Диего закрывает лицо руками и старается выкинуть из головы скандал с Моникой. Его беспечная уверенность в том, что она никуда не сможет уйти, непоколебима. Разговор с Санди обозначил все границы. Они, как и были – нерушимы. Надуманная фантазия лопнула и не оставила шансов на осуществление в реальности. Он понимал, что разрывается между прошлым и будущим. И прошлое тянуло обратно в тягучую липкую бездну воспоминаний. – А где Моника? Голос Лана встряхнул бывшего главаря мафии. – Ушла, – отвечает Диего и поднимает хмурый взгляд. – Какого хера?! – Тебя не касается, – рык Диего набирает обороты агрессии. Тамерлан люто оглядывает своего друга-врага, и выдает, сжав зубы: – Диего, мы с тобой никогда не обсуждали эту тему, но знай, Санди – не твоя и не станет твоей, – низкий баритон звучит сейчас с яркими нотками угрозы. – Тот раз, больше года назад – это была наша совместная фантазия, на которую Санди согласилась. Но это не значит, что мы будем делить ее между собой… И если ты сюда ехал в надежде на шведскую семью, то пошел на хер отсюда! Лан подходит ближе к Диего, но тот не даст возможности нанести первый удар. Диего выпрямляется, встает с кровати и их озлобленные взгляды скрещиваются, как мечи. – Санди выбрала тебя, потому что встретила первого, – насмешливо отвечает Диего, чтобы отдать должное за брошенные, как тряпка, слова Лана. Тамерлан кривится, потому что знает, что Диего уступать не будет, но ему нужно «отодвинуть» внезапно появившегося соперника. Указать на свое положение полного хозяина в этом доме. – Санди выбрала бы меня в любом случае. Твой смазливый образ генерального босса ее не возбуждает, – последние слова Лан швырнул с пренебрежением. – Хочешь сказать, что ублюдок, которого она вытащила из тюрьмы, круче? Который трахает все, что движется? – оскал Диего становиться как у самого лютого хищника. Но Тамерлан не реагирует на циничное оскорбление. Это взаимность. – Убирайся отсюда, – шипит Лан – И останемся просто знакомыми. – Уверен в своих силах? – угрожающе хватает за футболку Диего соперника, сжимает огромный кулак. Тамерлан грубо отталкивает оппонента, и тот отпускает его. Злобные агрессивные взгляды рубят друг друга пополам. – Что вы делаете?! Совсем с ума сошли!!! – окрик знакомого тонкого голоса приводит в чувство обоих гангстеров – Что происходит, где Моника?! Пока вы разбираетесь, я видела в окно, как она с братом и сестрой ушла из особняка! Лан кидает вопросительный взгляд на Диего и вновь хладнокровно чеканит: – Убирайся, Диего! Санди осматривает их обоих с рассеянным недовольством. Она скрещивает руки на груди, и в ее глазах возникает мелкий, но острый огонек ненависти. Ее взгляд из прошлого явно был отличен от нынешнего, и возможно, это и сыграет сейчас решающую роль. Только в этот момент, Диего понимает, что внутри образуется гнетущая пустота. Она – прошлое, которое осталось далеко, несмотря на то, что можно грохнуть Лана, и забрать Санди себе. Но неожиданно это все теряет значение. Стираются яркие краски и полностью исчезают. Он окидывает ее взглядом и понимает, что… чувства не просто поблекли. Они исчезли. Будто кто-то затер резиновым ластиком красную линию, что шла по сердцу всё время знакомства с Санди. Диего широкими шагами выходит из спальни, и направляется к холлу. Снова дерзкая девчонка решила устанавливать свои правила. Легкая улыбка коснулась уголков его губ. Вспышка воспоминаний о Монике родила нежные трепетные мысли, которые теперь занимали полностью его сознание. Те эмоции, что были раньше, до возвращения в Нью-Йорк, вернулись с десятикратной силой. * * * Мы выходим из коттеджного городка на оживленное шоссе, и я сразу замечаю автобусную остановку. – Куда мы поедем? – ворчит Мелиса. Ее недовольный тон стараюсь не замечать. Мое раздражение слишком обостренное, и его подогревает невыносимая обида. – Почему нельзя было поговорить с Диего и выяснить отношения там, в доме Санди? – произносит сестра, и я резко оборачиваюсь. Сжимаю кулаки до боли, а горло схватывает болезненный спазм от подходящих слов. – Прекрати меня учить. Я сама разберусь в отношениях с Диего, – отбиваю слова будто молотком. Первый раз меня накрывает бешеная злоба на Мелису. Она обозначает, чей это дом, и моя обострившаяся ревность достигает гигантских размеров. Вовремя вспоминаю, что она не виновата в произошедшем, но рассказать, поделиться с ней мне стыдно. Я должна быть для сестры и брата образцом для подражания, а не сопливой девчонкой, которая влюбилась без памяти, и так жестко обожглась. – Почему мы не полетим с Диего в Канаду? – вдруг спрашивает Руи, и эта фраза добивает меня. – Мы никуда не полетим, – сглатываю жесткий комок – мы останемся в Нью-Йорке, а Диего волен делать, что ему захочется. И больше никаких вопросов. Мы сейчас найдем, где переночевать и дальше будем решать проблемы по мере поступления. Отворачиваюсь от них и иду, стараясь глубже дышать, чтобы не разрыдаться. Мелиса и Руи плетутся сзади, и о чем-то тихо переговариваются. Сейчас сюда бы Диего, и я бы стала главным врагом. Мы выходим на одной из улиц, и я растерянно оглядываюсь. Одна из женщин в автобусе посоветовала выйти именно здесь, и теперь, в ночных сумерках, мне нужно быстро сориентироваться. – Вон там вывеска, – указывает сестра. Темно-коричневая дверь хостела ведет прямо в цокольный этаж, и мне невольно вспоминается подземелье, где был нелегальный бордель. На ресепшене встречает администратор: афроамериканка, плотного телосложения с добродушным видом и элегантной укладкой черных прядей удлиненного каре. – Добрый вечер, – она выходит из-за стойки ресепшена и оглядывает нас. Но без пренебрежения, а наоборот, по-матерински, озабоченно, – откуда вы? – Мы из Мексики, Санта-Крус, – выдыхаю я, и почему-то чувствую облегчение. Тембр голоса женщины-администратора заставляет расслабиться, будто она знакома мне очень давно. Ловлю себя на мысли, что она для меня на подсознательном уровне чем-то похожа на Микаэлу. – Нам нужна комната, три спальных места… – Как вас зовут? – говорит она, и приглашает нас жестом руки, указывая на одну из дверей. – Моника, – говорю я, и покорно следую за добродушной афроамериканкой. В небольшой комнатке стоит двухъярусная кровать, маленький диван-софа, шкаф и пара тумбочек. – Меня зовут Леандра, – она ласково улыбается, и даже лицо Руи озаряется ответной эмоцией – пусть дети располагаются, а вы, Моника, идите со мной. – Что у вас случилось? – спрашивает она, как только мы выходим в холл и проходим в кухню, где аппетитно пахнет тостами. Все та же теплая улыбка приподнимает уголки ее губ. – Откуда вы знаете?! – изумленно говорю я, и чувствую, как от запаха жареного хлеба начинаю хотеть есть. – Моя милая Моника, я слишком много пережила и поэтому вижу, когда другие люди в беде, – говорит она и достает из холодильника сыр, бекон, томатный соус и листья салата. – Я не знаю, стоит ли вам рассказывать, – лепечу рассеянно в ответ – это такая длинная история… – Я никуда не тороплюсь, – усмехается Леандра – отнесем детям сэндвичи и пообщаемся. Она подает мне тарелку, и тут я спохватываюсь: – Скажите, сколько я вам должна заплатить? Нам, возможно, на пару суток, а потом… – Моника, ничего, – отвечает Леандра – Этот хостел мой. Я ничего с вас не возьму. Это против моих принципов. – Но… – пытаюсь возразить ей, но слова застревают в горле. Моих денег хватит на пару дней проживания – как только найду работу, я вам все отдам, – горячо заявляю в ответ.