— Свободные выходные? — Мой тренер посадил меня на ужасно строгую диету. Например, когда я стал тренироваться для съемок он дал мне всего одну страничку со списком того, что я могу есть, когда и сколько. Ей, кажется, трудно в это поверить. — Это безумие! Зачем? Я сгибаю руку, напрягаю свой бицепс и шлепаю по нему. — Нужно выглядеть определенным образом для моей роли, детка. Ты не получишь такие банки, как эти, просто так. — Боже мой, — она фыркает. — Ты не просто так сказал «банки», не так ли? — Уверен в этом. — Это просто... я вообще не могу…. Просто вообще не могу… — Не могу вообще, что? — спрашиваю я, косясь на нее. Она смеется в свою водку с тоником. — Так говорят... белые цыпочки, которые просто вообще не могут... Я качаю головой. — Я с такими незнаком. Она садится, выпрямившись, а ее лицо становится чопорным и жеманным. Дез поправляет волосы. — Как, омойбог, ты видела ее туфли? Я просто вообще не могу. Я давлюсь пивом, когда начинаю смеяться, представляя, как точно она копирует стереотип некоторых девушек, населяющих Лос-Анджелес так густо, что вы могли бы попасть в шестерых из них каждый раз, когда бросаете палку. — Отлично сказано. Теперь точно знаю, о чем ты говоришь. — Но, серьезно. Ты ведь на самом деле не называешь их банками? Я хмурю брови. — Надеюсь, бл*дь, что я не похож на такого парня. Она качает головой. — Нет! Нет, просто… я едва знаю тебя. Обычная встреча. Никогда не знаешь заранее, понимаешь? — Справедливо. Подходит бармен, мы оба заказываем бургеры и картошку фри, и, когда он уходит, чтобы отнести наш заказ, я поворачиваюсь на табурете к ней лицом. — Так или иначе. Будь уверена, я не такой парень. Ты никогда не будешь, услышь меня со всей серьезностью, относится к моим рукам, как к «банкам» или «питонам», или еще что-нибудь вроде этой сраной дурости и глупости. Это просто руки. — Но очень красивые руки, — отмечает она. — Просто говорю. Я усмехаюсь ей. — Спасибо. Наступает еще одно неловкое молчание, поэтому не уверен, о чем я могу говорить с ней. Оттого, как она замерла, когда стал спрашивать ее о приемных семьях, думаю, вопросы о семье закрыты на данном этапе. А это то, с чего я обычно начинаю, чтобы поддержать разговор. — Как ты стал актером? — спрашивает Дез, в конце концов. Я поднимаю свое пиво, показывая бармену, что требуется еще. — Ну, это не то, чем я думал когда-либо заниматься. Знаешь, этого никогда не было на моем радаре. Я был спортсменом. Футбол. Играл в него с десяти лет и во время учебы в колледже, в школе, в Стэнфорде. Я действительно думал, что буду заниматься этим. Но потом, в мой выпускной год, друг, режиссер, попросил меня сняться в его фильме. «Ты не будешь сильно занят», пообещал он. Только другой парень, что играл ведущую роль, бросил все на полпути, и Рик заставил меня играть вместо него. Знаешь, это была всего лишь маленькая вещь. Школьный проект, вот и все. Но было весело. Просто здорово. Рик все уши прожужжал о том, как я хорош, но так или иначе, я просто наслаждался этим. Наша еда прибыла, и я остановился, чтобы сделать несколько укусов, смакуя каждый кусочек. Гамбургеры и картофель фри точно не в одобренном списке. — Короче. Меня пригласили в Сан-Диего после окончания учебы, и я сыграл один сезон. Но потом Рика взяли режиссером в большой проект, и он захотел, чтобы и я в нем поучаствовал. Так что в межсезонье я снимался в его фильме. Это привлекло внимание одного режиссера, который искал мужчину на второстепенную роль, и так случилось, что я подошел. И какая роль! Это было очень серьезное предложение. Очень. Это могло дать старт настоящей карьере, понимаешь? И я думал в тот момент, что у меня может реально получиться стать актером, это была дилемма. Тренировки вот-вот начнутся, а у меня роль на кону. Мне пришлось выбирать. Футбол или игра. — Когда ты говоришь, отыграл сезон в Сан-Диего… — она замолкает с выжидательным выражением лица. — Чарджерс. — Ты имеешь в виду Национальную футбольную лигу? Я киваю. — Ты играл профессионально в футбол? Я пожал плечами. — Один сезон, да. — На какой позиции? — Защитник. — Я ничего не знаю о футболе, поэтому не знаю, что это значит. — Защитник может быть либо блокирующим, либо задним бегущим15, в зависимости от стиля игры команды. Я был больше блокирующим. — Это не важно. Я с ним завязал. — Ты скучаешь по футболу? — Не очень, — говорю сразу, качая головой, но потом сдаю назад и пробую еще раз. — Ну, это не совсем верно, на самом деле. Думаю, есть некоторые вещи, по которым скучаю. Тренировки с ребятами. Отработка с десятью или пятнадцатью парнями приносит гораздо больше удовольствия, чем занятия по четыре – шесть часов каждый день в тренажерном зале с одним жестким тренером. Я скучаю по кайфу от состязаний. Это больше всего. Нагрузки на полную катушку, требования к себе по максимуму. Когда ты там, на поле, с этими нехилыми ребятами, пытающимися достать тебя, ты просто делаешь все, что в человеческих силах, чтобы выбить мяч, останавливая их и блокируя. Это кайф, понимаешь? Я скучаю по этой части. — Чего тебе не хватает? — Необходимость выложиться по полной в каждой отдельной игре, на каждой тренировке. Ты не можешь ни на секунду расслабиться. Так много ребят, горящих желанием подняться, таких здоровых, талантливых ребят, которые просто жаждут занять твое место в стартовом составе. И мне не хватает драк. Даже если на тебе щитки, и парень ростом под два мера со ста сорока пятью килограммами твердых мышц налетает на тебя, это ох*енно больно. Правда, я не очень скучаю по этому. Я замечаю, что она снова перевела разговор обратно на меня. — Хватит обо мне. Расскажи мне что-нибудь о себе. Она немедленно закрывается. Пока задаю вопрос, она сидит лицом ко мне, ногой опираясь на мой стул, и потягивает свой напиток, кивая и посматривая на меня. Как только вопрос задан, она отворачивается, ставит ногу на подножку своего стула и наклоняет голову, смотря вниз на свой напиток. — Нечего рассказывать. Она поднимает плечо небольшим, пренебрежительным жестом. — Выросла в пригороде за пределами Детройта. Ходила в школу Саутфил-Латруп. Только что окончила Университет Уэйна со степенью бакалавра в области социальной работы, начну учиться в магистратуре осенью. Убираюсь в Детройтском Университете Иезуитов, живу в центре Детройта. Я вздыхаю. — Дез. Это как... сокращенная версия краткого содержания. Ведь тебе есть, что еще рассказать мне. Она пожимает плечами, качает головой и опустошает бокал. — Не совсем. — Она поглядывает в окно. — Похоже, что дождь утих. Думаю, я пойду домой. Спасибо за ужин. И, знаешь, ты... преследуешь меня. Прежде чем я могу осознать ее слова, она хлопает десятидолларовой купюрой о барную стойку и выходит через входную дверь, бегом поднимаясь обратно на холм. Я рычу от бессилия. Она – самый закрытый человек, которого я когда-либо встречал. Это смешно. Очевидно, ей есть что скрывать или есть что-то, о чем она на самом деле просто не хочет говорить. Я оставляю стодолларовую купюру на барной стойке и смахиваю ее десятку в кошелек, а потом бегу под дождь за ней. Она не сорвется с крючка так легко. ГЛАВА 3 ДЕЗ