— Не совпадение, а вынужденная мера, чтоб не влетело от матери. Я боялась ее как огня. Мне нельзя было получать четверки в школе, за это меня могли выпороть. Я причесывалась по несколько раз на дню и заплеталась в тугую косичку, потому что растрепанные волосы приводили мать в состояние бешенства. Если ее не устраивала моя прическа, то она бралась за расческу и драла мне волосы со всей жестокостью, а могла и разбить щетку мне об голову. Я во всем старалась быть правильной и прилежной, чтоб только не разозлить монстра-маму. Следователи устремили взгляд на Надежду. Распущенные белокурые волосы, спадающие ниже плеч, выглядели взъерошенными. Надежда сразу перехватила оценивающие взгляды и ответила. — А сейчас мне наплевать, уложены мои пушистые волосы или нет. Укладываюсь при необходимости. И никогда не заплетаю косу, я терпеть этого не могу. — Сделав пару глотков воды, Надежда продолжила: — Я перенесла две операции на позвоночнике, несколько курсов реабилитации. Врачи говорят, шансов нет, я никогда не смогу ходить. Лучше бы я умерла там, — в глазах Надежды блеснули слезы, губы задрожали, руки, лежащие на коленях, собрались в кулак. — У меня больше никого нет. Другие родственники живут не близко, я благодарна им за материальную помощь. Но физически ни у кого нет времени ухаживать за инвалидом, у всех свои семьи и проблемы. Я даже не завела подруг — мать пресекала любое общение с кем-то. В боязни быть побитой, наказанной за неповиновение со стороны матери я выросла нелюдимой. Она воспитала во мне комплексы неполноценности, страх перед обществом, я из-за этого не смогла поступить в институт. Что с ногами, что без них — я изгой общества. Поэтому интернет — это единственная связь с миром, мой друг и товарищ, работа, доставка, общение, развлечения и досуг. — Когда вы в последний раз выходили в чат? — поинтересовался Медведев. — Вчера вечером. Сотрудник за ноутбуком, одобряюще кивнул, подтверждая правдивость сказанных Надеждой слов. — Даже после смерти матери я не перестаю выходить в чат. Делюсь там с другими эпизодами своей несчастливой жизни, мне так легче пережить всю ту накопившуюся боль, которая до сих пор в моем сердце. Я смирилась, что до конца жизни буду недееспособной. Мне помогают социальные службы, иногда добрые соседи. Жизнь продолжается, и надо жить дальше. Но смириться с душевными ранами, побоями, травлей, издевательствами, которые я испытывала на протяжении всего детства и взросления, — нет. Я считаю, что всех этих убитых, про которых вы мне говорите, и мою мать в том числе, настигла карма за их нелюбовь к своим детям. Устроив перерыв, следователи вышли на улицу. У всех был удрученный вид. Стоя возле подъезда дома, они начали бурную дискуссию. — Снова полная задница, — констатировал Максим, прикуривая сигарету. — У нее мотив. Вы что, все повелись на ее ангельский вид? — раздраженно говорил Александр. — Да она мухи не обидит, — сказала Светлана. — Наличие мотива не делает из нее убийцу, — произнес Максим. — Да, перестань, Саш. Не кипятись. У нас на нее ничего нет, нам нечего ей предъявить. То, что она изливает душу в интернете, желая смерти матери, — это не преступление. Нет тела, нет дела… Ты видел ее ножки? — спросил Денис. — Ноги как ноги, — злился Мухин. — Знаем мы таких инвалидов, бегают лучше здоровых. — Хрупкая Дюймовочка с тридцать пятым размером ноги. На месте преступления следы были тридцать девятого размера. Она физически не справилась бы с жертвами, они дали бы ей отпор, — продолжал Денис. — Мы опять не продвинулись в расследовании ни на шаг, опять тупик. Да к тому же она блондинка, — высказалась Светлана. — И что! Женщины все время красят волосы, — возмущался Александр. — Она натуральная блондинка. А Освободительница красится под брюнетку, но от природы у нее каштаново-рыжие волосы, — пояснила Светлана. — Саш, ты же не идиот и не слепой, а профессионал. Я в этом уверен, — хлопая по плечу Мухина, произнес Максим, успокаивая разгорячившегося коллегу. — Нам бы всем хотелось, чтоб «ВН» оказалась Венецкая Надежда, но это не так. Я же вам говорил, убийца тоже не идиотка, не будет она себя так подставлять с запиской. Предчувствия Медведева снова сбылись. — Саш, не веришь, так проверь. Выясни все обстоятельства аварии и пообщайся с докторами. 24. Боль утраты Проходили дни. Все обвинения с Венецкой Надежды были сняты из-за отсутствия доказательств, подтверждающих ее причастность к убийствам. Физическая недееспособность Надежды была подтверждена бюро медико-социальной экспертизы, криминального характера произошедшей с ее семьей автокатастрофы не было установлено. Расследование дела Освободительницы вновь встало. Прошло больше месяца после смерти Веры. После предания тела земле не всегда рядом находятся люди, которые готовы дальше поддерживать и продолжать сочувствовать горю другого человека. Проходит пара дней после похорон, и скорбящий человек остается со своей печалью в вакууме один на один. Вот и пришло это тяжелое время для семьи Калининых. Маргарита и Ника переносили потерю близкого человека каждая по-своему. Конечно, боль имеет конец. Нужно примириться, смириться с потерей, но у каждого свой период переживания. Нике мерещились образы сестры в других людях, и при этом всякий раз она вздрагивала. Вот идет рыжеволосая девушка, волосы как у Веры, густые длинные. А вот кто-то громко смеется, звон смеха такой же, как у Веры. Она думала, что сойдет с ума. После гибели сестры Ника надеялась, что завоюет внимание матери как единственная оставшаяся дочь. Ника старалась изо всех сил перевести интерес матери на себя, чтоб отвести материнскую тоску, но безрезультатно. Маргарита ощущала внутреннюю пустоту, с гибелью дочери она лишилась части себя. Душевная апатия как большое увесистое одеяло окутала ее с ног до головы. Замкнувшись в себе, она так глубоко ушла в свою боль, что творящееся вокруг ее перестало привлекать. Всепоглощающее чувство вины, злость на себя, что недосмотрела, что не надо было пить снотворное, что не предотвратила трагедию, не оставляли ее в покое. По инерции она ходила на работу, которая позволяла отвлечься и на какое-то время забыться. Она брала дополнительные смены, чтоб меньше быть дома, где ей все напоминало о дочери. Для многих наступала пора радости и веселья, ведь до Нового года оставалась неделя. В преддверии праздника украшенные витрины магазинов, кафе, торговых центров пестрили яркими огнями, гирляндами, красивыми инсталляциями. Город был окутан преображением, люди суетились в новогодних хлопотах. На многих улицах и площадях, а также во многих домах давно стояли наряженные елки. Пока еще небольшая выпуклость ниже пупка не бросалась в глаза коллегам и окружающим, позволяя Нике скрывать свое интересное положение под свободной одеждой. Шла пятнадцатая неделя беременности. Реакция Тимура на новость, что она носит не его дитя, была для нее оскорбительна и унизительна. Ника предпочла поставить прочерк в графе отец еще не родившегося ребенка, вычеркнув Тимура, таким образом, из своей жизни и жизни малыша навсегда. Попытки Марго выяснить отцовство не увенчались успехом, и она поверила, что Тимур не имеет к этому отношения. Избегая осуждения со стороны людей, что молодая незамужняя девушка беременна, только избранные были посвящены в эту тайну. Некоторые сами догадались, что она носит ребенка, но из вежливости молчали, видя, что будущая мать не желает об этом говорить. Самочувствие ее было удовлетворительное. Токсикоз ее не беспокоил, изредка отмечалось легкое недомогание, сонливость и слабость. После новогодних праздников планировалось ультразвуковое исследование, на котором Ника должна узнать пол будущего ребенка. Подходя к дому после работы, Марго опять столкнулась с бабой Маней. — Целый день сегодня с улицы наблюдаю, как Ника окна моет. Негоже это, — цокая языком, говорила баба Маня. — Ой, нехорошо беременной это делать. Мало ли что, голова закружится, ведь седьмой этаж как-никак. Марго разговор с бабой Маней разозлил. Зайдя в квартиру, она сразу налетела с обвинениями на Нику. — Тебе заняться нечем? Окна моешь? Люди в шоке от тебя, — раздраженно говорила Марго. — Я уже все помыла. И занавески повесила. Хотела тебя порадовать. Что я опять сделала не так? — в недоумении спросила Ника. — Сорок дней только прошли, а ты квартиру намываешь. Что люди скажут? — возмущалась Маргарита. — Вот именно, уже прошли. Что теперь не жить, рыдать всю жизнь в подушку. Праздник на носу, все готовятся. — Праздник! У тебя, что совести нет? Сестру убили, а тебе хоть бы что, — в бешенстве кричала Марго, так что слюни разлетались в разные стороны. — Я просто хотела чуть-чуть сменить обстановку, привести в порядок дом. Конечно, елку ставить не будем, останемся дома вдвоем. Думала… — Думала она… Лучше б ты раньше думала, — глядя на живот дочери, ругалась Марго. — Ты вообще меня любишь? Мне кажется, если бы я умерла, ты бы так по мне не убивалась, — в глазах Ники заблестели слезы. Марго отвесила пощечину дочери со словами: — Пошла отсюда, глаза мои тебя видеть не хотят. Ты бессердечная эгоистка. Неблагодарная скотина. Это из-за тебя Веру убили, если б она не побежала тебя искать, этого бы не случилось. — Я эгоистка, я неблагодарная, — захлебывалась от слез Ника. — Я не чувствую себя виноватой в смерти Веры. Что произошло, то произошло, назад время не повернешь. Значит, так было суждено. — Хлопнув дверью, она ушла к себе в комнату. Но теперь, когда Нику переполняли слезы, а на сердце было гадко и тяжко, она не хотела более искать спасения и советов на просторах интернета. Форум-чаты перестали ее успокаивать, а приводили к ярости и несли обиду. Она не искала больше поддержки и снисхождения там, боясь вновь напороться на критику и непонимание. Найдя новый выход для себя из этой ситуации, Ника завела личный дневник, куда могла выплеснуть накопившуюся боль, перенести свои переживания и мысли, выговориться вдоволь. Белый лист бумаги не пугал ее, она могла писать все, что ей вздумается и за что ей не было стыдно, ведь бумага все стерпит. Так дневник стал верным и молчаливым другом, который не осудит и не расскажет ее тайн. 25. Возвращение Освободительницы Спустя полгода. Наступило долгожданное лето. Дни стали длиннее, а вечера долгими и теплыми. Природа просыпается после зимы: расстилается зеленым шлейфом трава, в воздухе слышится аромат цветов. Из-за отсутствия у следственных органов информации по расследованию преступлений, совершенных Освободительницей, интерес к громкому делу у СМИ угас, и история стала забываться. Утро в южном следственном комитете выдалось шумное. На работу из свадебного путешествия вернулся капитан Колесников, он провел отпуск с молодой супругой в Испании на белоснежно-песчаном побережье лазурного моря. Находясь в центре внимания, окруженный коллегами, он выслушивал поздравления с женитьбой и радостно делился с ними впечатлениями и положительными эмоциями от проведенного медового отпуска. — Добро пожаловать в клуб женатиков, — хлопая по плечу, сказал один из сотрудников отдела. Один майор Мухин оставался верен своему амплуа и отвешивал неуместные шуточки. Безобидные на первый взгляд высказывания из его уст превращались в оскорбительные, благодаря тому тону и выражению лица, в котором он их произносил. — Только глупцы женятся в мае. Всю жизнь маяться будешь, — сказал Александр Мухин. — Мы с супругой не суеверные, — ответил Денис. — Что-то ты плохо загорел. Молодая жена не выпускала тебя из номера, пока ты достойно не выполнишь супружеский долг? — с издевкой произнес Александр. — Я всегда плохо загорал, — спокойно ответил капитан Колесников, не обращая внимания на саркастические нотки в голосе майора Мухина. — Денис, свадьба была отменная. Мы весело погуляли на ней, — сказала Светлана Осипова. — Может, скоро повторим? — ухмыляясь, проговорил Мухин. — Уж, надеюсь, нет. Один раз и навсегда. — Не зарекайся, — сказал Мухин, разливаясь в хохоте. — Ты плохо знаешь женщин. В первый год супружеской жизни все нормально, они милые и красивые, а потом они превращаются в жабоподобных стерв. Он кривлялся перед Денисом, изображая земноводное, выпучив глаза, широко растянув рот и высовывая туда-сюда язык. Гримасничанье майора не было оценено присутствующими по достоинству. Поведение Александра больше раздражало, чем вызывало смех. — Саш, конечно, тебе виднее, по количеству заключенных браков ты лидируешь. Но будь деликатнее со своими умопомрачительными изречениями. А то такими темпами мы будем праздновать, скорее всего, твой третий развод, — не удержавшись, сказал майор Медведев, осадив Мухина. — Денис, сегодня вечером лига чемпионов. Роналду играет. Может, завалимся в футбар после работы? — предложил один из сотрудников. — Напарника не отдам, — произнес Максим. — У нас дела поважнее футбола будут. — Какие? — удивился Денис, у которого глаза уже заблестели от предвкушения просмотра матча. — Освободительница вернулась. — Опа! Вот это новость.