– И? – Второй не служил. Не прошёл медкомиссию, если я ничего не путаю. Но смерть сына стала поворотным моментом. Она сильно подкосила доктора Гесселиуса. Он так гордился, отправляя его защищать свою страну, как когда-то делал он сам. У него и в мыслях не было… – Эбигейл моргнула и поджала губы. – Продолжай, – попросил Тимоти. – В общем, вот заметка из газеты колледжа: «Профессор истории берёт отпуск». – Она скользнула взглядом по строчкам. – Тут намекают на нервный срыв. Усталость. Психиатрическое лечение. Но без деталей. – Она пожала плечами. – Следующие несколько лет о нём нет ни слова. Затем война закончилась, и тут… Тимоти глубоко вздохнул. – И тут начинается «плохое»? Эбигейл кивнула и зачитала с новой распечатки: – «Местного профессора допрашивают в связи с исчезновением ребёнка». Статья из «Нью-Старкхем Рекорд». Она передала страницу Тимоти. 7 июля, 1946 – Нью-Старкхем Доктор Кристиан Гесселиус, профессор местного колледжа, был вызван на допрос в связи с исчезновением четвёртого июля четырнадцатилетней Делии Бенсон, живущей на Дрейер-стрит. Зильфа Киндред, ученица старшей школы имени Томаса Джефферсона, предоставила полиции сделанную ею фотографию во время ежегодного парада в честь Дня независимости. Несмотря на расплывчатое изображение, на снимке можно различить профессора и мисс Бенсон в одном из переулков Джонсон-стрит. «Делия опрашивала прохожих, – рассказала мисс Киндред, – пока я делала фотографии для первого выпуска школьной газеты. Моя камера запечатлела то, что упустили мои глаза». Младшая сестра мисс Бенсон, Эмма, участница парада, также подтвердила, что видела Гесселиуса в вышеуказанном месте, и однозначно заявила: «Я буду свидетельствовать против него. Я на всё пойду, лишь бы найти сестру». Доктор Гесселиус преподавал в колледже Нью-Старкхема больше двадцати лет. На данный момент ему не были предъявлены никакие обвинения. Тимоти поднял голову. – Жуть. Бедная твоя бабушка. – И не говори, – покачала головой Эбигейл. – Но это ничто по сравнению со статьей, что опубликовали пару дней позже. – Она протянула ему следующий лист. – «Гесселиуса обвиняют в похищении». Ему предъявили официальные обвинения и назначили очень высокую сумму залога. Он сознался, что несколькими днями ранее похитил Делию, но отказался отвечать, где её держит и что с ней сделал. Тимоти содрогнулся. Стены кабинета начали давить на него, будто комната тоже прислушивалась к их разговору. – Зачем тогда он сознался, если не собирался открывать, где она? – Согласно этой статье, – ответила Эбигейл, просматривая распечатку, – он знал, что улики против него, но утверждал, будто бы Делия ещё не готова. – Не готова для чего? – Тут дальше какой-то бред идёт. Если верить протоколу судебного заседания, он запер её в качестве жертвы… – Эбигейл тряхнула головой. – Дочери Хаоса? Тимоти моргнул. – Это ещё что значит? – В статье пишут, что Гесселиус открыл древнюю племенную секту из Скандинавии, члены которой поклонялись малоизвестным богам, богиням, гигантам и духам. Они верили, что способны контролировать древнюю магию через ритуалы с необычными металлами. – Дочь Хаоса… Как на той табличке в музее. – Тимоти ахнул. – Эбигейл, Зильфа мне сегодня сказала, что скоро всё закончится. Как думаешь, она пришла тогда в музей в поисках этой волшебной челюсти? Эбигейл кивнула. – Дочь Хаоса была одной из богинь, которым поклонялась та секта. Они верили, что, если добиться её благосклонности, она взамен наделит их великой силой. Всё это звучало подозрительно знакомо. Дядя Зильфы Киндред, сочиняя свой роман, особо фантазию не подключал. – Например? – Например, способностью управлять страхом. – И… как они добивались благосклонности этой богини? – спросил Тимоти, хотя уже и так почти не сомневался в ответе. – Секта строила храмы в местах природного «хаоса». У водопадов. Расщелин. Вулканов. В пещерах. Её члены помещали внутрь храма труп со вставленным на месте зуба кусочком священного металла. Этот металлический «зуб» в каком-то смысле подключал труп к духу богини. Затем они осуществляли ритуал «зарядки» зуба. В храме запирали жертву, обычно кого-то из вражеского племени. Считалось, что в полнолуние труп вроде как оживал и наподобие вампира высасывал из бедняги жизненные силы на радость богине. После чего труп снова «умирал». – Так он использовал Делию в качестве… жертвы? – борясь с подступившей тошнотой, спросил Тимоти. – Типа батарейки?! Эбигейл кивнула. – После зарядки зуба члены секты удаляли челюстную кость из трупа. Дальнейшая история фактически повторяет сюжет книги моего двоюродного дедушки. Обладатель этой кости мог пользоваться силой Дочери Хаоса. – Управлять страхом? – Ага. – На музейной табличке было написано, что нужно взять кость в руку и произнести имя жертвы, и тогда заряженный жизненной энергией металлический зуб нашлёт на этого человека проклятье. Обладатель кости способен управлять своей жертвой, манипулируя её страхами. – Тимоти помолчал, задумавшись. – Так чего хотел добиться доктор-псих? Эбигейл шумно вдохнула. – Отомстить. – Кому? – Тем, кого он винил в гибели сына. Фашистам? Я не знаю. Объяснения он так и не дал. Тимоти обвёл взглядом кабинет. Отдельные детали интерьера теперь наполнились новым смыслом: фотографии, флаги, даже коллекция бейсбольных карточек. – Так эта челюстная кость была оружием. – Делия, по его словам, была первым экспериментом. Гесселиус так и не раскрыл, где он её спрятал. Узнав, что все считают его безумцем, он с тех пор наотрез отказывался говорить о той древней секте. По крайней мере, официально. А затем, несколько лет спустя, его не стало. – И это всё? – спросил Тимоти. – Конец? Эбигейл взмахнула руками, обозначая кабинет. – Очевидно, что нет. – Хочешь сказать?.. – Насчёт твоих слов вчера в автобусе… Ты был прав. Всё… всё случившееся… Я могу объяснить это только тем, что кто-то раздобыл эту кость и использует её против нас. – Но почему? Что мы такого сделали? – хотелось понять Тимоти. Эбигейл закрыла глаза и покачала головой. – Я не знаю. Тимоти поднялся и прошёлся за кресло, стараясь мысленно взглянуть на сложившуюся ситуацию под всеми возможными углами. – Но, Эбигейл, если кость – оружие, у нас есть защита. – Поймав её недоумённый взгляд, он добавил: – Твои Кошмарии. Чудовище Стюарта. Всё это лишь проявление наших страхов. Они не настоящие. – Мы этого не знаем, – заспорила Эбигейл. – Выглядят они очень даже настоящими. Тимоти недолго подумал. – А что мы точно знаем? Стюарт загремел в больницу. Мистер Крейн позвонил мне насчёт банок с образцами. Ты едва не ушла за теми девчонками в дождь… Может, вопрос не в том, настоящие они или нет. Может, главное – во что мы верим? Челюстная кость контролирует страх. А страх контролирует нас. – Да! – подхватила Эбигейл. – Если бы бабушка не вышла ночью к лифтам, боюсь представить, что бы со мной было сейчас. Это не Кошмарии хотели, чтобы я последовала за ними, а кто-то другой. Если кость наделяет своего владельца способностью залезать в голову другого человека, выходит, он с помощью моего страха перед Кошмариями пытается заманить меня куда-то. – Но куда? Эбигейл покачала головой. – Бабушка говорила, что Гесселиус написал ей письмо из тюрьмы, в котором обещал, что когда-нибудь она поплатится за то, что сдала его. – Как именно она должна поплатиться? Повеяло холодом. Скрипнули половицы. Тимоти и Эбигейл повернулись к двери. Пластиковая штора с шелестом отодвинулась, явив высокий силуэт. У Тимоти поплыло перед глазами, и он схватился за спинку кресла. Эбигейл вскочила. – Что вы здесь делаете? – спросил низкий голос. Глава 33