Глава 71 – Босс оставила сообщение, – доложила Мосс, войдя в оперативный отдел. Питерсон, прибывший одновременно с ней, держал в руках поднос с кофе. Он стал раздавать кофе коллегам, снимавшим верхнюю одежду. Глаза у всех были сонные. – Она хочет, чтобы мы первым делом допросили Линду. – Ее адвокат уже пришел? – спросил Питерсон. – Да, только что видела его в дежурке. Вид у него не радостный. Кому понравится, когда тебя вытаскивают с постели ни свет ни заря. – Ничего, к девяти все кончится, – сказала констебль Сингх, подходя и беря последний стакан кофе. – Извини, это мой, – рявкнула Мосс. – Иди налей себе из автомата. – Сурово ты с ней, – заметил Питерсон, когда Сингх пошла прочь. – Послушать ее, так мы все здесь только и делаем, что ждем, когда стукнет девять… Как будто это формальность. – Разве нет? – спросил Питерсон, сконфузившись. – Нет, – подчеркнула Мосс. – Теперь слушай. У босса появилась идея… Глава 72 Комната Линды была тесной и мрачной. Подъемное окно, под которым стоял мягкий диванчик, выходило в сад. Сверху Эрика увидела, что на отдельных участках газона еще лежит грязный снег. Рядом с окном стоял массивный темный гардероб. Когда Эрика открывала его, скрипнула дверца. С одной стороны висели темные объемистые юбки, рядом – отглаженные белые блузки, некоторые – с кружевной отделкой на вороте. Остальное пространство занимали джемпера с кошками, немыслимое количество джемперов, все толстые и тяжелые. На дне стояли несколько пар лодочек и удобных сандалий, пара кроссовок зеленовато-голубого цвета, запылившиеся коньки и розовый тренажер для бедер. Угол у дальней стены занимала односпальная кровать из темного дерева. Над ее фигурным деревянным изголовьем висело толстое металлическое распятие. На аккуратно застеленном лоскутном покрывале сидели в ряд игрушечные кошки, выстроенные по размеру. Их лупоглазые мордочки казались трогательно оптимистичными в печальной унылости комнаты. Эрика отметила про себя, что Линда не позабыла заправить кровать и расставить по росту кошек перед тем, как ее запихнули в полицейский автомобиль. На тумбочке у кровати стояли лампа в стиле Тиффани, фигурная пластмассовая коробочка с капами из прозрачного пластика, а также небольшая фотография в рамке, сделанная несколько лет назад. На снимке – Линда сидит на качелях в саду с красивым черным котом, развалившимся у нее на коленях. Лапы у кота белые. Эрика взяла рамку с фотографией, повернув ее, отстегнула металлические застежки и вытащила картонную подложку. На оборотной стороне фото четким почерком было написано: Мой любимый котик Башмачок и я. С фотографией в руке Эрика продолжала осматривать комнату. Рядом с кроватью у стены стоял старинный секретер из такого же дерева, заполненный ручками и девчачьими канцелярскими принадлежностями. На запыленной поверхности стола – большой чистый квадрат, где лежал ноутбук Линды, который изъяла полиция. На туалетном столике, втиснутом между окном и секретером, – кое-что из косметики, большая банка крема Е45 и упаковка ватных шариков. С краю лежала щетка, в которой застряли мышиные волосы Линды, поблескивавшие на свету, что падал из окна. Рядом с дверью высился большой книжный шкаф, забитый произведениями Джеки Коллинз и Джудит Кранц, а также историческими любовными романами. На полках – несколько снимков, сделанных во время отдыха семьи в Хорватии, Португалии и Словакии. В основном это были фото Линды и Андреа, позировавших с разными кошками, но среди них затесалась одна фотография, на которой Линда стоит у подножия скалы с каким-то рослым загорелым блондином. На Линде альпинистское снаряжение и красный пластмассовый шлем. Она улыбается во весь рот, так что подбородочный ремень врезается в ее сияющее загорелое лицо. На обороте фотографии надписи не оказалось. На стене у двери висела большая доска с фотоколлажем. Снимки были прикреплены так, что наползали один на другой, и на всех присутствовал Башмачок – роскошный черный кот с белыми лапами: Башмачок на одеяле в плетеной корзине, стоящей на велосипеде, на котором восседает Линда; Башмачок на коленях у Линды, сидящей на качелях в саду; Башмачок с тостом в белых лапах на кухонном столе, за которым завтракают Андреа и Линда. Девочки хохочут, запрокинув головы. На одной фотографии Башмачок развалился на столе Саймона, прямо на ворохе бумаг. Саймон, видимо, был очень занят, но позволил Линде оторвать его от работы. Эрика принялась снимать с доски фотографии. На некоторых, в той части, где они были закрыты другими снимками, был кто-то вырезан; другие – частично обрезаны, неровно, с той или с другой стороны. Просматривая семейные фотографии, Эрика поняла, кто на них отсутствует. Глава 73 Войдя в комнату для допросов, Питерсон отметил, что Линда выглядит изможденной и растрепанной, – вероятно, ей плохо спалось в камере. Адвокат закончил протирать свои очки и снова надел их. – Вот, я принес вам кофе, Линда. – Питерсон сел напротив нее и пододвинул к ней стакан с кофе, что купил по дороге в отделение. Адвокат, увидев, что у Питерсона тоже есть кофе, недовольно поморщился – обиделся, что его не угостили. Питерсон наклонил стакан к свету. – Видите, вечно мою фамилию пишут как бог на душу положит. Я сказал, что меня зовут Питерсон. А они написали «Петерсан». Линда с минуту смотрела на него, потом взяла свой стакан и проверила надпись. – Мое имя правильно написали. – Она повернула стакан и просияла. – Ой, тут даже котенка нарисовали! Смотрите! – Она развернула стакан, показывая рисунок Питерсону. – Я подумал, что вам понравится, – улыбнулся он. Линда сощурила глаза. – Думаете, я не понимаю, зачем вы так стараетесь? – Она выпрямилась за столом, отодвинув от себя стакан. – Со мной этот номер не пройдет. – Я и не рассчитывал, – сказал Питерсон. Он назвал свою фамилию, текущее время, и запись допроса началась. – Линда, вчера вы сказали, что у вас нет кошки. – Сказала. Кошки у меня нет, – ответила она, осторожно глотнув из стакана кофе. – А раньше была? – Да, была, – тихо промолвила она. – Его звали Башмачок. – Башмачок? – Да. Он сам был весь черный, но с белыми лапами, как будто в башмачках… Минуты текли. Линда оживилась, увлеченно рассказывая Питерсону про Башмачка, – про то, как он спал с ней под одеялом, положив голову на подушку. – Послушайте, инспектор Питерсон, – вмешался ее адвокат, – какое отношение это имеет к вашему расследованию? – Помолчите, пожалуйста. Я рассказываю про своего кота, – одернула его Линда. – Я здесь ради вас, мисс Дуглас-Браун… – Вот именно. А я рассказываю про своего кота, понятно? – Да, более чем, – сказал адвокат. Линда отвернулась от него к Питерсону. – Меня тошнит от людей, которые к кошкам относятся как к безмозглым зверушкам. Они не безмозглые. Это самые умные, самые красивые существа… * * * Мосс с Крейном наблюдали за ходом допроса из мониторной. – Продолжай расспрашивать ее про Башмачка, – посоветовала в микрофон Мосс. Ее голос тихо отозвался в наушнике, что был на Питерсоне. – У Башмачка было второе имя? Например, мою собаку звали Барнаби Клайв, – сказал Питерсон. – Нет. Он был просто Башмачок Дуглас-Браун, и этого было вполне достаточно. Жаль вот только, что у меня нет второго имени. Или хотя бы мне дали более красивое имя, чем это дурацкое старомодное Линда. – Ну, не знаю… Мне имя Линда нравится, – сказал Питерсон. – Башмачок куда экзотичнее… – И что случилось с вашим Башмачком? Умерла ваша кошка, да? – спросил Питерсон. – Башмачок – кот… ОН… Да, он умер, – ответила Линда, обеими руками хватаясь за край стола. – Вам плохо? Вам больно говорить про то, как умер Башмачок? – не унимался Питерсон. – Конечно, больно. Его больше НЕТ! – крикнула Линда. В комнате для допросов воцарилась тишина. – Молодец, Питерсон, продолжай давить на нее. Она почти сломалась, – проговорила Мосс в наушники. Глава 74