30 Марта 2011 года (Среда) Был следователь. Выполнил ст. 215 УПК, т. е. мне объявили, что расследование по делу окончено, и будет начато ознакомление. Объявили, что знакомить будут в Москве, т. е. везти в Питер следствие боится, так как могут выпустить. Уж очень они себя отрицательно там зарекомендовали. Мое обращение к Президенту и Премьеру пока остается без ответа, да я на это особо и не рассчитываю. Придется объявить голодовку, иначе никак не привлечь внимания и не получить хоть какой-то ответ. 2 апреля 2011 года (Суббота) С понедельника объявил голодовку и требую встречи с сотрудником Генеральной прокуратуры, а там видно будет. Сын категорически был против, боится за меня, что я не выдержу. 10 апреля 2011 года (воскресенье) С 4 по 7 апреля 2011 года голодал. Направили сообщения в прессу, в Интернет. Думаете, кто-то забеспокоился и пришел поговорить? Как бы ни так. Судьба человека никого не волнует, если нет никакого «интереса». Кроме администрации тюрьмы, это никого не беспокоило, и, несмотря на мои требования о появлении сотрудника Генеральной прокуратуры, чтобы вручить мои заявления о противоправности действий следствия, никто так и не появился. Я уступил только по настоянию родных. 7 апреля 2011 года (четверг) Начали ознакомление с материалами уголовного дела. Появился бригадир, Мурвалов. Поговорил с ним. Спрашиваю его: «Почему вы держите меня в тюрьме, ведь я, даже по вашей версии, являюсь пятым колесом в телеге?» На что он мне отвечает: «Не пятым, а десятым». Но вопрос об изменении меры пресечения решает не он. Если я обещаю, что не спрячусь в больнице и быстро ознакомлюсь с материалами дела, то он переговорит. На что я ответил, что не в моих интересах куда-то прятаться, и чем быстрее будет слушаться дело, тем лучше для меня. Посмотрим, что будет дальше. 21 апреля 2011 года (четверг) Идет ознакомление с материалами дела. Освобождать меня никто не стал, ведь не для того сажали. Опять приходил опер Климов, убеждал меня дать показания на Владыковского. Наглый, как танк. Убежден в своей безнаказанности. Я объяснил ему, что он преступник, а не я. Он фальсифицирует уголовные дела и должен за это ответить. Хорошо еще, что при этом был следак, при нем он вел себя сдержанно. В Питер везти уже точно нас не будут. Не удивительно. Явно боятся, что всех выпустят, так себя зарекомендовали. Кому нужно такое следствие? 25 апреля 2011 года (понедельник) Идет ознакомление. Адвокат опять пропал. Следак говорит, что какие-то проблемы с оплатой. Мог бы прийти и сказать. Наверное, решили бы. 7 Мая 2011 года (Суббота) 5 и 6 мая следствие получило очередную отсрочку на продление ареста в Мосгорсуде до 17 сентября. Для этого нас в Москве и держали. Не зря бродит про суд прозвище «Мос горштамп». Судья все выслушала внимательно, даже спросила у следователя: «А для чего вы его держите под стражей, изменили бы сами меру пресечения». Перенесла вынесение решения на следующий день, у меня даже надежда возникла на освобождение, но напрасно, продлила. Повторила все слово в слово то, что пишет следствие. Даже про наличие загранпаспорта и возможность скрыться за границей, хотя я на суде предъявил сам паспорт и то, что он уже не действующий. Даже думать не хочет. Что же это такое? Когда судья будет самостоятельно принимать решение? Что за правосудие? Видно, ей для принятия решения необходимо было проконсультироваться у председателя. Бред какой-то. Хотя, честно говоря, я на другое решение и не рассчитывал, для этого в Москве и держали. Переговорил с Мурваловым, обещал приехать в изолятор и побеседовать. Говорит, что они решают в отношении меня об изменении меры пресечения после подписания мною протокола об ознакомлении с делом. Врет. Лишь бы побыстрей я подписал протокол. Видел Шипинова, держится неплохо, пишет стихи. Все держатся, никто не признал своей вины. Ситуация интересная: те, кто совершил преступление, находятся на свободе, а те, кто оказывал или хотел оказать помощь потерпевшим, находятся в тюрьме. Вот такое у нас следствие. Находясь на «сборке» (небольшие камеры) в суде, я на стене прочитал фразу: «Сильнее тот, кто себя не жалеет. Братья, будем же сильнее». Как хорошо сказано. Да, действительно сильнее себя чувствуешь, когда перестаешь себя жалеть. Если хочешь бороться, независимо какова цель, надо себя не жалеть и думать только о победе. Впереди 9 Мая! С праздником Победы! Будет и на нашей улице праздник. 5 Мая 2011 года (воскресенье) Идет ознакомление с материалами дела. Уже 41 том. В процессе ознакомления, я еще больше убедился в том, что квалификация следствия крайне низка. Показания Панова не соответствуют документам, то ли следаки не знакомы с ними, то ли никто даже анализировать их не пытался, сравнивая с показаниями, то ли просто проигнорировали. Всех из группировки Шенгелия уговорили дать показания на арестованных, и их отпустили «на подписку». Затем поставили вопрос о выделении в отношении их дела, чтобы суд рассмотрел без оценки всех доказательств, тем самым вывести из дела. На наше счастье, прокуратура вникла в суть дела и не согласилась. На суде состоялся разговор с Мурваловым, обещал приехать переговорить, но так и не появился. Меру пресечения мне менять не собираются. Это ясно. А у меня, как назло, все новые болячки появляются. Коронка из зуба вываливается, есть нечем будет. Как я до суда дотяну, не представляю. Начал писать детектив «Красная стрела». О протесте бывших сотрудников против беспредела правосудия. Пишется тяжело, во всяком случае не так, как рассказы. 18 Мая 2011 года (Среда) Накануне прошла проверка. Появился новый заместитель по оперативной работе и потребовал забрать у меня все лекарства. Заявил, что мне будут выдавать при необходимости. Знаю я их необходимость. Я встал на «дыбы», заявил, что, если заберут, сразу же подам жалобу. Врач поддержала меня, чтобы у меня не забирали лекарства. Посмотрим, что решат. Затем меня повели к стоматологу по поводу коронки. Меня посадили в клетку рядом с кабинетом, т. к. врача не было. Через некоторое время приходит врач (если его так можно назвать), и я привожу полностью диалог с врачом. Он спрашивает меня: «Чего надо?» Я отвечаю: «Стоматолога». «Я стоматолог. Чего надо?» «У меня упала коронка». «Я коронками не занимаюсь». «Что же мне делать? Я ведь кушать не могу». «Не знаю. Упала, так упала». Вот весь разговор. Тюрьма есть тюрьма, и точка. 27 Мая 2011 года (пятница) Вчера состоялось рассмотрение моей апелляции на продление ареста до сентября месяца. Судебный фарс, где все заранее определено. Глубоко-глубоко в душе я надеялся на чудо, но чудо не произошло. Внимательно слушают и так же спокойно решают судьбу человека. Обдумывая все это, я вспомнил, как мне предлагали перед пенсией идти в судьи. И хорошо, что я не согласился. Будучи судьей, я бы не смог спать спокойно, зная, что решение принято по чьей-то выгоде. Да, я бы не стал принимать такие решения. Это точно. В свое время я ушел из дознания, потому что не мог уже сажать БОМЖей по существовавшему тогда законодательству. Мне было просто жалко опустившихся людей. Хотя для них, в большинстве, это было благом. В тюрьме они могли получить пищу и крышу над головой. А наши судьи сейчас спокойно спят, осуждая невиновных. На «сборке» в городском суде чьей-то рукой написано три статьи из УК и внизу надпись: «За что? Я же не виновен». Это ведь не в газету писать. Значит – правда. Пришло мне сообщение, что в отношении следственной бригады началась доследственная проверка по результатам публикации в газете. Пипченков отстранен на это время от руководства. Это подтвердил и следак, хотя и косвенно. В суде прокурор сочувственно смотрел на меня, спросил о роли Шенгелии в этом деле и намекнул, что когда дело поступит в Генеральную прокуратуру, они будут внимательно все решать. Но пока, поддержал следствие о моем содержании под стражей. А ведь мог бы и меня поддержать. Расследование ведь закончено, даже если они так боятся меня, то теперь им помешать фальсифицировать никак не смогу. Мурвалов заявил, что менять мне меру пресечения не будут, в июне отправят в Питер. Видно, получил четкую команду. Значит, кому-то надо меня держать в изоляции. Теперь, главное для меня – это выдержка и спокойствие. Только так можно выстоять. 5 июня 2011 года (воскресенье) Вчера, неожиданно, поступила команда: «С вещами на выход, на этап, Вам и Р.». В «хате» был парнишка, военнослужащий. Я не понял, пытаюсь выяснить, что за этап, при чем здесь я и этот парнишка. «Продольный» занял позицию: «Я ничего не знаю». Собрал вещи, думал, что решили все же отправить в Питер. Следака не было для ознакомления с делом уже три дня. Вообще, на этой неделе он появился только один раз. Я его спрашиваю: «Что вы тяните?» Он мне уклончиво отвечает: «У меня свои дела есть». Чего-то они темнят. Адвокат принес информацию, что по всем нашим жалобам, в том числе и адвокатов, на имя Президента (поданы полгода назад), по работе бригады Пипченкова проводится доследственная проверка. Что-то долго до них доходит. Кроме того, прошла информации о получении взятки одним из следаков Пипченкова. Пошла волна, только чем она кончится – неизвестно. Ну, а пока я в изоляторе. Выяснилось, что принято решение всех бывших сотрудников (б/с) из СИ 77/1 перевести в СИ 77/6, здесь находятся женщины и б/с. Привезли поздно и поместили в «хату» на 40 человек, как казарма. Вместе со мной привезли Корнева и Шипинова. Немного пообщались. Ребята держатся хорошо. Главное, не упасть духом. В камере, куда меня поместили, имеется «старшой», тоже бывший полковник. Проверяет документы, кто я и за что попал, следит за порядком, все как в армии. Встретил здесь Владимира, с которым в больнице сидел, обнялись. Весело! Буду осматриваться и привыкать к новым порядкам. В маленькой камере все проще. Ознакомился я с 68 томами, а всего их 83, но следак пропал, что-то там происходит. Вопрос только, что именно. Ждем. 6 июня 2011 года (понедельник) Переговорил со «старшим» по камере. Основа в «хате», как он выразился: чистота, порядок и безопасность. Вот три критерия существования. Чистота означает, что в «хате» ты находишься только в одной одежде, на прогулку – в другой. После выезда в суд или куда-либо еще одежду должен постирать, чтобы не занести чего-либо. При входе с улицы обувь должен помыть. В камере имеются три помещения: спальня, туалетная и кухня. В спальне находятся «шконки» (койки) двухэтажные в два ряда. По бокам: вход на кухню с одной стороны, с другой стороны – в туалет и душ. В туалете – три унитаза, отгороженные друг от друга. Один используется только для малой нужды, а два других для более серьезных дел. Наконец, у меня появился нормальный унитаз, и посидеть можно. Все занавешено. После туалета должен помыть руки и туалет. За этим все следят. Все разъясняют по несколько раз, вплоть до мытья рук. Тут разные люди сидят. Уборку в камере делают два раза на день: утром и вечером. Убирают несколько человек из числа вновь прибывших, до прибытия новых. Я, так как уже сижу год, обладаю привилегиями и от уборки освобожден. Убирают те, кто сидит до полугода. Между всеми распределены обязанности: кто убирает, кто контролирует, кто обеспечивает прибывших всем необходимым, так как имеется «общак» и могут выделить, если у тебя чего-либо нет, кто поднимает людей утром. Подъем в 6 утра, но те, кто с привилегиями, могут спать до 7–30. Затем все встают по команде, должны заправить «шконки» и могут опять лечь спать. Под одеялом спать днем нельзя. Проверка проходит в 9 и 18 часов. Все выходят в коридор, их пересчитывают или проходит перекличка. Потом можешь «развлекаться». Прогулка после обеда. Так как много народу, то гуляют в двух блоках: молодежь в футбол гоняет, а другие, в основном, дышат воздухом. Пока все. Сегодня понедельник, буду ждать следака или адвоката. Надо же дать знать своим, чтобы не волновались.