– Говорят, таймень клюет. Поедем, посмотрим. – Ты меня че, на рыбалку зовешь? – шмыгнула носом. – Отвлечешься хоть. А то взялась ныть. Конечно, это звучало грубо, но ведь главное – не слова, а то, что за ними стояло, правда? За словами Славки стояла неуклюжая забота мужика, который ни о ком, в общем-то, не привык заботиться. Я не посмела эту самую заботу оттолкнуть. И потому, затыкая кулаком вырывающиеся из горла рыдания, оделась… и поехала со Славкой на рыбалку. Это был странный день. Я вглядывалась в морскую гладь до слепящих пятен, мелькающих перед глазами, я плакала, как последняя тряпка, уткнувшись в его плечо… А он гонял туда-сюда спичку из одного уголка рта в другой и все больше молчал. Лишь иногда бросая: – Смотри-смотри, как котлит. Ну, че сидишь? Забрасывай! Голос у Славки был злой, подколы в мой адрес – хлесткие. Но какого-то черта именно его неуклюжая резкость заставила меня улыбаться в наступившей потом тишине, нарушаемой характерным звуком сработавшего фрикциона. Клевало! Славка оживился, отбросил телефон, на который отвлекся, и, схватив удочку, загоготал: – Ух ты, ух ты! Ну, че делается… Че сидишь? Давай подсекай! Глава 23.1 Глава 23.1 – Как на Артура именины испекли мы каравай… – пританцовывая, Катя выплыла в столовую из кухни с большим кексом, в который были воткнуты шесть разноцветных свечек. Сидящий у меня на руках сын, завидев мать, запрыгал, забарабанил по столу большой ложкой, но очень быстро потерял к ней всякий интерес, выбросил из рук и потянулся к угощению. – Осторожно, Артур! Обожжется! – забеспокоилась Катя. – Сначала задуть. Слышишь, Арр? Я придумал это прозвище сыну, когда понял, какую совершил ошибку, позволив Кате назвать его моим именем. В быту это оказалось довольно таки неудобно, но Катя была убеждена в том, что таким образом она совершает очередной подвиг во имя любви, после которого я уж точно был обязан ответить на ее чувства, и отговорить ее от этой идеи было категорически невозможно. – За-дуть! – Катя сложила пухлые губы, показывая сыну, как надо. – Вот! – захлопала в ладоши. – Кто молодец? Артурчик! Дай я тебя поцелую. Артур не очень довольно снес мамины нежности. Спрятал лицо у меня на шее, но даже так не смог долго просидеть. – Куда это ты собрался? А кекс? – Ыыыы! Я пододвинул тарелку и отломил вилкой маленький ломтик. Катя решила, что мы не будем как-то ограничивать сына в плане еды. И постепенно начала давать ему пробовать блюда с «взрослого» стола. Абы чем мы не питались, поэтому такой вариант и мне показался вполне оправданным. Тем более что с грудным вскармливанием у Кати изначально не срослось. – Зачем бог дал мне такое вымя, если я не могу выкормить своего ребенка?! – рыдала она в безуспешной попытке сцедиться. Я прошелся взглядом по ее покрасневшей, изборожденной синими реками вен груди и философски пожал плечами: – Возможно, тебе стоит еще раз попробовать подключить ту адскую машину. – Молокоотсос? – сквозь слезы хохотнула она. – Он только синяки оставляет, а толку никакого. – Тогда заканчивай геройствовать. Артуру вполне по душе смесь. – Молоко матери специально адаптировано под ее ребенка! Ни одна смесь и в подметки ему не годится! – Ну, что поделать, – усмехнулся я и, уже понимая, куда ветер дует, хотел сбежать, но на полпути к свободе меня догнало Катино: – Ты можешь попытаться отсосать молоко, как предлагала медсестра. На тот момент я не был с женщиной почти восемь месяцев и понимал, чем этот «отсос», скорее всего, закончится, поэтому отрезал без всяких церемоний: – Нет. Это исключено. – Что тебе стоит?! Я же не ради себя прошу, ради сына! Я покачал головой, отцепил впившиеся в меня пальцы и ушел. В башке мелькнула мысль, что я веду себя как бездушная скотина, но я тут же ее отмел, не позволяя вине просочиться глубже. Катя знала, на что шла. Она сама этого хотела. Между нами с самого начала все было кристально ясно. Секс наверняка бы все только испортил. Дал бы повод думать, что у нас еще может что-нибудь получиться. Катя искала подтверждения этому с пугающей одержимостью. Ее мечта обо мне жила вместе с нами, как опостылевшая родне прикованная к кровати бабка, которую раньше очень любили, да, а теперь думали лишь о том, когда же она уже отдаст богу душу. – Артур! – выдернул меня в реальность Катин голос. – Смотри, это не та девочка? Тонкий пальчик Кати ткнул в висящую на стене плазму, на которой обычно шли мультики. Я с замершим сердцем уставился на экран. «Та девочка» стояла в центре кадра, прогибаясь под весом цветом. Рядом с чуть более свободными руками стоял Руслан… Стоял рядом, да, как и весь этот чертов год. – Есения Вавилова и Руслан Аюмов покидают сцену британского Ковент-Гарднер под оглушительную овацию… Позади у труппы успешный гастрольный тур по странам Азии, впереди Европа и Америка… Нашим танцовщикам рукоплещет весь мир… Но главный вопрос, который будоражит сердца поклонников пары – когда же они объявят о своих отношениях. Я почти возненавидел Катю за торжество, мелькнувшее в ее взгляде, впрочем, очень быстро сменившееся снисходительным: «Ну, я же тебе говорила!». Глава 23.2 Глава 23.2 – Ыыы… – взвыл в руках Арр, я на всякий случай разжал пальцы, боясь причинить сыну боль, и снова уперся в телек. Сеньку как раз показывали крупным планом. Сколько раз за этот год я придумывал себе, что мы вот так, через экран, разговариваем друг с другом? Сколько раз я присваивал себе ее счастливые широкие улыбки? Сколько раз я чувствовал себя гребаным заключенным, который может поддерживать связь с остальным миром лишь посредствам переглядывания через пуленепробиваемое стекло, потому что даже предусмотренная для разговоров трубка какого-то хрена сломалась? – Папапапа… – Он говорит «папа»! – захлопала в ладоши Катя и подбежала ко мне, чтобы пощекотать Арру животик. – Ему шесть месяцев, он не может говорить. – А вот и может! Скажи папе, скажи?! Кто у нас самый умный? Кто самый красивый? Арр-р-ртур. Я усмехнулся. Зарылся носом в тонкий пушок на голове сына. Назвать Арра лысым, конечно, язык не поворачивался, но и сказать, что это волосы, было нехилым таким преувеличением. Зато как он пах! Я мог бесконечно его нюхать – он был моим наркотиком. Сладкий детский аромат. Аромат гречневой смеси, наглаженного белья и только его особенного запаха… Щелк! Катя фотографировала нас как одержимая, а я не очень понимал, зачем она это делает. Я не позволял ей выставлять фото Арра в социальных сетях. В целях безопасности. Но еще и потому, что боялся причинить этими фото боль своей девочке… если она сломается и пойдет искать меня в профиле у другой бабы. – Папочка, что ты молчишь? Разве я не права? – Катя взяла крохотные ручки сынишки и похлопала. – Конечно. Наш сын самый лучший, – заверил я, нехотя передавая мелкого из рук в руки. А на самом деле едва ли не с кровью от себя его отдирал, потому что я давным-давно все для себя решил. И каким бы ни было это решение для кого-то: спорным, неправильным, недостойным и даже шокирующим, я не собирался его менять. – Не забыл, что у отца сегодня день рождения? Мы ничего такого не планировали, дата ведь не круглая. Просто посидим по-семейному и… – Кать, я ухожу. – Что? – нервно улыбнулась она, заправляя за ухо волосы. – Я ухожу. Вещи на первое время собрал. Остальное попрошу упаковать домработницу. – Ты что делаешь? – будто правда не понимала, переспросила Катя. – Ухожу. Я обещал быть рядом первые полгода. Сегодня Арру исполнилось шесть месяцев, – терпеливо напомнил я. – Ты издеваешься? – Мы обо всем договорились. Ты просила год. Я его по-честному дал. – Это смешно! – заводилась Катя. – Она же и нескольких месяцев без тебя не вытерпела! Когда появились первые публикации, что она путается с Аюмовым?! – Не знаю, – пожал плечами. – В отличие от тебя, я за этим не следил. – А надо было! Иначе не выставил бы себя на посмешище! Все, Артур, хватит. Я больше об этой девочке и слышать ничего не хочу. Разбирай свой чемодан и иди завтракать! Я сейчас взболтаю омлет… Я чуть наклонил голову влево, задаваясь вопросом, в какой момент Катя решила, что может со мной разговаривать вот этим учительским тоном? Спросить? Так ведь я не хотел скандала. В задумчивости потрепав сына по макушке, я пошел прочь, так ничего и не сказав. Чемодан и взгромождённая поверх него сумка дожились меня у входной двери. Видно, решив, что я на самом деле сейчас разберу вещи, Катя с облегчением выдохнула. Однако я тут же вернул ее в реальность, направившись к выходу. – Ты куда собрался?! – Кать, – поморщился я, – ну не начинай, а? Смотри, малой волнуется. – Ну конечно! Я истеричка, а ты прям сама заботушка! Да плевать ты на нас хотел! – Я не с сыном развожусь, а с тобой, – контролируя каждое слово, процедил я. – О своих визитах буду предупреждать. Дом в твоем распоряжении, квартира на материке, машина с водителем и обслуга. Я выполнил все взятые на себя обязательства и теперь рассчитываю, что ты с честью выполнишь свои. Катя вздрогнула. Прижала к себе Артура… Я буквально видел борьбу, что велась у нее внутри. Интеллигентная женщина, сумевшая меня заинтересовать, сражалась с безобразной истерящей бабой, которая в той или иной мере жила, наверное, в каждой представительнице слабого пола. И пока непонятно было, кто выиграет.