Чернова встала. – Да! Я хотела напакостить Елене. Но это типа шутка! Намеревалась сделать так, чтобы дура поверила: ушлепок ей изменяет. Но это все! Отравить бабу? Я не лишена разума, не собираюсь срок получать. Украсть картины? Только сейчас услышала от вас об их стоимости. Считала, что работы Егора никому не нужны, в них только селедку можно заворачивать. Вы меня здорово удивили. Прощайте, не провожайте! Вы не имеете права никого задерживать. – Я тоже пойду, – пробормотала Маргарита и бросилась за сестрой. – Окси, подожди! Глава тридцать седьмая Через день около полудня мне позвонила Энн и закричала: – Прикинь, в зале находился владелец радиостанции и пары телеканалов. Он пришел беседовать о продаже ему здания, где состоялся концерт Танюшки, и услышал, как она поет «Аве Марию»! И теперь хочет, чтобы Бубликова приняла участие в новом проекте «Пой, страна». – Отлично получилось, – обрадовалась я. – Спасибо, Евлампия, – поблагодарила Энн. – Ты знаешь, как меня зовут? – удивилась я. – Откуда? Извини, что прикидывалась Леной Яковлевой, она заболела. Не хотела, чтобы Лена потеряла работу, вот и… – Да знаю, – засмеялась Энн, – сразу прогуглила Елену Яковлеву, нашла ее фото. Это определенно не ты. Позвонила ей. – Лене? – уточнила я. – Конечно, она мне свой номер дала, а потом ты появилась и сообщила, что контакт другой, – еще сильнее развеселилась Энн. – Мы с Яковлевой беседовали. И вдруг ты! Голос другой, телефон не тот. Я звякнула по тому, по которому с Еленой говорила. Она ответила: «Алло!» Голос был такой веселый! Я ей сказала: – «Беспокоит Энн, продюсер. Елена, к нам вместо вас пришла…» Договорить мне не дали, я услышала: «Вы ошиблись. Меня иначе зовут». А потом она отсоединилась. Я работаю с певцами. Что угодно перепутаю, но не голоса. Понимаешь? Я спросила: – И почему ты не выгнала меня, самозванку? Энн ответила: – Сама не знаю. Никакого пиарщика рядом не было, да и денег на работу с известной личностью в рекламном бизнесе тоже. Решила, что Елена нашла более выгодного клиента, но сохранила хоть какую-то порядочность, подсунула вместо себя подружку. Ну и ты мне понравилась. Я не ошиблась! Благодаря тебе концерт состоялся, Таню услышал человек, который берется ее продвинуть. Мы поговорили еще некоторое время и расстались подругами. Я пошла на кухню, включила чайник, и тут позвонил Костин с вопросом: – Проснулась? – У меня два выходных, – быстро сказала я, – сегодня второй. – Вечером приедет Борис Никитин, ты мне очень нужна, – замурлыкал лучший друг, – прикатывай к девятнадцати. Потом отгуляешь. Меня охватило удивление. – Впервые слышу про этого человека. – Он новый клиент, – объяснил Костин. – Так мы еще с Яковлевой не закончили, – изумилась я. – Мы узнали, что Чернова ее ненавидела, – возразил Володя, – раскопали малоаппетитную историю из прошлого Галины Алексеевны, про бизнес семьи Ганзуэман. – Но полно вопросов, – воскликнула я. – Ты веришь, что Оксана ничего не подсыпала Лене? – Да, она не дура, понимает, что мы всегда сможем найти отравителя, – объяснил Костин. – А кто украл картины? – продолжала я. – Где они сейчас? Кому пришла в голову идея «угощать» Лену медикаментами? Давай вспомним рассказ Маргариты. Она не успела сделать видео в постели в мастерской. Попила воды, съела персик, горстку винограда и заснула на несколько дней. Врач в больнице сказала о реакции организма на усталость, но ведь никто не проверял минералку и фрукты! Вдруг именно в них добавили коктейль из препаратов? – Лампуша, – остановил меня Костин, – мы с Еленой Яковлевой договора не подписывали. Просто взялись помочь ей. У нас нет никакого права продолжать расследование. Поэтому прекращаем свою активность. Повторяю: нет у нас клиентки Елены Яковлевой. И не было. – Но кто-то дал ей лекарства! Надо выяснить имя этого человека, – занервничала я, – он же может продолжить начатое. – Она не хочет, чтобы мы искали ответы на вопросы, сказала спасибо за то, что благодаря нам диагноз БАС снят. Твоя подруга сегодня вернулась домой. – Откуда ты знаешь? Я пыталась с ней поговорить, сто раз набирала номер, писала эсэмэски, но ответа не дождалась. – Елена позвонила мне, – сообщил Костин, – поблагодарила, сказала: «Никогда не забуду, как вы пришли мне на помощь, поняли, что Галкин не специалист. Сомневаюсь, что он мошенник, просто глуп и жаден. Поставил неправильный диагноз, взялся лечить БАС, понятия не имел, как это делать. Но я не хочу никаких расследований. Ни в отношении Галкина, ни в отношении моей матери. Огромное спасибо еще и за то, что вытащили на свет правду про генерала и суррогатное материнство. Со мной соединилась Маргарита и все мне рассказала. Теперь я понимаю, почему мать меня ненавидит. А то все мучилась, переживала, считала себя виноватой. Пожалуйста, давайте на этом остановимся. Егор лежит в психиатрической клинике. Я очень слаба. Не нужны нам поиски вора. Муж поправится, напишет новые полотна». Не нужно никакого расследования. Я положила трубку в карман. Если художник находится под наблюдением психиатра, значит, он не совсем нормален. Правда, он и раньше вел себя странно, но сейчас, наверное, ему совсем нехорошо. Лена ослаблена лекарствами, пережила сильный стресс. Редкий человек сохранит душевное равновесие, узнав о том, что он неизлечимо болен и жить ему в мучениях осталось пару лет. А сейчас выяснилось, что диагноз ошибочен. И это второй, не менее сильный удар по психике подруги. Ей плохо. Володя сказал, что Лена дома… Я помчалась в гардеробную. Сейчас оденусь и поспешу к Ленуське. Ей нужна помощь по хозяйству. Она не хочет расследования, но я ее подруга. Кто-то обязан растолковать Яковлевой, что картины надо найти. Во-первых, они дорогие. А во-вторых, даже кодовый замок можно открыть, имея всякие приспособления. Я совершенно уверена: кто-то отравил воду и фрукты, которые приготовили для художника. Почему хотели погрузить в сон Егора? Да для того, чтобы он не помешал краже. Я должна помочь Лене, сама она пока слишком слаба, поэтому не понимает всей серьезности произошедшего. Глава тридцать восьмая Двери в квартиру Лены и в мастерскую были открыты. Я удивилась и услышала голос Кати: – Ленуська! Я выношу полотно? – Давай, – скомандовала подруга. Неведомая сила пнула меня в спину. Я боюсь старого лифта в подъезде Яковлевой и всегда хожу пешком по ступенькам, в один миг взбежала вверх по лестнице на этаж выше. Меня не видно снизу, а я хорошо слышу разговор. – Мы одни? – спросила Катя. – В доме никого нет. Черновы вчера уехали, – ответила Лена, – не знаю куда. Повесили в интернете объявление о продаже своего жилья. – Скатертью дорога, – обрадовалась Захарова. – Оксанка ненавидела тебя. Крутая история про тройню! – Она хорошо объясняет отношение Галины ко мне, – ответила Лена. – Фуу! Устала! – Может, оставить картины там, где они есть? – предложила Захарова. – Сыщики кретины, им не пришло в голову, что из дома ничего не выносили! Я прикусила губу. Верно. Никто из нас об этом не подумал. – Не доперли они, что апартаменты на первом этаже тоже ваши, – засмеялась Катя. – Они мои, – поправила Лена, – да, не догадались всех обладателей квадратных метров проверить. У меня заболела голова. Нет, не догадались. Да и зачем? – Дом наш необычный, – говорила тем временем Яковлева, – построила его в начале двадцатого века одна семья. Потом грянула революция, все ее члены куда-то делись, из дома сделали общежитие. В девяносто седьмом стройкомпания его расселила, оборудовала по две квартиры на каждом этаже. Общую лестницу, которой пользовались сначала дворяне, а потом те, кто обитал в общаге, не разрушили, просто заложили. Когда мы купили апартаменты прямо под нами, чтобы музей сделать, то вскрыли часть лесенки. А я потом расконсервировала ее до первого этажа. Егор понятия не имеет, что я втихаря его мазню продаю. Он не помнит все картины, напишет и забудет! До моего носа долетел дым сигарет, стало понятно, почему женщины беседуют у лифта. Катя решила покурить. В подъезде никаких жильцов, кроме Лены и художника, нет. Черновы предпочли спешно уехать. – Как не помнит? – удивилась Катя. – Он же их своими детьми называет! – Ты же знаешь, что Егор себя подстегивает разными способами, – ответила Лена. – Когда мы только поженились, у него была буйная фантазия. Потом она иссякать стала, и муж принялся травку курить, через несколько лет перешел на кокаин. Картины его стали еще фантастичнее и дороже. А память отшибало! Он писал полотно с одним сюжетом несколько раз. «Чаепитие любовников», где два скелета торт едят, существовало в четырех вариантах. Три я не тронула, а один холст японец у меня купил. «Ночь с ведьмой» в пяти вариантах. Я спустила с рук один. Егор порой ходит по музею и бормочет: «Вроде я еще написал «Чаепитие», где на столе не чай, а фрукты!» А я ему: «Нет, милый, но ты рассказывал об этой идее мне». – В прошлом году у него совсем крыша поехала, – добавила Катя. – И не говори, – отозвалась Лена, – спать перестал. По ночам по дому бегал, истерил. Ну я и стала ему в воду для питья снотворное подливать, в еду, во фрукты шприцем его вкалывала. – Наркошам много не надо, – заметила Катя, – они от малой дозы свалятся. Я тебя сразу предупредила. – Я по твоему совету и делала. Но потом Егор все тормоза потерял. Когда он ночью вошел в мою спальню и хотел меня задушить, вот тут мы с тобой и решили: хватит, пора мне и о себе позаботиться. Ты придумала сценарий. Я заболела БАС, легла в клинику. Выбрали ту, где Галкин владелец. Он в этой болезни ничего не смыслит, за деньги на все готов. Ты мне лекарства подобрала, я пила их неделю, меня стало из стороны в сторону мотать, жрать неохота, тошнит, похудела, блевала без остановки. – Все быстро восстановится, – сказала Захарова. – Уже почти нормально, – засмеялась Лена, – план у нас гениальный. Я в клинике, ты по моей просьбе Егору готовишь. Но никто не знает, что ты ему в жрачку наркоту вливаешь, Куркин совсем с ума съезжает. Чтобы его окончательно добить, мы с тобой картины из музея переместили в мои апартаменты на первом этаже. А воровкой объявили Евлампию. Она у меня бывает, жалеет несчастную, согласилась за меня пиарщицей поработать. Если Куркин в полицию побежит, то какие подозрения могут на меня упасть? Я больна, вот-вот умру, в клинике нахожусь, еле шевелюсь. Я точно ни в чем не замешана. Ой, не могу! Яковлева расхохоталась. – Егора сейчас в психушке заперли. Стану его официальным опекуном и спокойно картины распродавать буду. С тобой, конечно, деньгами поделюсь. Поступлю в театральный на платное отделение. У меня талант к актерству! Так круто роль жены, любящей мужа без памяти, сыграла, что Романова, да и все вокруг поверили. Нет бы кому поинтересоваться, как я в фитнесе работаю? Ха! Я там только числилась, потом хозяин сменился и пришлось придумывать себе новое занятие. Решила, что пиар-агент самое лучшее, для отвода глаз договорилась с продюсером, который вообще никому не нужен! Я хорошо жила, картину продам, гуляю, делаю что хочу. Но только Егор совсем с ума сошел, вот я и решила от него избавиться. Надоел он мне. Картин хватит для безбедной жизни. По-моему вышло! Сегодня утром он себя ножом порезал, орал, бесновался, я вызвала психиатра и любимого моего, родного, ой, как я плачу, в психушку поместили. Платно. Елена засмеялась.