Леди Марго улыбнулась в ответ. – Едва ли. Наш план совершенен, так же как и план бегства. Глаза Преподобной Матери сверкнули. – А детали? – В деталях это будет настоящее театральное представление, – ответила Марго. – Но поскольку вы в нем не участвуете, то узнаете обо всем постфактум. Оглянувшись на окно школы, выходящее во двор, Мохайем сказала: – Очень хорошо. Мы будем наблюдать за вами с большим интересом. Дом – это не просто место жительства. Дом – это то место, где хочется быть. Но дом – это не та ужасная планета, которую я никогда больше не хочу видеть. Гарни Холлик. Письмо леди Джессике на Каладан Смертельно уставший физически и до предела измотанный морально Гарни вернулся на Арракис после очередных сражений с мятежниками Торвальда. Войдя в свою пыльную квартиру, Холлик желал только одного – отдыха. Но едва он успел вынуть из носа фильтры и расстегнуть пояс, как в дверях появился посланец Кизарата, одетый в безупречный костюм, а не в защитную накидку. Нахмурившись, Гарни взял из рук курьера присланный ему декрет, снял с него печать и начал читать, не озаботившись тем, чтобы отослать курьера. От написанного у Гарни захватило дух. – Зачем, черт подери, Пол это сделал? Император своим указом официально пожаловал Гарни баронством на Гайеди Прим. Рослый сильный Гарни оцепенел, раздувая ноздри. Он понимал, что Пол сделал это из лучших намерений, что это награда, избавляющая его, Холлика, от ужасов войны, что Пол оказывает милость, отправляя его на родную планету, что это желание доставить радость – такую же, какую испытывал сам Император от посещений родного Каладана. Но несмотря на то, что Гайеди Прим сдалась Муад’Дибу без боя сразу же после падения Дома Харконненов, для Гарни эта планета так и осталась полем битвы – битвы тяжких воспоминаний и раздумий. Гарни выставил курьера прочь и снова перечитал декрет, машинально сминая бумагу. Потом он снова расправил страницу документа. Пол сделал внизу одну приписку: «Ты сможешь начать исцеление планеты, мой верный друг. Пройдет не одна тысяча лет, прежде чем Гайеди Прим можно будет назвать цветущей благополучной планетой. По крайней мере попытайся превратить гноящуюся рану в свежий целительный рубец. Сделай это для меня, Гарни». Холлик тяжело вздохнул. – Что делать, я же служу Дому Атрейдесов, – вслух произнес он, и это не были пустые слова. Он мужественно встретится со своим прошлым, он сделает все, чтобы освободить народ Гайеди от последствий харконненовского угнетения и рассеять тьму народного невежества. Ему предстояло решить нелегкую задачу. Гарни уже был графом Каладана, но теперь там правит Джессика, и народ любит ее. И не Гарни отнимать у нее власть. Но… Гайеди Прим? Пол оказал ему медвежью услугу. Гарни часто в своих фантазиях представлял себе, как после всего пережитого в многочисленных битвах он поселится в тихом уютном имении с красивой женщиной, и у них будет дом, полный шумных детишек. Но будущее пока не сулило таких радужных картин. «Сделай это для меня, Гарни», – сказал Пол. На Гайеди Прим Гарни встретили как героя, но скромно и без всякой радости. Покорное ко всему население не знало, что ему ждать от нового барина. Он был всего лишь назначенным новым бароном. Очень сомнительная честь. Пол Муад’Диб освободил эту планету из-под железной пяты Харконненов, но люди даже не умели порадоваться этому. Они не привыкли любить своих правителей. Ярмо угнетения было сброшено, но никто не думал устраивать по этому поводу шумные празднества. Глядя на собравшуюся в центре Харко-Сити толпу, Гарни осознал, какая непомерная тяжесть ложится отныне на его плечи, и почувствовал сосущую пустоту в груди. Изнуренные бледные лица, робость в движениях. Он уже видел все это, такими же были его родители и сестра, бедняжка Бет, которую изнасиловали и убили, угождая своей низменной жестокости, холуи Твари Раббана. Гарни, конечно же, приложит всю свою энергию, проявит все свое сострадание, чтобы воодушевить этих людей, заставить их преобразить свой мир, переделать его, зарядить созидательной энергией. Но хватит ли у него на это душевных сил? Он ничего не добьется, если просто скажет им: «Вы свободны». Этой фразы недостаточно, чтобы вытравить копившееся поколениями разложение. С точки зрения чистой логики, идея была, конечно, хороша, но неужели сам Пол искренне верил в то, что одно только дарование свободы и самоопределения за одну ночь изменит больную психику целой планеты? Но это было новое назначение Гарни, и он намеревался до конца исполнить возложенную на него миссию – для Пола. Вместе с преданными ему людьми, прибывшими по большей части с Каладана, Гарни поселился в прежней резиденции баронов, там же, где находилась резиденция правительства Харконненов. Отсюда начнет он расчистку безнадежно запущенных политических авгиевых конюшен. Гигантское здание было сложено из грубых каменных плит. Везде прямоугольники и четырехгранные столбы – ни одной изящно скругленной линии. Гарни чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Даже разрушенная и опустошенная Салуза Секундус, где Гарни одно время жил среди контрабандистов, была более чистым местом. Может быть, потому, что там не воняло Харконненами. Гарни было очень неуютно в гигантском здании, в каждом углу ему мерещилась скрытая опасность, да он и в самом деле не верил, чтобы Харконнены не попытались оставить здесь какой-нибудь смертоносный сюрприз для новых незваных владельцев. Гарни приказал обыскать всю большую резиденцию барона Харконнена, комнату за комнатой; вскрыть все помещения и осмотреть их. Были обнаружены многочисленные застенки, в которых, очевидно, пытали людей, заминированные помещения, где тем не менее не было обнаружено ничего ценного, а также несколько запертых подвалов, наполненных монетами, меланжем и невероятно дорогими камнями. Тот факт, что ни одно из этих помещений не было вскрыто и ограблено за пять лет, прошедших после падения барона Харконнена, говорил о страхе, который до сих пор внушало населению одно только имя барона. Гарни распорядился продать все сокровища, а доходы пустил на оплату общественных работ; это был его первый жест доброй воли. Гарни созвал заседание правительства и вызвал на него администраторов, де-факто управлявших Гайеди Прим все годы, прошедшие после смерти барона. В такой обширной Империи ни один правитель, будь он даже сам Муад’Диб, физически не мог входить в мелочи управления каждой планеты. Члены старой харконненовской администрации явно стремились не показываться на глаза новому правителю с самого момента его прибытия на Гайеди Прим, но уклоняться от встречи до бесконечности они не могли. Старые управляющие прятались, зная, что Гарни родился и жил на их планете. Когда они все же появились, то старательно отводили взгляды, стараясь не смотреть на шрам от чернильной лозы; другие принялись безудержно льстить и пресмыкаться в надежде заслужить милости и остаться на теплых местах. Гарни, в сущности, не было до них никакого дела; они могли быть хорошими управленцами при старом режиме, и в их мозгу навеки отпечаталась способность исключительно к жестоким методам правления. Точно так же, как народу Гайеди Прим было неизвестно, что такое свобода, этим руководителям было неведомо чувство простого человеческого сострадания. Придется приложить все силы и всю волю, чтобы не дать планете скатиться в прежний мрак и вернуться к насильственным методам подавления всех свобод. Придется довести новые правила управления до сознания этих опасливо нервничавших администраторов. Он и так давно откладывал разговор с ними. – Я хочу осмотреть знакомые мне места, посетить рабские загоны и родную деревню Дмитрий. Вы будете сопровождать меня в этой поездке. Гарни говорил ровным и спокойным тоном, обращаясь к бывшим начальникам, но, несмотря на это, был уверен, что они ждут от него мести за старые дела, и Гарни не спешил избавлять их от этого заблуждения. Первым делом он посетил рабскую тюрьму, в которую когда-то был заключен за то, что осмелился петь песни, высмеивающие барона. Здесь добывал он безумно дорогой синий обсидиан, здесь Раббан, походя, хлестнул его чернильной лозой. Здесь его связали и заставили смотреть, как Раббан и его мерзавцы изнасиловали, а потом задушили его сестру Бет. Здесь Гарни нашел способ бежать с планеты в трюме корабля, с которым Дому Атрейдесов была отправлена партия синего обсидиана. Увидев это место, Гарни побелел от гнева. Как же мало все изменилось за прошедшие годы! Лучше бы его встретило тут сопротивление вооруженных фанатиков, а не это жуткое воскрешение прошлого. Но если он не принесет исцеления несчастной планете, то этого не сделает никто. Приказ был дан спокойным голосом, но прозвучал, как окрик: – Приказываю немедленно закрыть эту каторгу. Освободите этих людей, и пусть они устраивают свою жизнь по собственному усмотрению. Я лишаю рабовладельцев их власти и полномочий. – Милорд Холлик, вы же нарушите все! Вся наша экономика… – Плевать мне на такую экономику. Пусть рабовладельцы поработают на равных со всеми. – Губы Холлика сложились в мимолетную язвительную усмешку. – Посмотрим, как они это переживут. Решив сразу покончить с худшим, Гарни направился к подножию Эбонитовой горы, где для потехи харконненовских солдат были построены дома терпимости. На Гайеди Прим было много таких заведений, но Холлик решил посетить именно это. Его мутило, когда он ступил на порог. Гарни захлестнули тяжкие воспоминания. Сопровождавшие его администраторы струхнули не на шутку, увидев выражение лица нового правителя. – Кто владелец этих заведений? Гарни хорошо помнил старика, прикованного к инвалидному креслу. Старый паук тщательно записывал прибыли своего отвратительного бизнеса, не интересуясь, что происходит за плотно закрытыми дверями его заведения. – Рульен Шек очень успешно вел здесь дела в отсутствие центрального руководства, милорд Холлик. Он работает здесь уже много лет, если не десятилетий. – Подать его сюда, живо. Старик, войдя, едва не споткнулся, но сумел сохранить на лице улыбку. Наверное, он искренне гордился своими достижениями на этом поприще. Ноги были обрамлены линейными протезами, и Шек хотя и хромал, но все же не был привязан к креслу. Над поясом свисало объемистое брюхо, а круглая задница говорила о том, что этот тип много ел, но мало двигался. Седые волосы были спутаны и засалены – видимо, их обладатель считал такую прическу стильной. Гарни узнал его сразу, но Рульен Шек, очевидно, не помнил какого-то там брата какой-то там девки, пришедшего к нему в ту ночь… – Для меня великая честь, что новый правитель Гайеди Прим удостоил посещением мое скромное заведение. Все мои финансовые документы в полном порядке, я с радостью покажу их вам, сэр. У меня чистый и честный бизнес. В моем заведении собраны самые красивые женщины. Необходимая часть дохода находится на закрытых счетах, предназначенных раньше для Харконненов, а теперь для вас. Вы не найдете у меня никаких злоупотреблений, милорд. – Старик согнулся в низком поклоне. – Само это заведение есть самое главное злоупотребление. – Гарни шагнул в здание. Но ему не хотелось подробно его рассматривать. Он помнил эти комнаты, соломенные тюфяки, пятна на стенах, бесконечные очереди потных харконненовских солдат, жаждавших развлечений с такими рабынями, как его сестра. Эти ублюдки получали больше удовольствия не от секса. А от того, что мучили несчастных женщин. Бедной Бет они для начала прижгли горло, и она не могла даже кричать. Гарни зажмурил глаза и, не глядя на старика, сказал: – Я приказываю задушить этого человека. Администраторы притихли. Шек издал душераздирающий крик, начал оправдываться, но Гарни перебил его и прорычал, ткнув в лицо старика вытянутый палец: – Скажи спасибо, что я не приказал для начала сотне солдат изнасиловать тебя, да еще дубинками с шипами. И хотя ты это заслужил, я дам тебе умереть быстрой смертью. Я не Харконнен. Гарни прошел мимо изумленных администраторов и, распахнув дверь, вышел на улицу. Ему хотелось побыстрее уйти из этого места. – Когда со стариком покончат, проследите за тем, чтобы всех женщин освободили и дали им достойное жилье. После этого сожгите это заведение до основания. Я приказываю сжечь все дома терпимости на Гайеди Прим. Последнюю остановку новый правитель сделал в деревне Дмитрий. Это бедное безнадежное селение не изменилось ни на йоту. Мать и отец давно умерли. В этой деревне жизнь значила так мало, что никто не вел записей о рождениях и смертях. На кладбище, где в полном беспорядке скучилось множество могил, Гарни не нашел последнего пристанища своих родителей. Не было никаких памятных надписей, словно ни отца, ни матери никогда не существовало вовсе. Гарни подумал, что когда-нибудь Пол предложит воздвигнуть величественный монумент всем жертвам, но он, Гарни, будет против. Его родители не изменили мир к лучшему. Люди деревни не восстали против тирании. Они не защитили его, маленького тогда мальчика, когда прихвостни Харконнена забрали его с собой. Они не протестовали против несправедливостей, с которыми ежедневно сталкивались. Гарни испытывал печаль, но не нуждался в трауре. – Довольно. Теперь доставьте меня назад в Баронию… Но и там каждый новый день оставлял горький неприятный осадок. «Я делаю это для Пола», – ежедневно напоминал себе Гарни. Он печатал объявления и издавал приказы – переименовывать города, уничтожать всякие напоминания о харконненовских порядках. Гарни приказал приступить к строительству нового правительственного комплекса, откуда он мог бы управлять планетой, не вспоминая всякий день о Харконненах. Но человеческая боль за много поколений прочно въелась в самое сердце народа жизни мрачной планеты. Гарни уже сомневался, сможет ли он долго управлять Гайеди Прим. Каждый год несет с собой надежду и упование, Каждый прошедший год уносит разочарования в них.