Пшемек бежал, наклонив голову. Только когда они были уже за забором, в самом конце улицы Личманского, в безопасности, хотя и запыхавшиеся, Мартин спросил: – Что-то случилось? Пшемек покачал головой. – Тебя увидели? – Не пойдем туда больше. – Пшемек трясущейся рукой вынул помятую пачку сигарет. – Почему ты мне не сказал? Мартин скрыл нервозность за коротким смешком. – Пошли за деревяшкой, слабаем чего-нибудь. – Он дружески ударил Пшемека по плечу. – Ты как хочешь, а я вернусь. Там мой идеал. Титечки как крыжовник, темные волосы. Я прям влюбился.. – Это моя сестра, идиот. – Пшемек схватил Мартина и почти оторвал от земли. Пшемек был выше и сильнее, но совсем не о нем мечтали самые красивые девчонки. Они вздыхали по Мартину, блондину с отсутствующим взглядом, везде таскающему с собой гитару. Ему даже не обязательно было играть на ней. – Ей только шестнадцать. Если я тебя там увижу, старичок, ты – не жилец. И вообще, не приближайся к ней, а то… Он не закончил фразу. Мартин указал ему пальцем на стену спортзала. На карнизе, в их тайном месте, стоял Игла и не отрываясь подглядывал за гимнастками. – Вот же… – взбесился Пшемек. – Пялится, вместо того чтоб стоять на шухере! Парни переглянулись, опять перепрыгнули через забор и помчались прямиком к каморке дворничихи. Та немедленно схватила метлу, но, когда они кивками указали ей на Иглу, прилепившегося к окну спортзала, женщина охотно переключила внимание на него. Развалившись на старых досках, приятели ждали начала шоу. Игла не успел добежать до забора. Дворничиха оказалась проворнее. Догнав парня, она оттащила его к директору. Друзьям страшно было даже представить, что ждет их подельника. – Эхх… – Мартин вынул бумажку, свернул самокрутку. Протянул Пшемеку, но тот отказался. – Как хочешь. – Мартин глубоко затянулся. – Все равно бы мы больше туда не пошли, – сказал Пшемек, заканчивая строгать деревянную копию пистолета «вальтер». Мартин считал, что деревяшка уже давно напоминала настоящий пистолет. Пшемек, однако, с маниакальным упорством дорабатывал мелочи. На пистолете даже появились серийный номер и модель. – Как ее зовут? – Мартин с трудом изображал равнодушие. Пшемек на секунду оторвался от работы. Он выглядел туповато. – Кого? – Ну, конечно, не твою мать. Пшемек прицелился в него из деревяшки, прищурив глаз: – Не трогай мою мать! Мартин поднял руки, признавая поражение. Потом медленно опустил одну из них и указал на игрушку: – В мастерской моего отца полно разных красок. Хочешь, покрашу его тебе. Можно будет пугать стражей порядка. Пшемек с минуту поразмыслил. Потом встал и нехотя бросил: – Моника. Я обещал отцу, что прослежу за ней. У всех при виде ее текут слюнки. – Я помогу тебе. Не позволим обидеть такого ангела. – Идиот. – Пшемек швырнул деревяшку, Мартин поймал ее на лету. – Черный или металлик? Они направились на пляж в Бжезне. Было ветрено. Первый снег пошел, когда Мартин приближался к дому. Он снял перчатку, подставил ладонь. Снежинки моментально таяли, коснувшись руки. Было несколько градусов ниже нуля. Даже если снег не прекратится всю ночь, до Рождества он все равно растает. Улица Збышка из Богданца спала. Только в нескольких окнах мерцал голубой свет от телевизионных экранов. На большинстве балконов и форточек красовались светящиеся гирлянды – последний хит с Запада. Некоторые нарядили елки во дворе. Наверное, подсмотрели это в сериале «Династия». Но праздничной атмосферы почему-то не ощущалось. Дороги покрывала мокрая жижа, небо распростерлось над головами, словно крылья огромной черной птицы. Звезд совсем не было видно. Хотя Мартину их хватило за несколько часов, проведенных на пляже. Мартин обошел кучу угля, который сосед, как обычно, не успел перенести в подвал, и остановился перед входом в дом номер 17. Это был единственный дом на улице Збышка из Богданца, над которым не висели клубы черного дыма. Все соседи по-прежнему отапливали свои жилища кафельными печками. Семейство Старонь одними из первых выкупили государственный дом, после чего разрушили деревянную хибару до основания, а на ее месте построили кирпичный коттедж с верандой. Кафельные печки в их доме служили исключительно элементом декора. Мартин с братом называли их «сейфами» и прятали там ценные для них мелочи. Отец Мартина выложил двор тротуарной плиткой, подъезд к гаражу залил цементом и, чтобы не раздражать соседей своим благосостоянием, по периметру двора посадил готовую живую изгородь, привезенную, благодаря доброте дядюшки, из Германии. Мартин раздвинул кусты и разглядел свет в мастерской отца. Сконцентрировался, моментально протрезвел. Отряхнул куртку, поправил гитару на плече. Наркотики уже почти перестали действовать. Никто ничего не заметит. Он был ужасно голоден. Нажав на дверную ручку настолько тихо, насколько мог, он шел на цыпочках, стараясь не шуметь. Мартин надеялся, что мать спит. Ее он боялся больше, чем отца. Проходя мимо, она всякий раз присматривалась к его зрачкам. Она явно все знала, хотя никогда не заговаривала на эту тему. Мартин снял пуховик, чтобы не шуршать, проходя мимо родительской спальни. Сразу же почувствовав влажный холод зимы, он неуверенно двинулся в сторону неоновой вывески «Славомир Старонь – автосервис». – Тринадцать тысяч четыреста баксов, – услышал он из-за двери возгласы нескольких человек. – Нет, курва, около четырнадцати… Считать не умеешь? Янтарь, конечно, тема верная, но пора с ней завязывать. Вальдемар, ты, может, и крутой водила, но считать не умеешь. Мартин вздохнул с облегчением. У отца были гости. Может быть, это желающие купить ту «ауди», что уже неделю стоит в мастерской. Или черную БМВ-«шестерку», что жрет топливо без всякой меры. Мартин разок на ней прокатился. Двести восемьдесят четыре лошадиные силы, разгоняется до ста километров в час за семь секунд – сказка! Отец не пригонял машин сам. Ему доставляли их разные люди, иногда даже звонили в дверь среди ночи. В такие дни отец работал до утра, а когда Мартин выходил к завтраку, машины уже не было. Не важно, кто сегодня ночью сидит в его мастерской. Кто бы то ни был, мешать не следовало. Он был в безопасности. Мартин вошел в коридор, снял ботинки и направился к лестнице, ведущей в мансарду, где находилась их с братом комната. Гитара вдруг съехала с его плеча. Он поймал ее в последнюю секунду, послышался только одиночный удар по струнам. – Марыся? – Из кухни раздался низкий приятный голос, потом звук захлопывающейся дверцы холодильника. – Этот холодец – пальчики оближешь. Невозможно удержаться. Голос был все ближе. Мартин как раз взбегал по винтовой лестнице, но не успел еще спрятаться на верхнем этаже. Он бросил куртку на пол, посмотрел вниз. Щуплый лысеющий мужчина в металлических очках въехал в коридор на инвалидной коляске. – Войтек? – тепло улыбнулся он. Парень зевнул, положил гитару и сделал вид, что как раз спускался в кухню. – Это Мартин. Добрый вечер, дядя, – поздоровался, как хороший мальчик. – Я задремал. Голодный как волк. – Молодец, но осталось немного. Твоя мать готовит лучший в мире студень. – Мама спит? Инвалид пожал плечами. – Прекрати уже называть меня дядей. Юрек – вполне достаточно, или просто Слон. – Он протянул руку. Мартину пришлось подойти к коляске. Он почувствовал очень крепкое рукопожатие. – Здоровенным детиной вырос, не в Староней пошел. – Ну. – Мартин открыл холодильник. Один за другим он вытаскивал контейнеры и кастрюльки, потом принялся жадно есть. Утолив первый голод, вдруг заметил, что на его форме не хватает пуговицы с якорем, и мысленно ругнулся при воспоминании о ночной прогулке на пляж. Мать ему этого не простит. Придется подменить пиджак брата. Потом он снял пиджак вместе с рубашкой и галстуком и аккуратно повесил на спинку стула. Он носил под формой футболку с изображением Курта Кобейна. Подобрал со стула фланелевую клетчатую рубаху, набросил поверх. Светлые волосы длиной до подбородка падали ему на лицо. Слон с улыбкой присматривался к племяннику, после чего попросил добавки и себе. – Голодом тебя здесь морят, видно, – захихикал Слон, забавно высунув кончик языка. – Хороший аппетит – признак здоровья. Похоже, ты любишь жизнь, пацан. Они молча ели. В кухне было темновато. Светила только лампочка в вытяжке над плитой. – Как они вас отличают? – Дядя внимательно всматривался в Мартина. – Нормально. – Племянник пожал плечами, потом указал на холодец: – Войтек такого не ест. У него отвращение к мясу. Кроме того, я иногда разговариваю, что значительно упрощает задачу. – Через три дня вам исполнится по восемнадцать. Кто старший? – спросил Слон. Мартин ткнул пальцем себе в грудь: – Полторы минуты. Но отмечать будем после Нового года. Мама сначала хочет сходить в школу. – Будет порка? Мартин удивленно покачал головой. Никто никогда не бил его. – Только по химии дела так себе. Математику я уже исправил. Войтек написал за меня контрольную. Он любит решать уравнения и иногда делает это ради удовольствия. Слон хихикнул. – Вы же не скажете маме, что братик мне помог? – забеспокоился Мартин. – Ну что ты! – уверил его Слон и задумался. – Химия – хорошее дело. Подтянись, пристрою тебя на работу в нашу фирму. Мы открываем новое производство. На рынке образовалась ниша. Мартин кивнул, исключительно из вежливости. Как раз химию он не считал предметом, который может пригодиться в жизни. – А девушка у тебя есть? Мартин почувствовал, что краснеет. – Конечно есть. – Слон наклонил голову. – Красивая, наверное? – Еще бы. – Никогда не позволяй девчонке командовать собой. Только тогда будет уважать. – Это пока нельзя назвать отношениями, – замялся Мартин. – Мы только что познакомились. – Женскую логику понять невозможно. Даже не пытайся. – Да, дядя. То есть Юрек. Слон поежился. – Хорошо, что я наконец встретил тебя. Мать прячет вас от меня. Забегите ко мне вместе с братом, поболтаем о будущем. Не знаю, сколько я еще протяну. Коновалы не дают мне особых шансов. Марыся и вы – моя единственная семья. У остальных сестер детей нет. Не хотелось бы плохо расстаться. Кто знает, может, в следующий раз встретимся уже на том свете. Слон нажал кнопку на подлокотнике коляски. Подъехал к холодильнику, вынул бутылку с уксусом, понюхал.