу и демонов, истязающих проклятых и обреченных. Но по большому счету «Ад» повествует о пути к просветлению. Данте сбивается с пути, но лицезрение страданий падших грешников помогает ему ступить на тропу праведности. Какая-то такая хрень. Набожной я не была, а образ Бога как мстителя, по воле которого люди на веки вечные обречены кипеть в котлах, считала напрямую противоречащим концепции о всемогущем, любящем все свои творения Создателе. Ад был ухищрением, посредством которого церковники удерживали власть над массами, а заодно делали на них деньги. Хотя в ад я и не верила, но в целом против некоторого просветления в своей жизни не возражала. Только сомнительно, что я обрету его через нечто, написанное сотни лет назад. Я зевнула, вновь потирая глаза. Попробовала перечесть тот отрывок из «Синего убийства», но снятая с читалки фотография была для этого слишком мелкой. Пришлось разоряться на еще одну дорогущую книжку Эндрю Томаса в электронной версии и искать место, на котором Лютер сделал закладку. «Гугл» указывал, что строка «не ведают они, какою кровью» была опять же цитатой из Данте. Наряду с этим в тексте упоминалось пересечение Дубовой и Сикоморовой, но перекрестка с соответствующими названиями в Чикаго не значилось, хотя по отдельности таких улиц в Иллинойсе было пруд пруди. Связи здесь я не улавливала, а потому понятия не имела, что мне хочет сказать Лютер; не было и новых идей. Закинув ноги на подушку, я погрузилась в чтение «Синего убийства», стараясь сохранять спокойствие и сосредоточенность в приближении того, что через семь часов пять минут (у себя на айфоне я установила таймер) кто-то должен умереть жуткой смертью. В отличие от голого реализма «Поджигателя» и «Убийцы и его оружия», «Синее убийство» содержало в себе элемент мистики. Сюжет повествовал о человеке, угнетаемом странными предчувствиями, которые роковым образом сбывались. Я читала уже с час в крепнущем убеждении, что герой книги вовсе не предрекает, а, наоборот, вспоминает леденящие душу события прошлого, от которого сам пытается укрыться. Чтение прервал стук в дверь. В секунду я выхватила свой «кольт» и поместила палец на спусковой крючок. – Это я, – послышался снаружи голос Фина, а сам он осторожно заглянул в номер. При нем было два чемодана, которые он занес и поставил возле двери. – Даффи к Даффи отправил? – осведомилась я. Он кивнул. – А он, это… испражнялся перед тем, как ты его упаковал? Фин приподнял бровь: – Только по-маленькому. А у нас что, есть какая-то особая причина для обсуждения нужд твоей собаки? «Твоей». Не «нашей», а именно твоей, хотя к Фину Даффи был сильнее привязан, чем ко мне. – Мне показалось, у него запор, – соврала я, – поэтому я просто о нем беспокоюсь. Фин нагнулся и, расстегнув на моем чемодане молнию, вынул из него тонометр и подошел ко мне. Я так ушла в свои мысли, что мне, честно говоря, было не до давления. Но при замере Фин должен был ко мне притрагиваться, а мне так хотелось чувствовать на себе его руки, пусть даже в сугубо медицинских целях, что я послушно подставила свое предплечье. Он закатал мне рукав и наложил на руку манжет. – Тебе не надо было так на все реагировать, – сказала я. – Твое предложение застало меня врасплох. Он не отозвался. Я положила свою ладонь на его. – Прошу тебя, Фин. Поговори со мной. – А о чем бы ты хотела, чтобы я с тобой разговаривал, Джек? Я сделал предложение женщине, которую люблю, а она так и не дала мне ответа. Хотя вопрос «выйдешь ли ты за меня?» вовсе не из разряда головоломных. Я убрала ладонь, не зная толком, что ответить. – Извини, – произнесла я на всякий случай. – Извинений мне не надо. Мне нужно «да» или «нет». Думаю, я этого заслуживаю. – Сейчас неподходящее время, – вздохнула я. – Слишком много всего навалилось. – Послушай. Я не самый романтичный парень на свете… – Дело не в этом. – …и предложение, наверное, можно было обставить лучше. А я мандражировал и из-за этого все скомкал. Хотя все продумал наперед. Собирался повести тебя в тот немецкий ресторанчик, который ты любишь… Глаза у меня увлажнились. – Фин, пожалуйста, не… – …хотел, чтобы трубач там сделал со сцены объявление. А я бы встал на одно колено и… – Это все так, Фин. Я… я знаю, как оно заведено, но… Дело не в тебе. Оно во мне. Он ждал от меня объяснения. До него явно не доходило. Я как могла постаралась до него донести: – Понимаешь, последние несколько месяцев я ощущала себя не человеком, а каким-то объектом. За которым все время наблюдают, опекают, охраняют. Плюс к этому, во мне растет ребенок. Ощущение на редкость странное: я все еще не определилась со своими чувствами ко всему этому. У матерей, наверное, с первых же дней устанавливается какая-то связь с их нерожденными детьми? А вот у меня ее нет. Во всяком случае, я ее не чувствую. А чувствую, что кто-то словно прокрался в мой дом, и я не уверена, что хочу задержки этого нежданного гостя. Фин изучал меня неотрывным, пытливым взглядом. О чем он сейчас думает, я понятия не имела. Может, то же что и я: «Я неудачник, которого никто никогда не способен полюбить». – Джек, я не хотел внести в твою жизнь добавочного стресса. – Черт возьми, Фин, я не это имела в виду. Он поглядел на цифровой дисплей тонометра.