Этторе мчался по автостраде. Встречных машин почти не было. Сегодня воскресенье – никто не работает. Откуда, интересно, Этторе ехал в такой поздний час? Я заметила, что он начал зевать. – Ох, накатывает сон. Был с друзьями на ужине, а потом пошли на дискотеку. У нас в Италии дискотеки с двенадцати ночи и до шести утра в субботу открыты, – словно прочитал мои мысли Этторе. Я слушала его и всё ещё находилась в прострации. Мне хотелось выпить, чтобы на минуту не думать о случившемся и о той неизвестни, которая ждет меня. Как только приедем, обязательно попрошу спиртного. Этторе притормозил у платного шлагбаума скоростной дороги, вытащил купюру и просунул в автомат. Шлагбаум поднялся, машина съехала с автострады, и мы поехали по незнакомым улочкам и дорогам. Спустя минут десять остановились у трёхэтажного дома и Этторе выключил мотор белой “Альфа Ромео Джульетта”. – Мы приехали, – он пристально посмотрел на меня. – Можем идти. Я открыла дверь машины и попыталась выйти, но тут же ощутила простреливающую боль в ноге. – Ай, – вскрикнула я. – Что случилось? – спросил мужчина. – Больно ступить, – я поморщилась. – Наверное ушиблась при падении. В состоянии шока не разобралась, а вот теперь организм начинает осознавать, что с ним приключилось и болевые синдромы выходят наружу. Так бывает. – Я тоже так думаю, – согласилась я и попыталась встать. На этот раз у меня получилось, но боль простреливала в лодыжке. – Сможешь идти? Опирайся на меня, – Этторе подошёл ко мне и подставил свою руку. Мы вошли в дом. Пожилая женщина с маленькой собачкой на поводке встретила нас и доброжелательно кивнула Этторе головой, окинув меня взглядом с ног до головы. Тем временем, он открыл ключом дверь в подьезд и пропустил меня вперёд. Я вошла в красивый холл с мраморными полами и стоящими в вазах цветами. Добротные лампы освещали подьезд. Мы направились к лифту, сияющим словно зеркало панелью. Вот как здесь живут! Не сравнить с нашими подьездами, которые пахнут кошачей мочой и разбросанными окурками. Мы зашли в лифт, надраенный и блестящий – с огромным зеркалом во всю заднюю панель лифта. Да уж! Моё отражение в зеркале оставляло желать лучшего, лучше бы и не смотрелась. Распухшие глаза, нос, размазанные тени и порваные колготки, ссадины и царапины. Этторе смотрел на меня и что-то напоминающее улыбку скользнуло по его лицу. Лифт остановился на нужном этаже, мы вышли и он открыл передо мной красивую дубовую дверь с золотыми ручками. – Проходи, – галантно пригласил он меня в квартиру. Я вошла в уютную гостинную с большим диваном из велюра, компактной “стенкой” и огромным плазменным телевизором. Дальше виднелась кухня со стеклянным столом и современной кухонной мебелью. – Ты как, в порядке? Успокоилась? – спросил Этторе. – Не совсем. Непривычно. Скрывать не стану – страшно. – Хочешь сказать, что меня боишься? – Нет, – слукавила я. – Просто непривычное состояние от пережитого шок. – Не волнуйся. Я не причиню вреда. Пойдём со мной в комнату сестры и для начала ты выберешь себе что– нибудь из одежды. Кстати, как твоя нога? – Болит, но уже меньше. А можно я сниму с себя эти “кандалы”? Сил больше нет. – Разумется. Помочь тебе? С помощью Этторе я сняла сапожищи. В этот момент из правого сапога на пол выпали деньги: шесть купюр по пятьдесят евро, которые я заработала за ночь. По наставлению хозяина, мы с девушками должны были прятать деньги в сапоги, оставляя в кошельке не более одной купюры. В случае грабежа, грабитель останется ни с чем, вернее с одной купюрой. На лице Этторе проскользнуло смущение, а мне стало неловко за случившийся конфуз. – Прости, – прошептала я, – издержки профессии. Я совсем забыла, что у меня в потайном месте деньги. – Понимаю, ничего страшного. – Этторе, – отчаянно вздохнула я, – поверь, меня тол– кнули жизненные обстоятельства на такойт отчаянный шаг. Мне самой мерзко. Ты даже не представляешь, как я себя ненавижу! – Я понимаю. От хорошей жизни мало кто решится на такое, поэтому не собираюсь тебя осуждать. На вот, держи, обувайся, – Этторе поднёс смешные комнатные тапочки в виде мордочек обезьянок. – Тапочки моей сестры. Я обулась. Размер подошел. – В самый раз, смотри-ка. Прикольные, никогда таких не видела. – Ну, что, Людмила, будем завтракать? Или может для начала душ? – Пожалуй, выберу душ. Я в таком ужасном виде, – и панически окинула себя взглядом. – Пойдём, там в шкафу есть полотенца и банный халат. Мы вошли в просторную комнату с односпальной кроватью, небольшим телевизором на тумбе и шифоньером с лакированными белыми панелями. Этторе распахнул створку шкафа и вытащил с полки махровый халат розового цвета и такой же расцветки два полотенца: одно большое банное, другое поменьше. – Держи. Шампуни и мыльные средства найдёшь в ванной на полке. Этторе провёл меня по коридору к деревянной двери в ванную комнату. Я вошла и первым делом, скинув с себя все вещи, встала в белоснежную ванну с гидромассажем. Отрегулировав температуру воды, я стояла под струей теплой воды. Я принялась натирать тело мыльной пеной с ароматом апельсина, словно пытаясь смыть с себя всё, что со мной произошло за эту ночь. За какие-то четыре часа я пропустила через себя шесть мужиков. Это было только начало. Хозяин настаивал, что норма за ночь – минимум 500 евро, что означало не менее десяти клиентов. Паника, ужас сковали моё сознание: «Нет, я этого не выдержу! Уж лучше сбежать и вернуться на родину. А что там? Снова пьяная мать, собутыльники, безденежье и безработица. Никогда не забуду, как однажды, прийдя со школы я увидела мать, ублажающую двоих мужиков. Один брал её сзади, а другому она делала минет. Заметив в коридоре мою тень, один из них крикнул мне: “Чего прячешься? Присоединяйся, не пожалеешь”. Я быстро схватила своё пальто и, хлопнув дверью, бросилась восвояси к соседке по двору Ленке. Один раз мамаша умудрилась подцепить сифилис от очередного поклонника-собутыльника, за ней прибыла принудительная бригада врачей и её увезли на лечение. После того случая меня игнорировали в нашем дворе, соседи тыкали пальцами и отворачивались в прямом смысле этого слова. Лишь Ленка – подружка детства – не оставляла меня в трудную минуту. Натерпелась я от своей мамаши, поэму и решилась сбежать раз и навсегда. Я выключила воду и вытерлась пушистым ароматным полотенцем, осмотрев своё отражение в большом зеркале. На меня смотрели сонные уставшие глаза и тоскливое выражение лица. Высушив волосы феном, я одела халат и вышла из ванной. Аромат кофе витал в воздухе. – Я здесь, – позвал голос Этторе. Я прошла в гостинную. На столе, накрытом льняной скатертью ручной работы, стояла кафетиера – турочка для приготовления кофе, чашки на блюдцах, упаковки сока и горячие дымящиеся булочки. – Присаживайся, завтрак готов, – тихо улыбаясь, мужчина пригласил меня к столу. Я села за стол. Этторе налил мне чашку кофе. – Хочешь молока? – спосил он у меня. – Нет, спасибо. Я молоко с детства не пью. От одного запаха начинает тошнить. Перепоила бабушка в детстве, – пояснила я. – Вот как? А я без молока жить не могу. Может йогурт хочешь? – Да, хочу. Спасибо, – кивнула я головой. Этторе открыл холодильник и выудил оттуда три пластиковых баночки с йогуртами. – Выбирай. Вот греческий с кокосовой стружкой, вот “Даноне” с черносливом, а вот “Йомо” с клубникой. – Пожалуй, попробую вот этот, – указала я на тот, что с черносливом. Мы принялись за завтрак. Булочки оказались невероятно вкусными, с запахом корицы, а нежнейший йогурт таял во рту. Кофе заметно отличался от нашего, сваренного по-турецки. Помню как-то раз мамаша после очередного излияния с утра маялась похмельем и заварила себе полную чашку кофе. Тут с ней случилась истерика. Она начала задыхаться в прямом смысле слова. Я перепугалась и хотела вызвать скорую помощь, но пришедшая соседка тётя Зина разрядила обстановку и скомандовала моей матери: – Света, задержи на пять секунд дыхание, а потом резко выпусти. И так десять раз. Это у тебя паническая атака. У меня во время климакса такое случалось, особенно после пьянок. Это реакция кофеина на алкоголь. Ты уж должна выбирать – кофе или водка. А лучше ни то, ни другое. Лучше чашка зелёного чая. Мать, помню, выполнила дыхательные упражнения и паника отступила. Но потом это повторялось неод– нократно. Врачи поставили диагноз – вегетососудистая дистония, при которой алкогололь противопоказан. Но пристрастие к нему было сильнее, и мать продолжала пить, так что время от времени её “накрывало”. А какой моя мама была в молодости красавицей, глаз не отвести! Блондинка с длинными волосами и большими зелёными глазами, как у кошки, всегда умело накрашенными, это придавало ей необходимого шарма. Говорили, что она похожа на Бриджитт Бардо, и мне подружки завидовали, когда мы с мамой ходили в кафе на мороженое или просто погулять. После развода с отцом мама стала топить горе в бутылке и проклятая водка сгубила ее красоту и молодость. Этторе смотрел на меня. После сушки феном мои волосы были взлохмачены, лицо – без косметики. – А ты очень красивая, и без косметики нравишься мне больше, – подметил он. – Не то что когда ты меня подобрал на дороге, – подметила я. – Да, никогда бы не подумал, что сегодня ночью встречу такое чудо, как ты. – Этторе, а ты женат? – спросила я. – Я встречался на протяжении десяти лет с женщиной. Но до женитьбы дело так и не дошло. Мы вовремя поняли, что разные, и расстались. – Понятно. Прости за вопрос, а сколько тебе лет? – А сколько ты мне дашь? – Этторе улыбнулся белоснежной улыбкой. – Лет тридцать, тридцать пять. – Ну, спасибо за комплимент. Мне сорок три года. Через три месяца будет сорок четыре. – Да ты что? – мои глаза расширились от удивления. – Никогда бы не сказала. В чём же секрет твоей молодости? – Занимаюсь спортом, хожу в бассейн. Стараюсь правильно питаться, не пью, но от бокала хорошего вина не откажусь. Вот курю, но обязательно брошу.