– Это не совсем так. Я пытался подняться. Мне нужны были деньги на то, чтобы покрыть расходы. – Когда все идет в минус, лучше прекратить деятельность, а не влезать в долги. – Я рассматривал и такой вариант, – признался Буль. – Но появился инвестор. Мы отдали часть акций. Инвестор потребовал реорганизации. Это он не согласился на то, чтобы Игла уехал. – Вы имеете в виду SEIF? Это потому четыре месяца назад стали их акционером? Буль впервые посмотрел на нее с уважением. – Кто именно этот инвестор? Слон? – блефанула она. – По крайней мере, так его раньше звали. – Ежи Поплавский не является председателем правления SEIFа, как вам известно. Он лично к нам не приходил, но это был кто-то от него. Мне пришлось очень постараться, чтобы получить эти гарантии. – Догадываюсь. Буль смерил ее ледяным взглядом: – Документы в порядке. Все легально. – Можно взглянуть? – Если прокурор потребует, я представлю всю документацию, – сказал он и без промедления добавил: – Эта история работает скорее как антиреклама. Нам пришлось отменить семь концертов, упомянутых в контракте. Мало того что нужно вернуть людям деньги за билеты, есть еще техническая группа, звукооператоры, музыканты. Вы даже не представляете, что это за суммы. Это была именно моя инвес тиция. – Ваша? Тогда Игла был еще жив. – Игла плевать на это хотел. Я сам принял решение о заработке на маржах. Это легально, большинство концернов так поступает. У нас были подписаны контракты даже с пивзаводами. Джордж Эзра, которого мы заманивали выступить у нас несколько лет, тоже не приедет. Я только что получил сообщение от его менеджера и вас первой об этом информирую. Я банкрот. Не говоря уж о моральных потерях. Но это, к сожалению, еще не конец. – Он тяжело вздохнул. – Как видите, мне от его смерти никакой пользы. Саша осмотрелась. На стенах все еще виднелись до конца не отмытые бурые потеки. На полу стояли банки с краской. Мебель уже была накрыта строительной пленкой. – Где вы его встретили? Как это было? – Саша села в кресло и, не спрашивая разрешения, закурила. Буля удивила смена темы, но ему явно стало легче. Он набрал воздуха в легкие и начал говорить: – Я познакомился с ним двадцать лет назад. Меня как раз перевели в опергруппу, занимающуюся наркотиками. Тогда на рынке появилась новинка, амфетамин. Его в основном переправляли в Россию, так как для наших это было дороговато. Иглу, эдакого безобидного торчка, я завербовал как информатора. Он играл на вокзале. У него была одна песня, которая мне нравилась. Мы сделали из нее «Девушку с се вера». – Я знаю эту историю. – В чем тогда состоит вопрос? – Буль пожал плечами. Он контролировал каждое сказанное слово. Саша не собиралась использовать никакую специальную технику. Это бывший полицейский, он знаком со всеми тактиками ведения допросов. Она решила быть с ним честной. Произнести вслух все интересующие ее вопросы, даже если они не будут иметь никакого значения для следственной группы. Если Люции уже предъявлено обвинение, то Саша им совсем не нужна. Однако она вела собственное расследование и хотела узнать, кто и зачем втянул ее в это дело. – Откуда он взялся? – В каком смысле? – О чем эта песня? Буль растерялся: – Это уже два вопроса. – И кто ее написал. – Саша продолжала атаку. – Вы ведь в курсе, не правда ли? Губы Буля растянулись в улыбке, но глаза остались холодными. Человек, умеющий, как по заказу, «надеть» на лицо такую улыбку, контролирует ситуацию и ничего не боится. – Вы слишком много хотите, пани Залусская. – Он правильно произнес ее фамилию, хотя никогда ранее не использовал ее, обращаясь к Саше. Она почувствовала мурашки на спине, так как даже не заметила, когда они успели поменяться ролями. Сейчас это он проверял ее: что ей уже известно и в каком направлении она собирается двигаться. Когда-то он был, наверное, очень хорошим следователем. – Мне неизвестны именно эти две вещи, и они меня тоже интересуют. Если вам удастся до этого докопаться, дайте мне знать. Зато скажу вам что-то, чего не знает никто. Да, это я помог Игле. Я увидел его на вокзале, и меня на самом деле зацепило, как он играл. Он был прекрасным материалом, из которого в те времена можно было состряпять звезду. Обычный, симпатичный парень с соседней улицы, с чарующим голосом, скорее пустой, чем талантливый, но ничего, сойдет. Это, однако, только половина правды. Я обратил на него внимание не потому, что он восхитил меня своим талантом. Между нами, способности были средненькие, поэтому он сумел создать только один хит. Но я не мог не запомнить его, когда, подростком, он пришел в участок с бандитским пистолетом, который был у нас в розыске, и попросил, чтобы мы защитили его, спасли жизнь. Надо иметь стержень, чтобы отважиться на такое. – Он замолчал. – Что было дальше? – Я задержал его для проведения допроса, передал в детский приемник, почти усыновил. – Буль пожал плечами. – Он утверждал, что нашел этот ствол. Слабая отмазка. Я сделал четыре попытки разговорить его, но он так и не сказал ни слова. Там, в приюте, дети умеют хранить тайны. – В приюте? Значит, он вырос не во Вжешче? – Нет. – Буль улыбнулся. – У него не было отца-автомеханика. Никто не делал ему бутерброды в школу, как он говорил в большинстве своих интервью. Правдой из всего этого является лишь то, что он не окончил мореходку. И, к удивлению Саши, Блавицкий начал рассказывать. Янек воспитывался в детском доме. Мать – наркоманка, с криминальными подработками. Ее звали Клаудия Вишневская, прозвище Игла. Ей было восемнадцать лет, когда она его родила, и девятнадцать, когда умерла. Она сама не знала, кто отец ребенка. Но не отказалась от родительских прав, поскольку, рассчитывая на смягчение приговора за участие в разбойном нападении, слезно клялась, что будет воспитывать сына после окончания детокса. Суд поверил, что она хочет выздороветь. Благодаря ангельской внешности ей дали условный срок. В трезвости она, увы, не выдержала и двух недель. Ограбила шкаф с лекарствами и сбежала из больницы. Было около двадцати градусов мороза. Через несколько дней она скончалась от передоза, ее тело нашли в трамвайном депо. Это от нее Игла унаследовал черты лица и прозвище. Той зимой в Гданьске замерзло около тридцати бездомных. У Клаудии были вены как у древней старухи. Колоть было уже некуда. В детстве у Янека не было ничего. Ни сладостей, ни шмоток, никто не интересовался тем, есть ли у него какие-нибудь таланты. Учился он слабенько. Образование закончилось на втором курсе ПТУ. Это было не то, чего он хотел. Он любил петь и играл по слуху. Буль это заметил, купил ему гитару, ту, с двумя семерками, с которой потом Игла фотографировался и которая была его опознавательным знаком, он использовал ее на акустических концертах. Буль был ему как отец. Только потом он стал его менеджером. – Я подчистил это дело, – закончил свой рассказ бывший оперативник. – А он в благодарность сбежал. Я искал его полтора месяца, сказал всем информаторам, что убью его, ноги из зада выдерну. Но когда наконец нашел, злость отпустила. Он был на вокзале, хотел убить себя сам, как мать. Я отвез его в реабилитационный центр брата Альберта. Там ему разрешили иметь при себе только гитару и Библию. В то время и была написана эта песня. – Игла сказал мне, что это не он ее написал. – Мне он тоже так говорил, но я ему не верю, – сказал Буль. – Эта история всегда давила на него. Иногда он даже ходил в костел. В последнее время он часто говорил о самоубийстве. Одна попытка уже была. Я специально оставил то стекло с дырками от пуль, чтобы помнил, придурок. Он постоянно боялся, ждал чего-то, какой-то мести, я не знаю. Это был дикий страх, он его и убил. Девки, с которыми он водился, ни в чем не помогали. – А Клара? – Кроме нее было еще около двух десятков других. Две скрипачки, целая команда моделей. Кларе повезло, что она стала жить с ним. Теперь ей можно публично оплакивать его, изображать из себя Кортни Лав. – Он глумливо засмеялся. – А то оружие? – начала Саша. – Что это был за пистолет? Буль пожал плечами: – Бумажки не сохранились. Ствол был передан на утилизацию. Не буду гадать, просто не помню. Он лгал. Но знал, что собеседница об этом догадалась. Они улыбались друг другу, как равные противники. – А это не был, случайно, «рём» 8-го калибра? Буль даже глазом не моргнул. – Я на самом деле не помню. А что касается Люции, – он быстро сменил тему, – жалко мне ее, поэтому я нанял ей адвоката. – Мартиняк наверняка ее вытащит. Хороший вы человек, – сказала с издевкой Саша. Буль остался серьезен. – Я нанял ей хорошего адвоката. Сами увидите, – заявил он. – Она мне нравилась, и я не желаю ей зла. – В каком детском доме жил Игла? Буль дал ей точный адрес. – Поговорите с доминиканцем Анджеем Зелиньским. Саша собрала вещи и направилась к выходу. Она остановилась в дверях и взяла один из рекламных проспектов, лежащих на столе, после чего сказала на прощание: – В «Игольнице» на стекле есть пулевые отверстия. Калибр восемь миллиметров. Из какого оружия хотел застрелиться Игла? Раз уж вы его спасали, то наверняка должны были запомнить модель. – Спросите у нашего друга, всадника апокалипсиса. – Буль улыбнулся. – Что, простите? Буль вынул из ящика стола нечеткое фото с мониторинга. На нее смотрел Дарт Вейдер. Саша сразу же вспомнила пошевелившуюся занавеску и человека в маске. – Это он тогда спас Иглу, забрал у него ствол. Я пришел позже. Они говорили полночи. Когда я вошел, сосед сразу улетучился, а Игла резко выстрелил в меня. Может, от страха? Может, этот придурок что-то ему напел? Понятия не имею. Если мой нос ищейки не обманывает, то это он перед Пасхой повредил электропроводку. Собственно, уже не в первый раз. – Вы это знали? – Никому в голову не пришла бы настолько идиотская идея с маской. – Буль пожал плечами. – Доказательств, конечно, у меня нет. Только вот на этот раз Вальдемар Габрысь превзошел самого себя. – То есть, если я правильно поняла, – уточнила Саша, – этот человек спас Иглу от смерти, а потом перед его убийством вырубил свет всему дому? Буль кивнул. – Зачем? – Может, приближается конец света? – Он издевательски засмеялся. – Это псих, но ему не чужда логика. И наверное, сам он – личность очень организованная. – Где мне найти этого Князя тьмы? – Он уехал куда-то. Сразу после того, как донес на меня. Когда вернется – не знаю. Не только он меня пасет. Я тоже не слепой, вижу все, что происходит. Если вы хотите с ним поговорить, то предлагаю подойти на Пилсудского, 7, квартира 9, пятый этаж. – Буль вдруг посерьезнел. – А сейчас, с вашего позволения, мне надо заняться делами. Вот-вот коллеги из бывшей фирмы придут, чтобы задержать меня для допроса. Необходимо определить фронт работ всем сотрудникам, чтобы, пока меня не будет, бизнес не стоял. Я ведь не выйду в ближайшие сорок восемь часов. Или я ошиба юсь? – Мне об этом ничего не известно, – ответила Залусская. Саша сообщила главврачу, что она уже здесь. Он велел ей подождать у палаты. Он даст знать, когда можно будет войти. Она направилась в указанном направлении. Двое в форме скучали у палаты, в которой лежала Иза Козак. Они показывали друг другу что-то в своих телефонах, не обращая внимания на Духа, дремлющего на стуле. Не в пример Залусской, капитан этим утром был не в настроении. Выглядел плоховато. Лицо опухшее, как после бессонной ночи. Подойдя к нему, она поняла, что причина довольно прозаична. – Вы закопали топор войны, – прошептала она, стараясь не обращать внимания на запах перегара.