Яцек Дукай Ход Генерала (Перевод Сергея Легезы) Поезд остановился, и Генерал соскочил на землю. Сквозь клубы пара, текущие от локомотива, увидел коренастую фигуру гнома-машиниста, который уже орудовал возле колес, высотою превосходивших его вчетверо, – по лишь ему одному известным причинам гном яростно лупил в грязный металл молотом на очень длинной рукояти. Генерал взмахнул тростью, удерживая адъютанта, подбегавшего к рельсам, и шагнул к гному. – Надеюсь, все в порядке? Тот взглянул, засопел, отложил молот. На черном от сажи лице поблескивали желтоватые белки. Дико спутанная борода гнома была сейчас цвета смолы, и из нее наверняка удалось бы вычесать с пол-лопаты угля. Машинист сунул руку куда-то под этот буйный куст волос, вынул сигарету и спички, закурил, затянулся. – Все в порядке, Генерал, – сказал, успокоив уже нервы. Генерал глянул на часы, которые вынул из левого кармана куртки. – Без четверти два. На полторы клепсидры быстрее, чем вы обещали. Неплохо. Гном фыркнул дымом; тлеющий красным кончик сигареты, воткнутой куда-то в середину темных зарослей, где были губы машиниста, на миг разгорелся еще сильнее. – Не в том дело. На помощника мне насрать. Вы, Генерал, можете быть спокойны, «Демон» тянет что твоя зараза, мог бы даже и быстрее. – Я бы скорее предпочел больше вагонов. – Тоже справится. – Ну. Чудесно. Я рад. – Он похлопал гнома по плечу левой рукой (сверкнули камни, блеснул металл), на что гном ощерил в ухмылке кривые зубы; но Генерал смотрел уже в сторону, точнее – на адъютанта, который все же к ним приближался. Генерал попрощался с машинистом и вошел под навес угольного бункера. Керосиновая лампа, которая качалась тут под крышей, отбрасывала вокруг бледные тени. Майор Закраца встал по стойке смирно и отдал честь по уставу: каблуки вместе, высокие голенища сверкают, левая ладонь на рукояти сабли, правая рука энергично вскинута вперед и вверх. – Да ладно тебе, Закраца, мы не на параде. – Так точно, Генерал. После чего перешел в настолько же уставное «вольно». Генерал с Закрацей попросту не мог ничего поделать; даже не пытался изменить привычки офицера, вероятно, тот не избавится от них до самой смерти. Однажды подростком Закраца – тогда еще кадетом Академии Войны – выбрался вместе со своей дружиной в поход в горы Заката. Был у них свободный месяц, хотели проверить истинность легенд, им это показалось хорошим развлечением для будущих армейских командиров. Из всей дружины выжил только Закраца: Железный Генерал, который как раз был неподалеку – наносил визит знакомому некроманту, – спас парня, буквально вырвал его из когтей дракона. Генерал и так был героем для любого из урвитских кадетов, в глазах же молодого Закрацы вырос как минимум до полубога. Закраца повзрослел, стукнул ему тридцатник – но в частной его теогонии до сих пор ничего не изменилось. – Ну что там? – Плохо. Иллюзионисты Ползача раскрыли над городом Жабье Поле. Люди смотрят. Птах лупит княжьих, как хочет. – Варжад должен был издать декрет. – Не издал. – Громы и молнии. Что говорит? – Его Королевское Величество не намерен опускаться до применения цензуры, – с каменным лицом процитировал Закраца. – Но вам, Генерал, стоило бы брать с собой зеркальце, вы были бы на связи в прямом эфире, в полтерах никогда нет полной уверенности. – Дай угадаю, кто подсказал ему, как поступать: Бирзинни, верно? – Премьер не покидает Замок вот уже два дня, – ответил Закраца. Генерал мрачно ухмыльнулся. – Есть у тебя кони? – За складом. – Тогда в Замок. Пока он ехал – рассчитывал предположительное время прибытия отдельных отрядов на позиции. Теоретически данные, необходимые для проведения подобных расчетов, оставались не аппроксимированными переменными: например, некий Некс Плюцинский, главнокомандующий Армии Юг, при желании мог бы притормозить операцию на три-четыре дня. Железная дорога сама по себе ничего не решала, вся достигнутая благодаря ей временная выгода легко могла быть упущена из-за единственного неудачного разговора в Замке. Они проскочили Вечерний Лесок и вырвались на Королевские Пустоши. Перед ними открылась панорама Чурмы, столицы Объединенной империи, с древнейших времен – двора королей в Хавре. Зарево от огней города гасило звезды, бо`льшую часть которых, впрочем, и так заслоняло Жабье Поле. Двухмиллионный мегаполис тянулся на десятки змей вдоль залива, выгибавшегося в форме слезы. В чистых водах океана отражалось кровавое поражение войск Княжества Покоя. Генерал глядел в нанебесную иллюзию, пытаясь, вопреки неудобному углу перспективы, детальней сориентироваться в ходе сражения. Оно транслировалось с точки зрения летящего над Жабьим Полем орла или сокола (а скорее всего – стервятника), но время от времени в передачу врезались и вставки – покороче или подлиннее – из средних планов, когда происходили особо ярый поединок, особо кровавая резня либо особо эффектная магическая схватка. Когда пошла реклама Складов Ковальского, Генерал спросил Закрацу: – Кто еще это спонсирует? – Явно – постоянные клиенты Ползача: Сюмак, Фолшинский, братья Кве, Южная Компания, Holding STC. Но не знаю, кто вошел по политическим причинам; если вообще кто-то вошел, поскольку, может, необходимости и не было. – Сколько людей Ползача это держит? – Ого-го, пожалуй, что и все. Там рубятся уже добрых пару клепсидр, а идет все нон-стоп. – Они даже с джиннами договорились. – Хм? – Взгляни: ни одна колесница не входит в картинку. Должны были поставить блокаду. Снова полгорода будет судиться. Ползач наверняка получил от кого-то втихую на лапу, он никак бы не отбил такое представление одной рекламой. – Ну… не знаю. Взгляните на террасы, балконы, крыши, Генерал. Взгляните на улицы. Мало кто спит. Это не битва за захудалое сельцо, там Птах давит Княжество. Посещаемость – обзавидоваться. Ползач наверняка доит их всех, сколько влезет. К тому же сукиным детям повезло: обе луны как раз за горизонтом и качество картинки получилось – словно из зеркала. Они ворвались в предместья. Тут уже приходилось задирать голову, чтобы не потерять из виду разворачивающуюся на ночном небе битву. По Жабьему Полю катил ад: драконы горели на лету, в земле раскрывались вулканы, брызгала лава, людей подбрасывало на сотни локтей вверх, разодранное пространство свертывало их в баранки и калачи, а потом выворачивало наизнанку и в ничто, метаморфные твари сталкивались над головами пехоты, снопы света из установленных на холмах вокруг Поля тартийских маяков скрещивались, соединялись, выгибались и расщеплялись, индивидуальные поединки урвитов превращались в безумные демонстрации магических фейерверков, урвиты в доли фитиля бросали в битву силу, умения и навыки, накапливаемые всю жизнь, вырастали под тучи и сжимались ниже стеблей травы, рыгали огнем, водой, газом, пустотой, напускали на врагов ураганы смертельных предметов, лавины смертельных энергий, одновременно защищаясь от аналогичных атак. Беднота из трущоб, лежа прямо на земле или на расстеленных одеялах, громко комментировала ход поединков, награждала победителей и проигравших свистом, аплодисментами, проклятиями. Они выехали на Верхнюю Вилловую, Генерал показал: вправо. Остановили лошадей у шестиэтажного постоялого двора Гонзалеса. Конюх забрал скакунов, они прошли на зады. Старик, заведующий наймом колесниц, стукнул чубуком трубки в ночной ценник. Генерал кивнул Закраце; майор заплатил. Оказалось, что постоялый двор располагает только одной свободной колесницей, остальные еще не вернулись или не годились к использованию. – Замок, – сказал Генерал джинну колесницы, как только они уселись и пристегнулись. – А конкретней? – спросил джинн устами расположенного на груди барельефа, поднимая экипаж в воздух. – Верхняя терраса Башни Хассана. – Эта терраса закрыта для… – Мы знаем. – Как уважаемые пожелают. Они взлетели над низкой застройкой предместий. Замок маячил на горизонте черным кулаком, воткнутым глубоко в небосклон. Возведенный на отвесной колонне скалы примерно на ползмеи, испеченный из единой глыбы камня-не-камня почти четыреста лет назад, он высился над Чурмой в неизменной и неизменяемой форме, служа очередным королям Соединенной Империи домом, крепостью, дворцом и административным центром. Генерал прекрасно помнил тот день, когда Шархваль активировал наконец годами составляемое заклинание, вырвав из недр планеты гигантский блок горячей лавы и формируя его под ливнем и грохотом молний, во все скрывших клубах пара – в явившийся из древних кошмаров Замок. Они спикировали к Башне Хассана, большому пальцу черного здания, указующего в центр Жабьего Поля. Горизонтальные столпы света, бьющие из башни во все стороны сквозь меньшие и большие окна и прочие отверстия, превращали ее в опору некоей полуматериальной лестницы сияния. Колесница влетела в одну из ее самых высоких перекладин, притормозила и мягко осела на выдвинутую в пропасть челюсть террасы. – Прибыли, – сказал джинн. – Мне ждать или могу возвращаться? – Не жди, – сказал Закраца, засовывая руку в карман. – Сколько? – Два восемьдесят. Еще до того, как майор заплатил, Генерал был у входа в паркинговый зал. В последний раз глянул на небо. Пехота Птаха Захватчика, прикрытая сферическим изгибом пространства, как раз отрезала войскам Княжества Покоя последний путь к отступлению. – Главнокомандующий Армии Ноль, генерал урвитов Объединенной Империи, пожизненный член Совета Короны, пожизненный сенатор Объединенной Империи, почетный член Элекционного Совета, королевский советник, двукратный регент, Страж Рода, Первый Урвит, ректор Академии Военных Искусств, Кавалер Орденов Черного Дракона и Чести, семикратный Касик Мечей, фордеман Замка, граф Кардле и Бладига, Раймунд Кесиль Мария Жарны из Варжадов! Генерал вошел и посмотрел на герольда. Герольд заморгал. Генерал не опускал взгляда. Герольд пытался улыбнуться, но нижняя губа его принялась подрагивать. Генерал стоял и смотрел. – Оставь бедолагу в покое, еще загнется от сердечного приступа, – проворчал первый министр Бирзинни, переворачивая завалившие стол бумаги. – Тебя он тоже так вот объявлял? – Я не Железный Генерал, мне не восемьсот лет, и титулов у меня немного меньше. – Немного. – Ты видел? – спросил король, утонувший в приставленном к отворенному окну кресле, указывая подбородком в небо над Чурмой. – Видел, Ваше Величество, – кивнул Генерал, подходя к нему. Богумил Варжад курил сигарету, стряхивая пепел в поставленную на колено пепельницу в форме раковины. На подоконнике у левого его локтя стояло одно из дистанционных зеркал, отражая картинку из Зала Совета во дворце Князя Покоя в Новой Плисе; голосовой рубин зеркала был отжат. В том Зале царил хаос не меньший, чем на Жабьем Поле.