Тогда уже сколько ни тверди себе, будто бы ничто не изменилось, на самом деле все-таки изменилось. Страшно, что про все твои дурацкие давние секреты будут шептаться на чужой подушке или же их вытеснят чужие секреты, получше твоих. Такая же широкая, как пропасть между «был секс» и «не было секса», бездна разделяет мою жизнь в фантазиях и мою жизнь в реальности, вымышленных парней и реальных парней. Точнее, разделяла до прошлого вечера, когда я поцеловала героя моих фантазий. Это было потрясение основ и столкновение миров. Очень досадно и, по-моему, нелогично, что можно знать все, что только можно знать про секс во всех его видах, вариациях и отклонениях – теоретически, и все-таки не знать ровным счетом ничего, если у тебя не было его. Его. ЕГО! Из-за девственности я чувствую себя неопытной, инфантильной, неотесанной, беспонтовой. Положа руку на сердце, это все равно что в Рождество сидеть за детским столом, пока мои ровесницы вовсю пьют шампанское из высоких бокалов и пользуются настоящими столовыми приборами. Прибавьте к этому необходимость вести себя, будто это круто… тоже мне проблема… это мой выбор… К тому же это ведь я, а я даже у ровесников авторитетом не пользуюсь. Моя девственность ощущается не как чудесный дар, который однажды достанется какому-нибудь счастливчику, – скорее, как что-то такое, от чего обязательно надо избавиться, как от брекетов, и вот тогда-то начнется настоящая жизнь. Но страшно бесит то, что я, хоть мне и не терпится вычеркнуть «секс» из списка дел, нисколько не чувствую в себе готовности снять перед каким-нибудь парнем хоть что-нибудь из одежды, кроме самой верхней. Вот почему еще до того, как я успела проснуться толком, все мои мысли были поглощены сложностями и явной маловероятностью секса с Беном Капальди в полностью одетом виде. Каково это будет – увидеться с ним сегодня? Губы все еще саднят, подбородок поцарапан. Но ведь предполагался просто поцелуй, верно? Обычное дело для тусовки? Пожалуйста, фея тусовочного интима, умоляю, явись ко мне и объясни, какую маску мне надеть сегодня утром. Дружелюбную, но отчужденную? Небрежно обняться в знак приветствия? Игнорировать его, пока он не успел проигнорировать меня? О чем я только думала? Мы ведь пробудем вместе в дикой глуши целых девять недель. 8 понедельник, 8 октября, 5 часов утра Лу, не хочешь писать о чувствах – пиши о фактах. Я встретила Фреда в прошлом году. Нас познакомил наш общий друг Дэн Серейл. Мы посмотрели кино, съели по рожку мороженого с ежевикой, поцеловались и договорились встретиться снова. В конце третьего семестра девятого класса я пригласила его к нам на вечер. Это был сюрприз. Парня я не искала. Мы пробыли вместе пять идеальных месяцев. Он умер, попав в аварию на велосипеде. Умер прямо на месте, его не удалось реанимировать, говорили, что он скончался мгновенно от черепно-мозговой травмы. Потом были похороны. Развеяли прах. Когда начался учебный год, в школу я не вернулась. Я чуть не сошла с ума. Все остановилось. В этом семестре я должна была участвовать в чудесной новой программе обмена студентами для государственных школ. Трое моих друзей, Дэн, Эстель и Джейни участвуют в этой программе обмена по французскому. Когда пришло время, я не смогла оставить Фреда. Я решила остаться в той же стране, где он. Об этой причине я не сказала никому, кроме Дэна. Может, это и похоже немного на шизу, но мне надо было так поступить. Дэн не мог дождаться, когда уедет из города, который убил Фреда. Мы оба прекрасно понимали, что наши решения растут из одного и того же корня. Из того места, где пол вдруг проваливается у тебя под ногами, и все уже никогда не будет таким, как раньше. С тех пор как не стало Фреда, я дважды в неделю ходила к психиатру по имени Эстер, специалистке по подросткам и горю. Я сплю так себе. Я бодрствую так себе. Первые три семестра этого года я пробыла на домашнем обучении. Отметки у меня превосходные. Сегодня начинается четвертый семестр в новой школе. Мне незачем рассказывать другим про Фреда, разве что я сама захочу. Эта новая школа – частная, называется «средняя школа Кроуторн», и в десятом классе ее ученики отправляются жить и учиться в другое место. Едут они в школьный лагерь под названием «Маунт Фэрвезер» на целый семестр – открывать для себя, что на самом деле значат самостоятельность и лидерство, и приобретать опыт. Это лагерь в горах. И этот уютный лагерь обещает самый настоящий, суровый опыт жизни на лоне природы… умение приспосабливаться… вечные ценности… практические навыки для… факультативных… занятий… и тэдэ, и тэпэ… обучение как приключение… воспитание… бла-бла… узы… бла-бла… испытания. Каждый ученик проводит в «Маунт Фэрвезер» целый семестр, то есть четверть десятого класса. И я – одна из тех, кому предстоит с удовольствием приобретать опыт жизни в лагере весь четвертый семестр. Там будет множество замечательных мероприятий, в которых я поучаствую, в том числе (но не только) прогулки пешком, кроссы по пересеченной местности, групповые и одиночные походы, скалолазание, сплав на каноэ, верховая езда и исследование окружающей среды прямо на месте. Уроки будут идти пять дней в неделю, с четверга по понедельник. Включительно. А вторник и среда будут нашими выходными, чтобы мы могли блуждать в глуши, не сталкиваясь с туристами, приезжающими на обычные выходные, и не досаждая им, и чтобы они, в свою очередь, не досаждали нам. Это пойдет мне на пользу. Таков приказ. Здорово будет начать все заново. Здорово уехать из дома. Здорово познакомиться с новыми людьми. Здорово подышать свежим воздухом. Здорово прийти в форму. Здорово пообщаться с отличным психологом. Так здорово, что аж самой не верится в мою гребаную удачу. 9 Родителям настоятельно посоветовали попрощаться с нами дома. В школе правильно сообразили: истерия заразна. Так что я успела пошушукаться с Холли, пока все бродили туда-сюда с возбужденным, подавленным или похмельным видом, а подтянутые и спортивные учителя помогали грузить вещи в автобусы. Бен неподалеку ржал в компании своих дружков-качков, глаза бы мои их не видели. Среди них выставлял напоказ загорелые, накачанные на спортпите мускулы звезда гребли и футбола – белобрысый Билли Гардинер. С другой стороны, если к тебе в друзья набиваются все подряд, тут уже не до контроля качества. – Ничего же не было, так, ерунда, – я делаю вид, будто сама в это верю. – Да вы чуть было сексом не занялись, а это уже не ерунда. – Ничего подобного. Просто поцеловались. Может, хватит об этом? – Когда с Беном Капальди такое случилось в последний раз – ну, то есть раньше, – с ним была Лора, и они встречались… какое-то время. – Все, проехали. Он даже не в моем вкусе, – я грызу заусенец. Всегда мечтала этак небрежно заявить насчет «не в моем вкусе» – хотя это наглая ложь, о чем прекрасно знает Холли.