Забившись в закуток за кухней, Иола наконец заговорила. Голос ее звучал хрипло и как будто испуганно: – Чего тебе? – Просто хотел спросить, как ты. – Плохо! – прошипела она в ответ – Что еще случилось?! – А ты сам не понимаешь? – спросила она таким голосом, как будто я издевался над ней. – Не видишь, куда я попала? Вчера ночью слышала разговор двух медсестер. – Я тоже слышал, – сказаля. – Но они же просто шутили! – Ничего подобного! Одна говорила, что ее раздражают мои шатания по ночам. А вторая сказала, что в таком случае надо сразу делать мне укол, чтобы я, как нормальная, спала по ночам. А днем – это уж мое дело, их не касается. Она сегодня дежурит, гадина. Мне надо вернуться в палату, пока она не заметила, что я встала. Иначе точно иглу мне всадит. Таблетки я давно научилась выплевывать, но это… – Подожди! – крикнул я. – Иола, ты знаешь точно, где находишься? Ну, адрес больницы? Мы с мамой обязательно навестим тебя и придумаем, как тебе помочь! Тут Иола засмеялась – невесело, злобно. И сжала кулаки. – Вы с мамой? – протянула она. – Совсем идиот? Твоя мама никогда тебе не поверит. Я видела, какое у нее было лицо, когда ты с ней говорил. Да тебя самого сплавят в больницу! – Никуда меня не сплавят! – заорал я, возмущенный таким предположением. – Мама просто была занята, но потом она обязательно выслушает и мне поверит! Иола побледнела так, что даже в полутьме было заметно. Потом проговорила тихо, но голос ее вибрировал от ненависти: – Ну и не смей со своей мамочкой сюда соваться! Мне ваша помощь не нужна! Лучше общайся с той белобрысой уродиной, которая на пианино играет! – Тася – не уродина, – возразил я из чувства справедливости. – Исчезни! – рявкнула Иола. Как будто я мог! Я только хотел это напомнить, когда услышал чужой раздраженный голос: – Андреева! Где шляешься? Живо отзовись! Иола оцепенела от ужаса. Я посмотрел в сторону коридора и увидел тощую, морщинистую медсестру, спешащую к девочке по коридору. Вид у нее был такой злобный, что я дернулся – и проснулся. …Я вскочил с кровати и зажег настольную лампу. Сердце колотилось так сильно, что казалось, его слышал весь дом. Я даже удивился, как это никого не разбудил. Все было ужасно! Я пытался представить, что сейчас происходит с Иолой. Она уснула, и медсестре пришлось тащить ее в палату на руках. Теперь совсем взбесится. Но хотя бы не станет делать Иоле укол, ведь она и так спит. Или станет? На всякий случай я решил больше не засыпать в эту ночь. Вдруг злобная тетка сейчас стоит над Иолой со шприцем в руке и ждет, когда та откроет глаза? Я распахнул окно, пытаясь окончательно проснуться. От сквозняка дверь заходила ходуном, и я тут же прикрыл створку, боясь разбудить родителей. И уже через пять минут мне ужасно захотелось спать. Я стал ходить на цыпочках по комнате, стараясь взбодриться. И продолжал гнать сон до самого звонка будильника. К этому времени я уже устал так, будто всю ночь рыл землю. Машинально натянул на себя школьный костюм и поплелся в другую комнату. Удивительно, но в этот раз за завтраком собралась вся наша семья: папа, мама, Кира. – Как спал, Алеша? – спросила мама, когда я рухнул на табуретку. Я пожал плечами. Да никак! – Кошмары не беспокоили? Мне показалось, что они с отцом как-то странно переглянулись. Я отрицательно помотал головой. – Ну и хорошо, – сказала мать вроде как с облегчением. А отец очень внимательно посмотрел на меня. На следующую ночь мне не удалось узнать, обошлось ли у Иолы с медсестрой, – она просто не стала со мной разговаривать. А может, не могла – если ей ввели лекарство, то все, связь потеряна. И так продолжалось всю следующую неделю. В понедельник первым уроком была алгебра. Я знал, что меня могут спросить: был конец триместра, а в журнале у меня четверки чередовались с тройками. Поэтому просидел полночи, повторяя параграфы и решая задачи. Конечно, классная вызвала меня к доске первым. Сунула мне в руки карточку с заданием. Я прочел условие и удивился. Задача совсем не показалась мне сложной, наоборот, просто смешной: в последнее время я множество таких перерешал. Я быстро и уверенно записал на доске условие, потом повернулся к учительнице и твердо произнес: – Здесь нужно составить уравнение! – Составляй, – кивнула учительница, и в ее глазах я заметил скрытое одобрение. Я окончательно приободрился, четко, изо всех сил налегая на мел, записал уравнение на доске, а затем приступил к решению. Все уже было почти готово, оставалось только написать ответ… «Идиот! – насмешливо произнес до чертиков знакомый голос. – Здесь надо умножать, а не делить!» От неожиданности я дернулся, прижался спиной к доске и в ужасе обвел глазами класс. Нет, конечно, никто ничего не слышал, все спокойно занимались своими делами. Я попытался взять себя в руки: все нормально, просто Иола никогда раньше не разговаривала со мной, когда я не спал. Значит, вот как она слышит мой голос. Как будто кто-то стоит рядом с тобой и говорит в самое ухо. Я уставился на свое уравнение, проверил каждую цифру, каждый знак. Нет, кажется, составлено верно. Но на всякий случай быстро стер ладонью последнюю формулу. – Леша, что с тобой? – спросила учительница. – Ты так уверенно начал. Почему сейчас застыл? Я потянулся к доске, собираясь вывести окончательную цифру. «Условие перечитай! – хихикнула Иола. – Или даже читать нормально не научился?» Я снова отскочил от доски и уткнулся носом в карточку. Но условие, которое только что казалось таким четким и ясным, теперь утратило всякий смысл. Какие-то туристы куда-то идут… навстречу друг другу… или в разные стороны? «Что, понял, какую ерунду написал? – спросила Иола. – И таблицу умножения ты не знаешь. Ну, сколько будет семь умножить на семь?» Действительно, сколько? Сорок семь? Сорок девять? – Отстань от меня, – прошипел я себе под нос. Мне так хотелось, чтобы этот голос перестал звучать в моей голове! Тогда бы я еще смог все исправить. – Что? – спросила учительница, которая, оказывается, подошла совсем близко. – Что ты там шепчешь? В классе уже начались смешки. Я на мгновение обернулся и заметил, что все смотрят на меня с любопытством и веселым ожиданием. И от этого растерялся еще больше. – Ну давай, заканчивай, ты почти решил! Издевалась учительница надо мной, что ли? Видела, что уравнение записано неправильно, и только ждала, когда я закончу, чтобы разнести мое решение в пух и прах? Я еще раз попытался взять себя в руки. Перечитал условие. Посмотрел на доску. И твердо вывел решающую цифру. «Ой, какая чушь! – протянула Иола. – Все, все неправильно!» – Отвяжись от меня! – крикнул я. И в ужасе зажал рот ладонью. Но было уже поздно. Класс повалился на парты от хохота, а учительница смотрела странным и даже испуганным взглядом. А потом спросила тихо-тихо: – Алеша, с кем ты говоришь? – Ни с кем, – прошептал я. – Хорошо, садись на место. – Я еще не дорешал… – Ничего, с этой задачей все понятно, у нас сейчас будет новая тема, – твердо проговорила учительница. – Иди за парту. Я сел и до конца урока старался не шевелиться и не привлекать к себе внимания. Меня трясло. Я не понимал, зачем Иола так поступила. Действительно хотела помочь? Но ведь учительница не сказала, что задача решена неправильно, и даже дала классу минуту на списывание моего решения в тетради. Иола ошиблась? Или… сделала это специально? Когда прозвенел звонок, я не двинулся с места. Даже не забрал свой дневник, который, выходя к доске, положил на учительский стол. Дежурный по классу швырнул его мне. Я осторожно открыл нужную страницу, гадая, какую оценку там увижу. Но там ничего не было. Глава шестая Псих Я хотел просидеть за партой всю перемену, но дежурный нудел над ухом, что все должны покинуть класс для проветривания. Я встал и почувствовал, как подкашиваются ноги. Видно, перенервничал у доски. Вышел из класса и прислонился к стене.