– Рак поджелудочной железы. – Ясно, – Микаэль вздохнул. – Я думаю… для него так даже лучше. – То есть? – не понял Блумквист. – Родители порядком отравляли ему жизнь. Я надеялась, он воспользуется ситуацией и вырвется наконец из этого проклятого бизнеса. Посвятит себя музыке или чему-нибудь такому… Представь себе, незадолго до того, как я ушла из фонда, он переменился… Я так и не поняла почему, но он весь так и сиял от счастья. А потом… – Что? – Потом снова стал прежним… или даже еще хуже. У меня при виде его сердце разрывалось от жалости… – А мама тогда была жива? – Да, но жить ей оставалось недолго. – Куда он ездил? – Не знаю. Тогда меня уже там не было. Я так надеялась, что эти путешествия станут началом его освобождения… – А он взял да и вернулся в фонд, – закончил ее фразу Блумквист. – Думаю, ему не хватило решительности порвать с ними. – Теперь он читает лекции, насколько мне известно? – Возможно, для него это шаг в правильном направлении. Так что тебя все-таки в нем заинтересовало? – Его исследования. Он изучал хакерские атаки в Брюсселе и другие дезинформационные кампании на предмет выявления общих психологических моделей… – Кампании? – переспросила Малин. – Российские, ты имеешь в виду? – Он классифицирует их как модели поведения во время военных действий. Интересный подход, я бы сказал. – Ложь как оружие? – Ложь как средство создания хаоса. Ложь как альтернатива насилию. – Но… как я слышала, эту атаку организовали русские, разве не так? – Это так, но неясно, какие именно силы в России стояли за всем этим. Господа из Кремля, конечно же, открестились. – Подозреваешь старых приятелей, «Пауков»? – Эта идея тоже приходила мне в голову. – Думаю, в этом деле Лео тебе все-таки не помощник. – Возможно, но я хотел бы… – Пригласить меня на чашечку кофе? – перебила Малин. – Задушить в объятиях, вскружить мне голову, забросать дорогими подарками… увезти в Париж? – Куда? – В Париж. Есть такой город в Европе. Там еще какаято знаменитая башня… – Завтра Лео выступает в Музее фотографии с лекцией, не хочешь сходить? – перебил Блумквист. – Может, узнаем что-нибудь полезное. – Что, например? Какого черта, Микаэль… ты всегда приглашаешь девушек в такие места? – Не всегда, – рассеянно отозвался он, и это разозлило ее еще больше. – Ты идиот, Блумквист, – прошипела Малин, дала «отбой» и остановилась посреди тротуара, вся пылая от гнева. Впрочем, она быстро успокоилась. Правда, причиной тому был уже не Блумквист, а одна картинка из прошлого, неизвестно почему вдруг всплывшая в памяти. Малин представила себе Лео Маннхеймера в его кабинете в помещении фонда Альфреда Эгрена. За окном стояла глубокая ночь, но Лео что-то писал на листке бумаги песочного цвета. Должно быть, в этом воспоминании заключалось какое-то послание свыше, смысл которого Малин не понимала. Некоторое время она стояла на тротуаре посреди Страндвеген, вглядываясь в туман, а потом побрела в сторону отеля «Бернс» и Королевского драматического театра, мысленно проклиная и Микаэля, и бывшего мужа, и весь род мужской. * * * Микаэль понял, что облажался, и подумывал было перезвонить ей, с тем чтобы извиниться и пригласить на ужин. Он уже подбирал подходящие случаю слова, но роившиеся в голове мысли мешали сосредоточиться. Поэтому Блумквист встряхнулся и набрал номер Анники Джаннини, которая была не только его родной сестрой, но и адвокатом Лисбет. Может, хоть ей что-нибудь известно о планах Саландер? Разумеется, «конфиденциальность» и «профессиональная этика» для Анники не пустой звук, но чего не сделаешь в интересах клиентки. Анника не отвечала. Она перезвонила спустя полчаса и подтвердила, что Лисбет в последнее время переменилась. Возможно, причиной тому обстановка в «Подразделении Б». Судя по всему, там не так уж безопасно. Поэтому Анника настаивает на немедленном переводе своей клиентки в другое место. Лисбет отказывается. Она утверждает, что опасность угрожает не ей, а другой заключенной, Фарие Кази. Дома эта девушка терпела издевательства со стороны родственников, а теперь подвергается преследованиям в тюрьме. – Случай довольно интересный, – продолжала Анника. – Думаю, мне стоит съездить в колонию вместе с тобой. Здесь есть чем поживиться нам обоим. – Что ты имеешь в виду? – не понял Блумквист. – Сдается мне, эта история – превосходный материал для нашей с тобой работы. Мне будет что исследовать, тебе – о чем писать. Микаэль не стал развивать эту тему. – Ты что-нибудь слышала об угрозах в адрес Лисбет? – спросил он. – Ничего конкретного, кроме того, что источники информации пугающе многочисленны и что угроза исходит от сестры Камиллы и ее приятелей из России. – Ты работаешь в этом направлении? – Делаю что могу, Микаэль, а как ты думаешь? Я слежу за тем, чтобы Лисбет лучше охраняли во Флудберге. На данный момент я не вижу ничего такого, что бы могло представлять для нее опасность. Есть, правда, одно обстоятельство, которое, несомненно, на нее повлияло. – О чем ты? – Не так давно ее навещал старик Хольгер. – Ты шутишь? – Нисколько. Он очень хотел ее увидеть. Похоже, для него это действительно было важно. – Не понимаю, как ему вообще удалось добраться до Флудберги. – Я помогла уладить формальности, а Лисбет оплатила дорогу в оба конца. Его сопровождала медсестра. Хольгер разъезжал по корпусу в инвалидном кресле. – Неужели это его визит так ее разволновал? – Лисбет не так-то просто сбить с толку, не беспокойся. Но Хольгера она слушает, мы оба это знаем. – Может, он рассказал ей что-нибудь, чего мы не знаем? – Что такого он мог о ней рассказать? – Ну… о ее прошлом, например. Никто не знает ее прошлое так хорошо, как Хольгер. – Сейчас Лисбет волнует только Фария Кази. – Ты знаешь человека по имени Лео Маннхеймер? – Имя как будто знакомое… А почему ты спрашиваешь? – Да так… – Его упоминала Лисбет? – Как-нибудь потом расскажу. – Хорошо. Может, тебе стоит поговорить с Хольгером лично? Думаю, Лисбет не будет против. – Конечно, – согласился Микаэль. Он положил трубку и набрал номер Хольгера Пальмгрена. Занято. Блумквист ждал бесконечно долго, но так ничего и не дождался. Он уже подумывал, не отправиться ли в Лильехольмен лично, чтобы переговорить с Хольгером с глазу на глаз, но тут же оставил эту идею. Пальмгрен был старик, к тому же тяжело больной. Неожиданный визит мог плохо отразиться на его состоянии. Вместо этого Микаэль снова сел к компьютеру. Он умел глубоко копать, но ничто из того, что до сих пор удалось «нарыть» о фонде Альфреда Эгрена и семье Маннхеймер, не обнаруживало никакой видимой привязки ни к Лисбет, ни к хакерским атакам. Нужно было срочно менять стратегию, но это невозможно сделать без старика Хольгера. Только он мог рассказать Микаэлю о детстве Лисбет. Блумквист не исключал того, что Лео Маннхеймер каким-то образом связан с ее прошлым. Ведь Лисбет упомянула его в связи с какими-то старыми списками… И Микаэль углубился в историю, насколько позволяли возможности Сети. Его заинтересовала давнишняя статья в уппсальской «Нюа тиднинг», одно время оказавшаяся в центре внимания СМИ благодаря телеграмме новостного агентства ТТ, вкратце излагавшей ее содержание. Описанный в ней инцидент вскоре был забыт и больше ни разу не упоминался в газетах – как видно, из деликатности, присущей газетчикам, особенно когда речь заходит об интересах людей влиятельных и богатых. Итак, драма разыгралась без малого двадцать пять лет тому назад. Альфред Эгрен с приятелями – в число которых входил и отец Лео Херман Маннхеймер – вышли поохотиться на лося. Дело было после дружеской вечеринки, и компания, вероятно, была навеселе, хотя прямо об этом в статье ничего не говорилось. Охотники разбились на группы. Им мешал бьющий в глаза солнечный свет, но пара мелькнувших между деревьями животных сразу подогрела их азарт. Раздались выстрелы. Самым старшим в группе был некто Пер Фельд, финансовый директор концерна «Росвик». Позже он жаловался на то, что животные бегали слишком быстро, не давая тем самым возможности как следует взять их на прицел. Внезапно послышался крик – пуля попала в живот молодому психологу Карлу Сегеру. Бедняга скончался на месте, на берегу лесного ручья.