Пролог Темной ночью девушка мчалась на гнедом коне по лесу. У этого леса не было названия. Он простирался вдалеке от Москвы – вдалеке от всего мира, и единственным звуком было молчание снега и треск застывших деревьев. Была почти полночь – зловещий волшебный час. Путникам угрожали снег, буря и бездонное, безликое небо. Но девушка упорно ехала на своем жеребце сквозь лес. Лед покрывал шерсть на морде коня, снег облепил бока. Но глаза под заснеженной челкой были добрыми, и конь радостно поводил ушами. Их следы тянулись в глубь леса, и свежий снег прятал их. Внезапно конь остановился и поднял голову. Среди деревьев, звенящих на морозе, показался ельник. Пушистые ветки переплетались, стволы елей согнулись, как спины стариков. Снегопад усилился. Снежинки попадали в глаза девушки и залетали в серый мех ее капюшона. Абсолютную тишину нарушал лишь свист ветра. – Я ничего не вижу, – сказала девушка коню. Жеребец повел ухом и отряхнулся от снега. – Может, его нет дома, – неуверенно добавила девушка. Ее шепот будто заполнял тьму под елями. Но стоило ей произнести это, как в ельнике с громким треском распахнулась потайная дверь. Вспышка света окрасила сияющий снег кроваво-красным, и среди елей появился дом. Над деревянными стенами нависали длинные изогнутые карнизы, и в отблесках пламени дом словно дышал, притаившись в чаще. В дверях показалась мужская фигура. Конь насторожил уши, девушка замерла. – Заходи, Вася, – сказал мужчина. – Холодно. Часть I 1 Смерть Снегурочки Миновала середина зимы, и в Москве дым десяти тысяч очагов поднимался в темное небо. На западе было светло, но на востоке, на закатном небе собирались темные облака, полные снега. Две реки разрезали русский лес, и Москва лежала на их пересечении, на вершине соснового холма. Ее приземистые белые стены скрывали за собой избы и церкви. Заледеневшие башни теремов отчаянно тянулись в небо. День угасал, и в высоких окнах башен загорались огни. Женщина в великолепном наряде стояла у такого окна, наблюдая, как отблески огня смешивались с неспокойными сумерками. Две женщины за ней сидели у печи и вышивали. – Ольга за час уже третий раз к окну подошла, – прошептала одна из них. Ее руки в кольцах сияли в тусклом свете, а ослепительный кокошник отвлекал от нарывов на носу. Служанки толпились неподалеку и согласно кивали. Они стояли у холодных стен, головы укрывали платки. – Ну конечно, Даринка! – воскликнула вторая женщина. – Она ждет своего брата, этого безрассудного монаха. Сколько времени прошло с тех пор, как брат Александр уехал в Сарай? Мой муж ждет его с первого снега. А теперь бедная Ольга изнывает у окна. Что ж, удачи ей. Брат Александр наверняка уже умер в снегах. Этой женщиной была Евдокия Дмитриевна, великая княгиня Московская. Ее платье было усыпано драгоценными камнями. Розовые, словно бутон, губы скрывали обломки трех почерневших зубов. – Ты убьешь себя, стоя на этом ветру, Оля, – взвизгнула она. – Если бы брат Александр хотел вернуться, он бы уже был здесь. – Как скажете, – холодно ответила Ольга, не отходя от окна. – Я рада, что вы учите меня терпению. Возможно, моя дочь научится у вас, как подобает вести себя княгине. Евдокия поджала губы. У нее не было детей. У Ольги было двое, и она ждала третьего к Пасхе. – Что это? – внезапно спросила Даринка. – Какой-то шум. Вы слышали? За окном поднималась буря. – Это ветер, – ответила Евдокия. – Всего лишь ветер. Какая же ты глупышка, Даринка. – Но она поежилась. – Ольга, прикажи подать еще вина. В этой комнате жуткий сквозняк. По правде говоря, в светлице было тепло: воздух грела печь и скопление тел. В ней было лишь одно окно – узкое, как щель. – Хорошо, – сказала Ольга, кивнув служанке. Девушка вышла на лестницу и скрылась в ледяной темноте. – Ненавижу такие ночи, – вздохнула Даринка. Она закуталась в плащ и почесала струп на носу. Ее взгляд метался между свечами и тенями. – В такие ночи приходит она. – Она? – кисло переспросила Евдокия. – Кто «она»? – Что? – удивилась Даринка. – Вы не знаете? – Девушка горделиво приосанилась и ответила: – Привидение. Дети Ольги, ругавшиеся у печи, умолкли. Евдокия фыркнула. Ольга, все еще стоявшая у окна, нахмурилась. – Призраков не существует, – возразила Евдокия. Она потянулась за сливой в меду, с удовольствием съела ее и облизала сладкие пальцы. Её тон словно говорил, что этот терем не заслуживает привидения. – Я видела ее! – обиженно воскликнула Даринка. – Видела, когда ночевала здесь в последний раз. Знатные женщины рождались и умирали в башнях, но не были одиноки. Время от времени они ночевали друг у друга, пока их мужья были в отъезде. Терем Ольги – чистый, опрятный, богатый – стал излюбленным местом. К тому же Ольга восемь месяцев ждала ребенка и никуда не выходила. Ольга нахмурилась, но Даринка, любящая внимание, поспешно продолжила: – Это случилось сразу после полуночи. Несколько дней назад. Незадолго до того, как миновала середина зимы. – Она резко выпрямилась, едва не уронив кокошник. – Я проснулась…уже и не вспомню почему. Шум… Ольга чуть слышно фыркнула. Даринка бросила на нее сердитый взгляд. – Не могу вспомнить, – повторила она. – Я проснулась, везде было тихо. Сквозь ставни пробивался лунный свет. Мне показалось, что в углу раздался какой-то шум. Может, крыса. – Голос Даринки дрогнул. – Я лежала, укутавшись в одеяла. Но мне не спалось. Затем я услышала вой. Я открыла глаза и потрясла Настьку, которая спала рядом. «Настька, – прошептала я. – Настька, зажги лампу. Кто-то плачет». Но Настька не шевелилась. Даринка замолчала. В комнате стало тихо. – Потом я увидела сияние. Но не божий свет, а холоднее лунного света. Оно было совсем не похоже на добрый огонь. Сияние все приближалось… Даринка снова замолчала. – Наконец, я увидела ее, – прошептала она. – Ее? Кого? Как она выглядела? – закричал десяток голосов. – Белая как смерть, – прошептала Даринка. – Впалый рот без губ, вместо глаз две черные дыры, что вот-вот проглотят мир. Она смотрела на меня, я хотела закричать, но не смогла. Кто-то из женщин взвизгнул. Остальные сжимали руки. – Довольно, – шикнула на неё Ольга, отвернувшись от окна. Ее голос остановил всеобщую истерику. Женщины испуганно притихли. Ольга добавила: – Ты пугаешь моих детей. Это было не совсем так. Старшая, Марья, слушала Даринку с горящими глазами. Но Даниил вцепился в сестру, дрожа от страха. – А потом она исчезла, – закончила Даринка. Она старалась говорить как можно беспечнее, но ей это не удавалось. – Я помолилась и заснула. Она поднесла чашу с вином к губам. Дети молча смотрели на нее. – Хорошая сказка, – язвительно сказала Ольга. – Но она закончилась. Давайте рассказывать другие сказки. Она вернулась на свое место у печи. Отблески пламени играли на ее волосах, собранных в две косы. За окном пошел сильный снег. Ольга больше не смотрела в сторону окна, однако ее плечи напряглись, когда служанки закрыли ставни. В печь подбросили больше дров. Комната прогрелась и наполнилась мягким светом. – Ты расскажешь нам сказку, матушка? – закричала Марья. – Ты расскажешь нам историю о волшебстве? В комнате послышался одобрительный гул. Евдокия пристально взглянула на улыбающуюся Ольгу. Хотя Ольга была княгиней Серпуховской, она выросла вдали от Москвы, в глуши. Она рассказывала странные сказки родом с севера. Высокородные женщины, проводившие жизнь между церковью, пекарней и домом, ценили все новое и необычное. Княгиня окинула взглядом слушателей. Как бы она ни печалилась, стоя у окна, грусть ее почти ушла. Служанки отложили иголки и уселись поудобнее на подушках. Шипение ветра за окном смешивалось с тишиной снежной бури, которая сама была шумом. Люди с криками загоняли скотину в сараи, чтобы сберечь ее от мороза. Нищие брели по заснеженным улицам к церквям, молясь о том, чтобы дожить до утра. Мужчины на городской стене сбились в кучу у жаровен и натянули шапки пониже. Но палаты княгини наполнились теплом и тишиной. – Тогда слушайте, – молвила Ольга. – В одном княжестве, в небольшой деревушке на окраине большого леса жил дровосек со своей женой. Дровосека звали Мишей, а жену – Аленой, и были они очень несчастны. Они много молились и целовали иконы, но Бог никак не даровал им детей. Времена были тяжелыми, и некому было им помочь пережить суровую зиму. Ольга положила руку на живот. Ее третий ребенок – безымянный незнакомец – ворочался в утробе. – Одним утром после сильной метели муж с женой отправились в лес за дровами. Они рубили сучья и сгребали в кучи снег, и Алена от нечего делать вылепила из снега девочку. – Она была такой же красивой, как я? – перебила мать Марья.