Она подождала, когда Фогель подойдет ближе и окажется напротив нее, и, бросив взгляд ему за спину, снова обратилась к оператору: – Знаешь, Франк, этому человеку уже удалось убедить всех, что существует некий монстр, хотя у него нет ни крупицы доказательства. Фогель слушал с явным любопытством, а потом тоже повернулся к оператору: – Видишь, Франк? Вот этим журналисты и занимаются: манипулируют действительностью, чтобы ты казался хуже, чем они. Стелла Хонер – королева корреспондентов. Во внешних связях ей равных нет! И снова повернулся к Стелле: – А сейчас не холодновато, чтобы работать на пленэре? – Вот именно! Пропала девочка? Вперед! Если уж мне суждено отморозить задницу, то пусть это будет ради настоящего сюжета. А здесь нет никакого сюжета, а потому я возвращаюсь домой. Техник не произнес ни слова и не обратил внимания на их пикировку. Он просто залез обратно в фургон, оставив из одних. Стелла сменила свой ядовитый тон и пошла в атаку: – И где же твой похититель детей, Фогель? Если честно, то я думаю, его не существует. Спецагент не растерялся. Он знал, что убедить Хонер будет нелегко, а потому заранее хорошо подготовился. – И в городок, и из городка ведет всего одна дорога. С одной стороны есть камера слежения за трафиком, с другой стороны – видеокамера на бензоколонке. Сейчас мы изучаем все проходившие по шоссе машины, тщательно, как сквозь сито, просеиваем жизнь каждого из горожан… Но я уже знаю, что это ничего не даст. Стелла Хонер удивилась: – Тогда к чему все труды? Фогель ловко отразил такой неожиданный поворот действия: – А чтобы доказать мою теорию, что девочка никуда отсюда не девалась. Стелла помолчала чуть дольше, чем требовалось, – верный признак, что дело ее начинает интересовать. – Валяй дальше… Фогель знал, что если журналистка снялась с места и оказалась здесь, то за это он должен благодарить Борги. Идея с малярными комбинезонами себя оправдала. Парень знал, что делает. Теперь же в игру должен вступить мастер. Фогель снова с воодушевлением заговорил: – Живет себе затерянная в горах долина… И вот однажды выясняется, что горы скрывают месторождение такого редкого минерала, как флюорит. И люди неожиданно становятся богатыми. Здесь все друг друга знают и никогда ничего не случается. И все помалкивают. В этих местах привыкли все скрывать, даже богатство… Знаешь поговорку? «Маленькая компания – большие секреты». Это было похоже на прелюдию к великолепной истории, и, чтобы придать рассказу убедительности, спецагент вытащил из кармана пальто дневник Анны Лу, который ему доверила мать девочки, и бросил журналистке. Она поймала тетрадь на лету. Стелла его внимательно разглядела и принялась листать. – Двадцать пятое марта, – прочла она вслух. – Сегодня мы вместе с моей подругой Присциллой относили к ветеринару ее кошку. Доктор сделал ей ежегодную прививку и сказал, что ее надо посадить на диету… Она перевернула страницу. – Тринадцатое июня. С ребятами из братства мы готовим представление о детстве Иисуса… Она снова полистала страницы. – Шестое ноября. Я научилась делать браслеты из бусинок… Стелла захлопнула дневник и тяжелым взглядом уставилась на Фогеля: – Котята и браслетики? – А ты ожидала чего-нибудь другого? – с любопытством спросил Фогель. – Я бы тоже написала что-нибудь подобное, если бы моя мать имела привычку потихоньку читать мой дневник. – Следовательно? – Не вешай мне лапшу на уши. Где настоящий дневник? Фогель выглядел очень довольным: – Вот видишь? Я был прав: религиозная семья, девочка честнейшая… Но если порыться, всегда что-нибудь да выйдет наружу. – Ты думаешь, Анне Лу Кастнер было что скрывать? Может, отношения с кем-нибудь старше ее, со взрослым человеком? – Ну, это уж ты хватила, Стелла, – рассмеялся Фогель. Журналистка окинула его подозрительным взглядом: – Ты же сам хотел, чтобы я прочла, вот я и подумала… А ты не боишься, что кто-нибудь пустит сплетню, что в жизни девочки не все было просто, были темные места? Публике бы понравилось. – Ты этого никогда не сделаешь, – с уверенностью парировал спецагент. – Первое правило нашего ремесла гласит: жертва священна. И монстры становятся не так уж и чудовищны, если люди начинают думать: «Э, да она сама напросилась!» Тебе не кажется? Стелла Хонер задумалась, хорошенько взвешивая ситуацию. – Я думала, ты на меня сердишься из-за того Мучителя. Да, он сердился на нее за то дело, из-за которого потерял львиную долю своего престижа и доверия. Дело мучителя обернулось катастрофическим поражением, говоря языком стратегии. Даже при условии, что Фогель имел все основания вести себя именно так, а не иначе, эти основания были слишком сложны, их не объяснишь. И его не поняли. – Я не злопамятный, – заверил он. – Ну что, мир? Стелла тут же смекнула, какова была истинная цель перемирия: – Ты хотел, чтобы я здесь оказалась, чтобы потом за мной потянулись другие компании. Она все еще делала вид, что ей надо подумать, хотя решение было уже принято. – Ты даешь мне эксклюзивное право на освещение каждого поворота расследования. Фогель понял, что она пытается торговаться. Сначала он отрицательно покачал головой, потом ответил: – Я предоставлю тебе двадцать пять минут форы. Ты будешь узнавать обо всем на двадцать пять минут раньше остальных. Он произнес это таким тоном, словно приносил неслыханную жертву. Стелла Хонер притворилась оскорбленной: – Двадцать пять минут – вообще ничто. – На самом деле – это вечность, и ты это прекрасно знаешь. Фогель посмотрел на часы и прибавил, указывая на дневник: – У тебя есть двадцать пять минут на вот это, пока я не сдал его в архив как вещдок. Стелла собралась возразить, но у нее в голове уже начало отстукивать время. Она взяла мобильник и принялась фотографировать страницы дневника. Около одиннадцати Хонер отправила первый репортаж из Авешота для утренних тележурналов. В нескольких шагах от дома Анны Лу оборудовали постоянный пост, откуда корреспондентка сможет рассказывать зрителям о том, как идет расследование. В полдень ведущие вещательные каналы связались со Стеллой, чтобы держать зрителей в курсе событий в режиме реального времени. Вечером Фогель собрал полицейских своей команды в спортзале на очередной брифинг. – С этого момента все меняется, – объявил он внимательным слушателям. – Все, что будет происходить с этой минуты, станет решающим в раскрытии тайны исчезновения Анны Лу Кастнер. Борги отметил про себя, что Фогель умеет нагружать своих людей. – Теперь это уже не случай местного масштаба. Теперь глаза всей страны направлены на Авешот и на нас с вами. И мы не можем их разочаровать. Он сказал это с воодушевлением, напирая на последние слова и подчеркивая, что если они не найдут виновного, то это будет только их вина. – Многие из вас зададутся вопросом, каким образом шум, поднятый службой новостей и прессой, сможет нам помочь. Что ж, наживка брошена, теперь будем надеяться, что кто-нибудь попадет в капкан. И по тому, как теперь его слушали, Борги понял, что действительно все изменилось. Еще три дня назад его воспринимали как чужака, засланного сюда, чтобы давать указания, как надо работать, и совать нос в чужие дела. Как тщеславного сыщика, который любит командовать и будет на их шкуре добывать себе славу. А теперь они видели в нем вожака, человека, способного прекратить весь этот кошмар, а главное – поделиться с ними славой. Прежде чем объяснить свой план, Фогель сделал маленькое вступление: – Всем нравится быть знаменитыми, даже тем, кто в этом не сознается. Происходит странная вещь: поначалу думаешь, что тебе это и не нужно, можно обойтись и без этого, и живешь себе, довольствуясь самим существованием. И ты абсолютно прав. Он выждал паузу. – Но когда на тебя направлены прожекторы, в тебе будто что-то щелкает. И ты вдруг обнаруживаешь, что тебе нравится быть уже не той безымянной личностью, какой ты себя считал. Ты входишь во вкус того, о чем раньше и не подозревал. Ты чувствуешь себя не таким, как все, особенным, и хочешь, чтобы это ощущение никогда не кончалось, а длилось бы долго, может и всегда.