Один из запуганных священников, большой живот которого делал его похожим на грушу, с трудом поднялся на колени и умоляюще посмотрел на Императора. Глаза несчастного заливал обильный пот. – Сир, выдвинутые против меня обвинения, ложны. Я даже не знаю этих людей – я служу в другом ордене! Меня заставили надеть эту зеленую накидку! Я вообще был дома по случаю праздника. – Он лжет, – сказал Корба. – Его так называемый праздник был конспиративной сходкой заговорщиков, на которой он и его соучастники обсуждали планы твоего свержения. Любая клятва в верности, какую он сейчас скажет, не стоит того сотрясения воздуха, которое она вызовет. Пол вперил сверкающий взгляд в коленопреклоненного человека. – Я всегда терпимо относился к чужим религиям, но я не намерен терпеть инсинуации и заговоры, угрожающие мне, и тем более не стану я терпеть осквернение могилы моего отца – благородного герцога Лето Атрейдеса. – Внезапно Пол ощутил неимоверную усталость. – За это вы должны умереть. Охранники грубо схватили толстого человека и попытались оттащить его назад, к другим узникам, но он вдруг обмяк и повис на руках у солдат. Корба коснулся пальцами его шеи и громко фыркнул. – Он мертв. – По-волчьи ухмыляясь, он бросил презрительный взгляд на других одетых в зеленое жрецов, а потом обернулся к собравшимся в аудиенц-зале: – Муад’Диб поразил его взглядом! Никто не может ускользнуть от взора нашего Императора. Пол явственно услышал, как послушная толпа тихо и благоговейно повторяет его имя. Мужественный священник-патриций поднялся на ноги. – Вскрытие бы показало, что этот несчастный умер от укола отравленной иглой. Дешевый трюк! – Он сделал два шага вперед, несмотря на все попытки солдат удержать его на месте. – В тебе нет ничего святого. Жрецы Дура называют тебя демоном, Пол Атрейдес! Услышав такое неслыханное оскорбление, толпа взорвалась диким воем. – Вырвите им глаза! – пронзительно заверещала какая-то женщина. Один из священников жалобно застонал, но другие заставили его замолчать. Пол вспомнил войну убийц, битвы на Икаце и Груммане, кровь и трагедии, вспомнил он, с какой любовью он и его близкие хоронили останки герцога Лето, его череп. «Самой большой ошибкой моего отца было то, что он не был достаточно суров к своим врагам». – Все вы умрете за преступления, совершенные вами под влиянием вашей отступнической религии, – сказал Пол, глядя на одетых в зеленое жрецов и зная, что Корба сделает их смерть долгой и мучительной. – Отныне и навсегда я запрещаю вашу безрассудную веру. Я приказываю сровнять с землей все ваши святилища в моей Империи. Мой Кизарат займется вашими последователями, чтобы наставить их на истинный путь. – Он встал и повернулся спиной к толпе, давая понять, что аудиенция окончена. – Отныне в моей Империи не будет священников секты Дур. На следующий день Пол принимал в расположенных за троном личных покоях дорогих гостей. Правда, на лицах леди Джессики и Гарни Холлика застыло безрадостное выражение. Пол обнялся с матерью и хлопнул по ладони Гарни. Оба прибыли на одном лайнере Гильдии, и Пол был страшно рад их видеть. Он отбросил свою обычную настороженность и вздохнул, нежно глядя на мать и друга. – Мама, Гарни, я так скучал без вас. Все ли хорошо на Каладане и на Гайеди Прим? Гарни был обескуражен вопросом и промолчал, но Джессика ответила без промедления: – Нет, Пол. Мало хорошего происходит на обеих планетах. Гарни был удивлен таким прямым ответом, но счел нужным добавить: – Мне удалось сдвинуть дело с мертвой точки на Гайеди Прим, милорд, но вся планета продолжает корчиться от боли в застарелых ранах. Потребуются поколения, прежде чем население научится жить самостоятельно и по-новому. Пол озабоченно посмотрел на Джессику. – Что случилось на Каладане, мама? Джессика, как всегда, выглядела по-королевски. Именно такой она всегда была перед своим герцогом Лето. – У нас были демонстрации, протесты, на нашу голову сыпались оскорбления. Дезертиры из гвардии Атрейдесов заняли замок Каладан и укрепились в нем. Мне пришлось искать убежища в другом месте и скрываться до тех пор, пока мне не удалось снова взять события под контроль. Были сожжены дотла многие деревни. – Дезертиры? Из гвардии Атрейдесов? – Пол был уверен, что Каладан всегда останется бастионом стабильности, неприкосновенным запасом его сокровищницы. У него и так хватает проблем, особенно с этим беспрестанно жалящим в самых неожиданных местах оводом – графом Мемноном Торвальдом. Он жестко посмотрел на Гарни. – Как это стало возможным? – Они помнят герцога Лето, милорд. Они надеются, что вы будете таким же, как он. Сначала надо разобраться с практической стороной дела. – Подавлен ли мятеж? – Мятеж подавлен, но проблема не решена, – ответила Джессика. – Они разочарованы тобой, Пол. Ты рассчитывал на их верность, но не сделал ничего, чтобы ее заслужить. Я много лет общалась с ними от твоего имени, но они все равно чувствуют, что ты оскорбил и бросил их на произвол судьбы. Каладан – родовая планета Атрейдесов, но ты ни разу там не был с самого начала джихада. Пол глубоко вздохнул, стараясь подавить гнев. – Во время того визита мои армии покоряли Кайтэйн. Кайтэйн, мама! Мне надо было вести войну. Что, на Каладане думали, что я вернусь туда для того, чтобы плясать и смотреть парады? – Он помолчал и испытующе посмотрел матери в глаза: – Я оставил тебя вместо себя. – Да, оставил, но я – не герцог Лето, и тем более не ты. – Понятно. – Пол изо всех сил постарался скрыть язвительность. Радикальные жрецы Дура пытались осквернить гробницу отца, но, возможно, сейчас он, Муад’Диб, точно так же оскверняет память Лето Атрейдеса. – Мне надо как можно скорее вернуться домой, чтобы восстановить мир, – сказала Джессика, – и я хочу взять с собой Гарни. Люди знают его, Гарни Доблестного. – У Гарни Холлика есть обязанности на Гайеди Прим. Глаза Джессики вспыхнули недобрым огнем, а слова ранили, как лезвие бритвы: – Как ты мог подумать, что Гарни хотел получить Гайеди Прим? Неужели ты так мало понимаешь человеческую природу? Каждый день на этой планете настоящая пытка для него. Пол от удивления широко раскрыл глаза. – Это правда, Гарни? Холлик смутился. – Вы приказали мне взяться за это дело, милорд, и мне пришлось делать все, на что я способен. Но на самом деле нет в Империи планеты, которую я ненавидел бы больше, чем Гайеди Прим. Для меня она навсегда останется планетой Харконненов. Пол был тронут до глубины души. – Прости меня, старый друг. Я не хотел причинить тебе боль. Но ты сохранишь дарованный мною титул на Гайеди Прим, и надеюсь, что одно твое имя станет залогом успешности реформ. Я окажу тебе личную и финансовую поддержку, чтобы ты смог продолжить свою важнейшую работу. Но пока я предоставляю тебе отпуск. Можешь вернуться на Каладан, чтобы обеспечить безопасность моей матери. Гарни церемонно поклонился. – Мое сердце навсегда принадлежит Каладану, где я служил благородному Дому Атрейдесов. – Очень хорошо, мой друг. Ты так много помогал моей семье, что я едва ли смогу отплатить тебе за это полной мерой, – сказал Пол. – Отправляйся на Каладан, залечивая раны, которые я ненамеренно тебе нанес своим небрежением. Позже, по окончании встречи, Пол остался один в своих покоях. Теперь здесь было тихо, невыносимо тихо… Сейчас Пол опасался, что неверно истолковал свои долгосрочные видения, что его собственные воины могут ввергнуть человечество в темные века. В такие же, какие оно пережило после окончания Батлерианского джихада. Где-то далеко за стенами его дворца война продолжала пожирать одну планету за другой. За собой его легионы оставляли покоренное деморализованное население и выжженную землю, обезглавленные правительства, но ничем не заполняли образовавшийся вакуум. Он, и только он, должен каким-то образом собрать вселенную воедино. «Это проблема, с которой не довелось столкнуться Александру Великому». Сюрпризы слишком часто бывают неприятными. Панегирист Корба. Обращение к делегации миссионеров Кизарата Готовые к любым неожиданностям, граф и леди Фенринг шли за ученым альбиносом по узким, обшитым металлическими панелями туннелям, проложенным под Фалидеями. На серых плитах местами виднелись подтеки и пятна, покрытые застарелой плесенью. Доктор Эребоом быстро шел впереди, и Фенрингу казалось, что перед ними по лабиринту бежит белая лабораторная крыса. Благодаря своей способности к «убеждению» Фенринг смог уговорить Эребоома показать ему все, что он хотел, но граф тем не менее оставался настороже. Он нисколько не доверял этому человеку. По крайней мере маленькая Мари находилась в безопасности под бдительной охраной Тони Обрега-Ксо. Они заперлись в квартире Фенрингов, защищенные от вторжений и шантажа. Няня из ордена Бинэ Гессерит убьет любого, кто попробует проникнуть в убежище. Убедившись в неприветливой терпимости хозяев планеты, Фенринг сомневался, что они попытаются прибегнуть к грубому насилию, особенно теперь, когда они могли так много приобрести. Мари и гипотетический Квизац Хадерач тлейлаксу создавали великолепную почву для сотрудничества и выгодного взаимодействия. Нет, опасность могла грозить не Мари, а ему самому или леди Марго. Инстинктивно граф Фенринг опасался засады или ловушки. Он испытывал в отношении Эребоома раздражение и любопытство одновременно. Сейчас они шли смотреть на якобы успешного кандидата на роль Квизац Хадерача. Они вошли в лабиринт по длинной охраняемой лестнице вблизи наружной стены города (выходившей на берег глубокого вонючего озера), но по пути сделали так много поворотов, что Фенринг начал терять терпение. – Мы все еще находимся под городом или уже вышли под дно озера? – спросил он, смахнув со лба упавшую с потолка каплю. Эребоом издал квохчущий звук. – Мы находимся в туннеле распределения воздуха, в вентиляционной системе города. Идите за мной. Теперь уже недалеко. Лифт из прозрачного плаза начал поднимать их на верх высокого здания. Мимо пролетали бесчисленные этажи. На каждом из них были видны тлейлаксу, суетившиеся за работой. Лифт плавно остановился, его двери раскрылись, и Эребоом торопливо повел их по коридору с белыми стенами. Узкое обычно бледное лицо ученого покраснело от волнения. – Сюда, пожалуйста. Скорее, скорее. Вас ожидает масса интересных впечатлений. В конце коридора, залитого лимонно-желтым светом, Эребоом отрегулировал сканер безопасности. Дверь скользнула в сторону, открыв помещение, затянутое влажным серым туманом. Они вошли внутрь. Когда глаза его привыкли к полумраку, Фенринг заметил, что стены обиты мягким материалом, на котором виднелись многочисленные отметины и царапины. Сжав руку Марго, граф подал ей предупреждающий сигнал. Она приблизилась к мужу и незаметно приняла боевую стойку, готовая в случае необходимости ударить. Фенринг уловил запах едких химикатов, смесь каких-то лекарств… и что-то гнилостное, чего он никак не мог определить. Он почувствовал, как напряглась спина прижавшейся к нему Марго. Это был какой-то животный запах.