— Господи. — прошептала я, чувствуя подкативший приступ тошноты. Еще секунда и меня стошнит. Они всем было не больше двадцати пяти. — Что ты видишь? — Пять мумифицированных тел? — шепчу я, сглатывая и пытаясь дышать ртом, потому что невыносимо вдыхать этот восковой, отвратительный запах, которых ассоциируется у меня со смертью. Трудно было определить визуально, когда наступила смерть, потому что они были натерты чем-то вроде воска и похожи на мумий. — Правильно, Ангелина. Что еще? Заставляю себя подойти ближе, задавливая в себе страх. Стою практически вплотную к телу. Качаю головой, не вижу никаких признаков насильственной смерти, ран нет. Дик надевает перчатки и подходит ко мне, его лицо снова насмешливое, уверена, что сейчас он произведёт выпад в мою сторону, чтобы укусить или посмеяться. Он слишком близок ко мне, касается бедром меня, обдаёт жаром. Облизываю губы, потому что мне снова невыносимо жарко, хотя в этом холодильнике градусов десять максимум. — Эх, разочаровываешь меня. Все-таки сиськи — это все, что у тебя есть. — протягивает он и быстро продолжает, чтобы я не успела ничего сказать. — Ну, во-первых, все они переодеты в одинаковое нижнее белье, достаточно откровенное, вызывающего цвета. Это должно что-то значить. Какая это марка белья? Дик в перчатках продолжает осматривать тело, отодвигая парик, обнажая лысый череп, приоткрывая рот, он методично изучает тело. — Не знаю! — удивленно пожимаю плечами, перебирая все марки, которые есть сегодня на рынке нижнего белья. И я не эксперт, не могу знать все. — Ну как же, посмотри на лифчик, такой же как у тебя с утра, Сиськастая! — смотрю внимательнее и понимаю, что правда, точно такой же. Мне становится ещё дурнее, я хочу сделать шаг назад, но Дик хватает меня за руку и не дает сдвинуться ни на шаг, заставляет смотреть. — Это Incanto. — тихо отвечаю я, поражённая, что он не просто сумел рассмотреть мой бюстгальтер, но и запомнил его. От этого становится только хреновее. Сжимаю плотно ноги вместе, чувствуя, что там становится дискомфортно. — На тебе утром были такие же трусики? — Да. — подтверждаю я, чувствуя себя жертвой, что могла быть здесь в точно таком же женском белье, как красивая кукла. Я тоже брюнетка. До меня не сразу доходит, что на этот вопрос можно было не отвечать, что его Дик задал пользуясь случаем. По его взгляду вижу, что он меня так и видит голой в этом самом же белье. Извращенец. Хочется прикрыться руками, защититься от его глаз. — В таких трусиках, наверное, было не удобно, натирали? — грудной голос в самое ушко меня гипнотизировал. Рука Дика переместилась на мою попу и игриво сжала ягодицу несколько раз. Не выдерживая этого психологического давления, леплю ему звонкую пощечину. Как на таком близком расстоянии, рядом со смертью, он умудряется так цинично лапать меня? — Рад, вижу, что Вы поладили. — Саныч в дверях с лысым Ренатом смотрели на нас, как на парочку любовников, которых застукали на самом интересном моменте. При этом Дик так и не убрал руку с моей филейной части, мне застонать хочется. — Можно я выйду? — мне становится дурно от такого навязчивого запаха. Первый день на работе, а уже так много событий. Не могла быть какая-нибудь бытовуха? Муж задушил не верную жену, чтобы все было просто и очевидно. — нет. — отвечает мой напарник и все-таки убирает руку, лениво так, словно имел право вообще трогать. На месте его ладони чувствую жалящую тяжесть, и одновременно с этим без поддержки Дика, кажется, что я упаду. — Скоро тут будут журналисты, от них невозможно будет скрыть такое громкое дело. Я запускаю судмедэкспертов? — Запускай. Пошли, Лина — Ангелина! Меня раздражает в этом самодовольном павлине все: его манера речи, выражение лица, жестикуляция и, что он постоянно меня трогает, словно ему кто-то это разрешил! И теперь я должна, как солдат, следовать его приказам? Свежий воздух, не пропитанный воском и цветами, которые я точно не захочу получить в подарок ближайшие дни, приводит меня в себя, наполняя ясностью. Сразу же избавляюсь от руки Дика на талии и поворачиваюсь к нему с серьезным выражением лица: — Давай договоримся сразу, на берегу! Я вижу, что тебе доставляет удовольствие шутить, давать пошлые прозвища и постоянно мацать меня… но я здесь, чтобы учиться у тебя, потому что хочу стать следаком, а не потому что мечтала, чтобы меня трогал престарелый дяденька. — Окей. — спокойно отвечает Дик, скрещивая руки. — Давай проясним на берегу. Меня взять тебя очень попросил Григорий Вальеревич Петросян, знаешь же такого? Попросил дать тебе шанс, хотя бы месяц тебя потерпеть. Я ему должен был, поэтому обещал ему, что месяц ты потрешься рядом со мной. Не строй иллюзий. Мне глубоко похуй на твой красный диплом и рекомендации. Ты хорошенькая, у тебя явно много достоинств, шикарные сиськи, но, как напарницу, я готов рассмотреть тебя только в постели. Уверен, что с такими губами и дерзким язычком ты делаешь шедевральный минет. Поэтому, Сиськастая, не мешай мне работать, прикрой свой пухлый ротик и ходи послушно следом, у тебя есть месяц. — А, Знаешь что, Дик? — Что? — Ты редкостный гандон. Разворачиваюсь и иду обратно в магазин, чтобы понаблюдать за работой криминалистов, послушать о чем они говорят и какие делают выводы. Нижняя губа дрожала, выдавая мои внутренние чувства; все мечты и представление, как мне будет круто, все разбилось, рухнуло. Я думала, что Полковника заинтересовали мои достижения, что я особенная и меня сделали напарницей самого Александра Дика, потому что я была лучшая в выпуске по всем дисциплинам. А по-настоящему все намного проще, мой учитель и друг моего отца просто попросил за меня, выставляя меня избалованной девочкой за которую хлопочут по жизни, позоря и унижая меня тем самым. Хватаюсь за ручку двери в магазин и застываю в ужасе, резко оборачиваюсь, щурюсь от солнечных лучшей, и мою грудь разрывает душераздирающий крик: — ДИИииииИИИИИииК!!! Его имя вырвалось из меня быстрее, чем я осознала что именно вижу. К такому не готовят ни в одном университете; просматривая ужастики ты и не предполагаешь, как страшно переживать это в реальности. В доли секунд все испытываемые мною чувства до этого: ненависть к Дику, обида за себя, испарились, уступая место страху. Я показала себя, как истеричная баба, не как профессионал своего дела. Позорище. Что еще может случиться со мной в первый рабочий день? — Как ты? — неестественно ласковый голос, никак не сопоставимый с выражением лица, вывел меня из транса. Вздрагиваю и поднимаю голову, встречаюсь с серо-голубыми глазами Дика, стоящего надо мной. — Пришёл издеваться? — мне немного стыдно за мой истерический крик, но на меня впервые вылили ведро крови. Чужой, человеческой крови. Даже сейчас ощущаю эту отвратительную липкость на волосах. Непроизвольно трогаю их. Мне никогда от неё не отмыться. Когда я коснулась ручки, то почувствовала, как на меня что-то капает, нечто красное, вязкое и тёплое. Капли становились крупнее и я обернулась, резко, чтобы понять откуда это… Мозг до последнего отказывался принять очевидное, что это не дождь среди ясного неба. Прямо напротив меня, на стене здания крупными алыми буквами было написано — Для тебя, мой ангел. И в этот самый момент на меня вылили кровь, прямо на голову, около ведра. Разрешили помыть голову только после того, как с меня собрали все образцы. Самый отвратительный час в моей жизни. Никогда не ощущала себя такой грязной и ничтожной. После чего владелец эротического магазина разрешил мне принять у них душ, потому что находиться даже лишнюю минуту в таком виде было невыносимо. Я тёрла кожу головы и волосы с таким остервенением, что могла остаться без волос. Но мне отчаянно хотелось смыть все это с себя. И вишенкой на торте этого дня стала отвратительная белая футболка с надписью «Sexy Bitch», которую мне любезно продали в этом же отвратительном магазине. И это была самая безобидная надпись. — Ну только если чуть-чуть, сучка… Так написано на твоей футболке. — Дик заржал, как конь и развёл руками, показывая, что он не виноват. Мне хотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым, чтобы стереть с него эту отвратительную улыбку. — Ладно, Лина, давай я отвезу тебя домой, хватит для первого рабочего дня. — Сейчас только день, еще рано домой. — мне не хотелось проявлять слабость. Уйти домой сейчас, значит сдаться, показать себя никчёмной и не способной стать хорошим следователем. Не доставлю Дику это удовольствие. Он сел рядом со мной, прикасаясь своим бедром к моему. Мои ноги казались неестественно худыми и маленькими на фоне его мощных и натренированных. Мне захотелось провести рукой по его ноге, чтобы проверить такие ли они каменные, как я представляю? Боже, о чем я думаю! — Наши нашли квартиру из которой вылили на тебя… В общем, в ней проживала только пенсионерка, ее тоже убили. Вкололи какое-то дерьмо, станет известно после вскрытия. — он говорил достаточно спокойно и размеренно, чтобы я могла уловить каждое слово. — Надпись была нанесена уже после прибытия криминалистов и опергруппы. А значит… — Он хочет поиграть с нами. — я смотрю на свои руки, которые дрожжах даже сейчас. Я бы не отказалась от чего-нибудь крепкого, чтобы угомонить мандраж. — Или просто не успел подготовить место к нашему прибытию. Во всяком случае, сейчас нужно будет допросить всех свидетелей. — Дик встаёт и весь его деловой, серьезный вид исчезает. — И раз ты не хочешь домой, то проведёшь свой первый допрос. Как старший по званию, не могу не отчитать тебя за твой внешний вид. Лейтенант Майорова, как ужасно звучит, хуже только майор Майорова… Блядь, я лучше буду называть тебя Лейтенант Сексуальность! А если не отходить от темы, то я понимаю, что Вы хотите работать со мной, но давайте, пожалуйста, без харасмента! Без всякой демонстрации нижнего белья и футболок с пошлыми надписями! С этими словами, пока я не успела открыть и рта, он ушёл, оставляя меня одну с мокрой головой, побагровевшим лицом и выпученным глазами. — Ничего, Дик! Я тебе еще устрою… — прошипела я. Пока нас не было весь участок стал на уши от новости, что — цитирую услышанную фразу в туалете, а он один, женский не предполагается в этом здании: «Под Дика подложили новую диву, и она говорят ниче такая». Слова «подложили» и «ниче такая» меня добили, из кабинки выходить не хотелось уже совсем. Приложившись лбом к двери, считала до десяти, чтобы набраться сил и показаться им всем. Только теперь до меня дошли предостережения Саныча. Мне пиздец здесь. Отправив Диме смс: «Купи мне футболку. Очень надо. Ничего не спрашивай, это пзц.», я вышла и направилась в кабинет, который мне предстояло делить с Диком ближайший месяц. В то, что мы сработаемся я не верила, это стало очевидно и было понятно всем еще утром, кроме меня. Зайдя в кабинет, где сидели все остальные коллеги, которым меня так и не представили, я испытала неловкость. К моему счастью там стоял Полковник, который улыбнулся мне, чтобы поддержать и громко откашлялся, привлекая внимание. Все обернулись ко мне в этой пошлой футболке. — Коллеги, хотелось бы познакомить Вас с замечательной, уже успевшей пройти посвящение, нашей новой коллегой — Ангелиной Майоровой. Прошу уважать и жаловать без ярых проявлений любви. — последние слова он произнёс с нажимом, намекая коллегам, чтобы они ко мне не приставали. Мужчины улыбались и подходили знакомиться, слишком долго пожимая мою руку, слишком сладко говоря со мной, не естественно и противно. Лучше, как Дик, в открытую, без отвратительных слюней на подбородке. Практически все они были женаты, потому что золотые кольца пестрили на пальцах, как метка на породистых попугаях. Закончив с прелюдией я отправилась в кабинет, чтобы начать допросы, которые взвалил на меня напарник. Дика в кабинете не оказалось. — Вы не знаете, где Дик? — У него обеденный се. перерыв. — самый молодой парень лет тридцати, не отвратительной наружности, в отличие от своих коллег, ответил мне с каким-то слишком выраженным воодушевлением, словно ему было особенно приятно сказать об этом мне. Значит он оставил меня здесь, проводить работу, с которой я могу еще накосячить ввиду отсутствия должного опыта, а сам поехал трахаться. Козлина. Хлопнув сильно дверью, не рассчитав силы, села на его стул. Переживет. Неконтролируемый гнев душил меня, перед глазами так и возникали пошлые картины с его участием. Так, Ангелина! Тебя не должно волновать кого и как он трахает, сосредоточься на работе! *** Дик. Люблю запах секса. Он пахнет по-разному, с каждой женщиной по-своему. Иногда он терпкий и горький, похотливый, необузданный. Порой он пахнет сдобной выпечкой, домашний и скучный. Временами он с запахом чайной розы и приторного ликера, ванильный и чрезмерно романтичный. Не редко он пахнет алкоголем и сигарами, когда все чувства притупляются. Секс с Любовью, татуированной барменшей, всегда пахнет кока-колой и приторным кокосом, но с нотками острого чили. Высокая шатенка, уперевшись руками о коробки с соками, закинув одну ногу на стремянку, очень энергично подмахивала в такт мне, сжимая и разжимая свои аппетитные ягодицы. В гибкости и страсти ей не занимать. Хорошенькая. Вдалбливаю в неё по самые яйца, не ощущая желаемой тесноты, но девочка старается, стонет до хрипоты, содрогается и сжимается подо мной. Она кончила, одной рукой тиская свою небольшую грудь, выглядывающую из чёрного лифчика, с темно-коричневым соском. Беру ее за волосы, заставляя выгнуться, чтобы насаживаться до предела. Люба уже проверенный, хорошо знакомый аппарат, на эксплуатацию которого уже сам могу написать инструкцию. Как она кончает, в какой позе и что будет делать… приелось, пора менять место бизнес-ланчей. Даже разрядка не приходит. То ли опробовать бы новенькую. Кукла с янтарными, огромными глазами. А ее губы? Блядские губы, такими только насасывать, но, руку на отсечение, точно свои. Слишком подвижные, заманчивые. Она их кусает, облизывает и даже посасывает во время разговора. Такая пахнет похотью. — О ком думаешь? — Люба заправляет грудь в лифчик и поправляет майку, натягивая на себя трусы. Я отправляю использованный презерватив в мусорку. — Я знаю, когда ты кончаешь со мной, а когда представляя кого-то.