– Ладно, попробую для начала тихо и невинно. – Удачи. Невинной она не выглядела, это точно. Я зашагал к Тому, который увлеченно беседовал с другим продавцом инструментов. Когда я подошел, он хлопнул меня по плечу и продолжил разговор: – … из промышленных отходов, гнилой древесины, собачьих трупов… – Говно, – сказал продавец. («Из говна тоже», – вставил старик.) – Его делали из сахарной свеклы и тростника: так написано на пачках. Сахар не портится, и на вкус не хуже твоего меда. – Сахарную свеклу и тростник выдумали производители, – презрительно сказал Том. – Ты их видел? Нет! Сахар делали из всякой дряни, поэтому от него болезни и уродства. Но мед! Мед предохраняет от простуды и легочных болезней, излечивает подагру и отрыжку, он в десять раз слаще сахара. Будешь есть мед, проживешь, сколько я. Это свежий и натуральный продукт, а не синтетическая гадость, шестьдесят лет пролежавшая в развалинах. На, попробуй, обмакни палец – это бесплатно. Продавец запустил два пальца в горшок и слизнул мед: – Вкусно… – Еще бы! И за одну дерьмовую зажигалочку, каких у вас в Ориндже тысячи, я отдаю два, два-а-а горшка превосходного меда. Тем более… – Том хлопнул себя по лбу, словно припоминая. – Тем более что ты получишь и горшки. – Значит, вместе с горшками. – Да, я понимаю, что расщедрился, но мы в Онофре все такие – последние бы штаны отдали, кабы не срам, а я вообще из ума выжил… – Ладно, заткнись и давай свои горшки. – Прекрасно, молодой человек, получите. Обещаю: питаясь этим волшебным эликсиром, вы доживете до моих лет. – И дольше, если не возражаете, – рассмеялся мусорщик. – Но штука вкусная. Он протянул старику зажигалку – пластмассовый прямоугольник с металлической крышкой. – До встречи, – сказал старик, пряча зажигалку в карман и уволакивая меня прочь. Под следующим деревом он остановился. – Видал, Генри? Видал? Зажигалку за два маленьких горшочка меду! Вот это сделка! Ну, гляди же. Просто не верится. Гляди. Он чиркнул зажигалкой перед моим носом, секунду подержал пламя и потушил. – Очень мило, – сказал я, – но у тебя уже есть зажигалка. Старик придвинул сморщенное лицо вплотную к моему: – Покупай их всякий раз, как увидишь, Генри. Всякий. Это, без сомнения, одно из величайших достижений американской технологии. – Он сунул руку за спину, порылся в рюкзаке и протянул мне фляжку янтарной жидкости. – Вот, хлебни. – Уже в винном ряду побывал? Старик улыбнулся щербатым ртом: – Первым делом, первым делом. Хлебни глоток. Виски столетней выдержки. Отличная штука. Я глотнул и закашлялся. – Глотни еще, легче пойдет. Чувствуешь – согревает? Мы по разу приложились к фляжке, и я указал на Мелиссу – она, похоже, не очень-то продвинулась со своей сделкой. – А-ах, – сказал Том, заметно пошатываясь. – Мужик бы ей все отдал. Я согласился. – Слушай, одолжи мне горшочек, а? Отработаю на пасеке. – Ну, не знаю… – Да ладно, чего тебе еще покупать? – Много чего, – возразил Том. – Ты ведь уже заполучил лучшее, что есть у мусорщиков, так? – Хорошо, бери этот маленький. Хлебни еще разок на дорожку. Когда я шел к Мелиссе, в животе у меня горело, а голова кружилась. Мелисса медленно, видимо, в четвертый раз, повторяла: – … только сегодня из садка. Мы всегда так делаем, это каждому известно. Все едят наших крабов, и никто еще не заболел. В прохладном месте они сохраняются неделю. Мясо вкуснейшее, вы сами подтвердите, если попробуете. – Да пробовала я, – буркнула тетка. – И впрямь вкусно, да мяса-то всего ничего, не расчувствуешь. Бочка на дороге не валяется, а служит всю жизнь. Крабов же хватит на неделю. – Если вы не распродадите бочки, вам придется катить их домой, – дружелюбно вмешался я. – Сперва в горку, потом под горку… Да вы благодарить нас должны, что избавляем вас от груза!.. Не больно ваша бочка нам и нужна. Вот – даю вдобавок к этим вкуснейшим крабам горшочек меда от Барнарда, и вы остаетесь в барыше… Мелисса сперва вытаращилась на меня, что я лезу в ее сделку, но теперь заискивающе улыбалась тетке. Та смотрела на мед, но бочку отдавать не собиралась. – В Синей Книге написано: бочонок стоит десять долларов, – сказал я, – а крабы – по два. Мы даем вам семь крабов, так что вы получаете четыре доллара лишку, не считая меда. – Синяя Книга – говно, – сказала тетка. – С каких это пор? Ее составили мусорщики. – Да нет, ваши. – Ладно, кто бы ни составил, все пользуются, а говном обзывают, только когда хотят надуть. Тетка колебалась: – А в Синей Книге правда говорится, что крабы стоят по два доллара? – Правда, – сказал я, надеясь, что поблизости нет списка. – Ладно, – сдалась тетка, – мне нравится их мясо. На полпути к лагерю – я катил бочку – Мелисса позабыла про мою грубость. – Генри, – пропела она, – как тебя отблагодарить? – Не стоит, – сказал я и остановился пропустить пастухов, которые несли над головами огромный перевернутый стол. Мелисса обхватила меня руками и поцеловала в губы. Мы некоторое время смотрели друг на друга, прежде чем снова тронуться в путь: она раскраснелась, я чувствовал тепло ее тела. Когда мы пошли дальше, Мелисса облизнула губы. – Ты выпил, Генри? – Да… старый Барнард дал отхлебнуть. – Правда? – Она оглянулась через плечо. – Я тоже не прочь пропустить глоток. В лагере Мелисса пошла разыскивать Кристин, а я помог дораспродать рыбу. Николен раздобыл сигарету, и мы покурили, глядя, как пляшут пылинки в лучах послеполуденного солнца. Потом пендлтонский ковбой подрался с мусорщиком. Их разняли сердитые парни, назначенные следить за порядком. Эти ярмарочные шерифы – ребята серьезные, на затрещины не скупятся, и драчунам приходится туго. Потом я прилег рядом с дрыхнущими псами и часа два покемарил. Рафаэль принес собакам объедки и разбудил меня. На западе небо еще синело, высоко над головой облака лучились закатными отсветами. Я очухался от сна и пошел к кострам, где народ доедал ужин. Сел рядом с Кэтрин и угостился предложенной похлебкой. – Где Стив? – У мусорщиков. Сказал, следующие часа два будет в Мишен-Вьехо. – Ага, – сказал я, уплетая похлебку. – А ты что не с ним? – Да понимаешь, Хэнкер… Во-первых, надо было помочь с готовкой. Даже будь я свободна, нельзя же таскаться со Стивом ночь напролет. То есть можно, но какая радость? К тому же, по-моему, ему без меня лучше. – Зря ты так. Она пожала плечами: – Потом пойду поищу. – Как успехи с семенами? – Неплохо. Хуже, чем весной, но мешочек ячменя раздобыла. С боем взяла – сейчас все интересуются ячменем, уж больно хорошие в Талеге урожаи. Ничего, выторговала. На следующей неделе засею верхнее поле, посмотрим, как взойдет. Надеюсь, не опоздаем. – Будет твоим работа. – Как всегда. – Верно. – Я прикончил похлебку. – Пойду искать Стива. – Это несложно. – Она рассмеялась. – Иди на самый громкий крик. До скорого. В южной части парка, где стояли поселковые, было темно и тихо, только орали трабуканские павлины, недовольные, что их заперли в клетки. Между деревьями плясали костерки, плыли голоса, темные фигуры говоривших заслоняли огонь.