– Это наш дом, – объявила Джози, отодвинув брусок, служивший дверью. – Мы поженились. Лейси толкнула Алекс в бок: – Я всегда мечтала породниться с кем-нибудь, с кем можно найти общий язык. Питер встал перед деревянной кухонной плитой и принялся помешивать в пластмассовом горшочке воображаемую еду. Джози накинула огромный лабораторный халат: – Мне пора на работу. Буду к обеду. – Хорошо, – отозвался Питер, – приготовлю тефтельки. – А кем ты работаешь? – спросила Алекс. – Судьей. Целый день сажаю людей в тюрьму, а вечером прихожу домой и ем макарошки. Джози обошла вокруг сложенного из кубиков домика и снова вошла. – Садись, – сказал Питер. – Опять ты задержалась… Лейси закрыла глаза, подумав: «Кого я сейчас вижу? Саму себя или свое отражение в зеркале, которое мне, мягко говоря, не льстит?» Отставив в сторону игрушечные тарелки, дети перешли в другую часть своего «дома» – квадратик в квадратике: – Это наша кровать. Подошедшая учительница шепнула Алекс и Лейси: – Они все время играют в семью. Прелесть, правда? Питер лег на бок, поджав коленки, а Джози пристроилась к нему сзади и обняла его за талию. «Интересно, – подумала Алекс, наблюдая за дочкой, – откуда у нее представление о том, как должна выглядеть счастливая пара, если она никогда не видела возле меня ни одного мужчины?» Лейси оперлась о кубик и написала на своем кусочке бумаги слово «нежный». Алекс была согласна: Питер действительно был нежным мальчиком, и это делало его крайне ранимым. Он нуждался в ком-то вроде Джози, кто бы обнял его и защитил. Алекс тоже взяла карандаш и разгладила свой листочек. Прилагательные вихрем закружились в голове. Их было очень много для одной маленькой девочки: «умная», «подвижная», «преданная», «потрясающая»… Но рука сама собой вывела другие буквы. «Моя», – написала Алекс. На этот раз, ударившись об асфальт, ланч-бокс разломился пополам. Сэндвич с тунцом и пакетик чипсов угодили под колеса проезжавшей мимо машины. Водитель школьного автобуса, как обычно, ничего не заметил. Мальчишки-пятиклассники теперь наловчились открывать и закрывать окно прежде, чем он успел бы крикнуть им: «Прекратите!» Сегодня они снова поздравили друг друга с удачей, в то время как глаза Питера наполнились слезами, а в ушах зазвенели слова матери. Сейчас он должен был, по ее мнению, каким-то образом дать обидчикам отпор, но она не понимала, что будет только хуже. – Ох, Питер! – вздохнула Джози, когда он сел рядом с ней. – Я, наверное, не смогу прийти к тебе в пятницу, – пробормотал он, глядя на собственные варежки. – Почему? – Мама сказала, что накажет меня, если я опять потеряю ланч-бокс. – Это нечестно! – Все нечестно, – пожал плечами Питер. Никто не удивился больше самой Алекс, когда губернатор Нью-Гэмпшира выбрала ее из трех предложенных кандидатур на должность судьи окружного суда. Можно было ожидать, что, как губернатор от демократической партии и молодая женщина, Джин Шейхин остановит выбор на другой молодой женщине-демократке. И все-таки, когда Алекс шла на финальное собеседование, голова у нее немного кружилась от неожиданного известия. Губернатор оказалась моложе и миловиднее, чем обыкновенно бывают те, кто занимает такие посты. «Видя меня на судейской скамье, многие будут удивляться точно так же, как я сейчас», – подумала Алекс и засунула руки под попу, чтобы не дрожали. – Есть ли что-нибудь, что я должна знать, прежде чем утвержу вашу кандидатуру? – спросила губернатор. – Вы имеете в виду скелеты в моем шкафу? Шейхин кивнула. Для губернатора всегда важно, чтобы новые члены его команды не бросили тень на главу штата. Шейхин хотела расставить все точки над «i» до подписания приказа, и Алекс вполне понимала и одобряла эту предосторожность. – Есть ли кто-нибудь, кто может прийти на заседание исполнительного совета с возражениями против вашей кандидатуры? – поинтересовалась губернатор. – Не знаю. Если заключенным будет позволено по такому случаю временно покинуть тюрьму, то вероятно. – Значит, – рассмеялась Шейхин, – в этом заведении собралось много недовольных вами клиентов? – Они потому и остались недовольны, что им там самое место. Губернатор встала и протянула Алекс руку: – Думаю, мы сработаемся. В стране оставалось только два штата, Мэн и Нью-Гэмпшир, где действовал исполнительный совет – орган, непосредственно контролирующий действия губернатора. Для Алекс это означало, что между подписанием губернаторского приказа и слушанием по его утверждению она непременно должна была расположить к себе пятерых мужчин-республиканцев, чтобы они не стерли ее в порошок. Еженедельно она звонила им и спрашивала, нет ли у них каких-нибудь вопросов к ней. Ей также нужно было найти свидетелей, которые выступили бы на заседании в ее поддержку. Несколько лет проработав государственным защитником, Алекс легко могла найти коллег, готовых сказать в ее адрес хвалебное слово, но адвокатов исполнительный совет слушать не желал. Ценились свидетельства жителей общины, где она, кандидатка, трудилась и жила: от учительницы начальных классов до полицейского, который уважает Алекс, несмотря на ее принадлежность к «темной стороне». Трудность заключалась в том, чтобы уговорить людей прийти и свидетельствовать в ее пользу, твердо зная: получив должность судьи, Алекс ничем не сможет им отплатить. И вот наконец настал волнующий день. Как только Алекс явилась в капитолий штата, ее тут же пригласили в зал заседаний исполнительного совета и стали забрасывать вопросами, на которые она отвечала без запинки. При всем своем разнообразии – от «Как называется последняя книга, которую вы прочли?» до «Кто несет бремя доказательств в делах о домашнем насилии и преступном небрежении?» – они были вполне стандартными, пока один из членов совета не спросил: – Миз Кормье, кто имеет право судить другого? – Это зависит от того, – сказала Алекс, – говорим ли мы о суде с моральной или с правовой точки зрения. Морально никто не имеет права судить ближнего, но судить юридически – это не право, а обязанность. – В свете сказанного вами как вы относитесь к ношению оружия? Алекс задумалась. Вообще-то, она не была любительницей пострелять и дочке не разрешала смотреть фильмы, где показано насилие. Алекс знала, что будет, если дать оружие в руки неблагополучному подростку, рассерженному мужу или избитой жене. Она слишком часто работала с такими клиентами и прекрасно понимала: легализация хранения оружия – катализатор преступности. И все-таки… Алекс жила в Нью-Гэмпшире, консервативном штате, и в данный момент она сидела перед группой республиканцев, которые боялись, что она начнет активно претворять в жизнь свои левые взгляды. Кроме того, как судья, она должна будет иметь дело с людьми из таких уголков, где охота – занятие не просто традиционно одобряемое, но жизненно необходимое. – Если смотреть с юридической точки зрения, – сделав маленький глоток воды, сказала Алекс, – я положительно отношусь к праву граждан на хранение и ношение оружия. – С ума сойти! – воскликнула Алекс, стоя на кухне у Лейси. – На этих сайтах, где продаются мантии, все модели рассчитаны на футбольных полузащитников с женской грудью. В представлении общественности все женщины-судьи выглядят как актриса Беа Артур. Выглянув в коридор и задрав голову, Алекс позвала дочку, которая играла на втором этаже: – Джози! Считаю до десяти – и мы уходим! – Что же, выбора совсем никакого? – спросила Лейси, возвращаясь к теме судейского гардероба. – Почему же? Выбор есть, – ответила Алекс, сложив руки на груди, – черный цвет… или черный, хлопок с полиэстером или чистый полиэстер, расклешенные рукава или присборенные. Все они ужасны. Вот бы найти что-нибудь приталенное! – Но Вера Вонг, к сожалению, мантий не шьет, – заметила Лейси. Алекс снова высунула голову в коридор: – Джози! Спускайся сейчас же! Лейси, закончив вытирать сковородку, отложила полотенце и следом за Алекс вышла из кухни: – Питер! Маме Джози нужно домой! Дети не отзывались. – Наверное, спрятались где-нибудь, – предположила Лейси, поднимаясь на второй этаж. Войдя вместе с Алекс в комнату Питера, она заглянула в шкафчики и под кровать. Потом женщины проверили ванную, комнату Джоуи и спальню. Только вернувшись на первый этаж, они расслышали голоса, доносившиеся из подвала. – Тяжелое, – сказала Джози. – Смотри: надо вот так, – сказал Питер. Алекс спустилась по деревянной лестнице в столетний погреб с земляным полом и паутиной, свисающей с потолка, как рождественские гирлянды. В углу, откуда доносился шепот, за нагромождением коробок и стеллажом с банками домашнего желе стояла Джози с винтовкой в руках. – О боже! – ахнула Алекс. Девочка, обернувшись, направила дуло на нее. Лейси выхватила оружие: – Где ты это взяла? Только теперь дети, видимо, поняли, что сделали что-то не то.